никакого внимания.

— Итак, — бросила Хэйзел, каким-то образом почувствовав на себе его взгляд, несмотря на то что сама даже не подняла глаз. — Куда мы отправимся дальше? У тебя есть планы?

— Разве я обязан думать за двоих? — мягко запротестовал Оуэн. Подобный разговор у них возникал далеко не в первый раз. — А что скажешь ты? Не может быть, чтобы у тебя не было какой-нибудь идеи.

— У меня тьма идей, — ответила Хэйзел, — но у тебя всегда не хватает духа их реализовать.

— Потому что все твои идеи имеют пагубную тенденцию: если они не сосредоточены вокруг насилия или убийства, то непременно касаются кровавого разбоя или похищения. Больше этим мы заниматься не можем. Мы с тобой уже не мятежники и не преступники. Теперь мы представляем власть и официально служим закону.

— Какая скучища! — возмутилась Хэйзел. — В последнее время, Дезсталкер, ты стал невыносимым занудой.

— А знаешь, что мы будем делать дальше? — оживившись, спросил Дезсталкер. За время общения с Хэйзел у него выработался иммунитет к ее колкостям. — После того как мы приземлимся и отчитаемся перед Парламентом, мы сразу же отправимся по горячим следам за Валентином. Он далеко не уйдет.

— Ты это уже раньше говорил, — парировала Хэйзел, — а ему все равно удавалось смыться. Сколько я помню Вольфа, он всегда находился не там, где его ожидали встретить. Именно поэтому ему до сих пор удается избежать возмездия. Знаешь, Дезсталкер, ты лучше расслабься и отдохни. Нам надо подзарядить аккумуляторы. А что касается Валентина… Уверена, он очень скоро заявит о себе какой-нибудь вопиющей выходкой. Вот тогда мы и устроим на него очередной налет.

Оуэн не мог сдержать улыбки.

— Что я слышу? В тебе заговорил голос разума. Видать, дела наши совсем плохи.

— Думаешь, я ничего не вижу? — фыркнула Хэйзел. — Нам нужно временно выйти из игры, Дезсталкер. Виримонд выбил нас из колеи.

— Да. Прямо скажем, гостеприимством он не отличался. После немного затянувшегося молчания Хэйзел подняла на Оуэна глаза и спросила предупредительным и деликатным тоном:

— Оуэн, почему ты никогда прежде не говорил мне о Кэти? Я имею в виду, что у тебя была возлюбленная. Ведь она наверняка много значила в твоей жизни.

— Да, — ответил Оуэн. — А не рассказывал о ней я только потому, что не было повода. Вряд ли ты смогла бы понять наши с ней отношения.

— Все равно следовало рассказать, — не унималась Хэйзел. — А я бы уж постаралась понять. Кто она такая, эта Кэти? Как вы познакомились?

Оуэн довольно долго молчал, и Хэйзел уж было решила, что отвечать он не собирается. Когда же наконец Оуэн заговорил, голос его звучал спокойно и бесстрастно — иначе повествовать о столь болезненной теме он не мог. Как бы там ни было, но за все время рассказа он даже ни разу не поднял на Хэйзел глаз.

— Ее звали Кэти Деврайс. Очень красивая, всю свою сознательную жизнь Кэти была своего рода придворной. В Доме Удовольствий ее обучили быть предупредительной и чуткой, угадывать и исполнять все возникающие у гостей желания и способствовать появлению новых. Во время Зимнего Бала на Голгофе она была особенно хороша. Настоящая королева бала. Поэтому, когда нас друг другу представили, я подумал, что более очаровательного создания в своей жизни еще не встречал. Мы танцевали и разговаривали. Она внимательно слушала все, о чем я ей рассказывал, и даже понимала то, что другие зачастую понять не могли. По крайней мере мне казалось, что к моим россказням она проявляет неподдельный интерес. Даже мои шутки Кэти находила довольно забавными. Словом, она была само совершенство. В результате я выкупил ее контракт за огромные деньги, и она стала моей любовницей.

Конечно, на деле оказалось, что до совершенства ей было очень далеко. Застольные манеры, мягко говоря, оставляли желать лучшего. По утрам она отнюдь не являла собой образец очарования и привлекательности. И ко всему выяснилось, что она агент Императрицы, приставленный ко мне шпионить. Кэти докладывала на Голгофу обо всем, что я делал и говорил. Об этом поначалу узнал Оз. Он предупреждал меня, но я отказывался слушать. Кроме того, я был чрезвычайно далек от политики. Можешь представить, какими скучными были ее донесения!.. Мы были счастливы. Я даже не помню, чтобы у нас когда-нибудь возник спор, не говоря уже о ссоре. Мы провели вместе семь лет. Иногда мне кажется, что такого счастья у меня больше никогда не будет. Думаю, в глубине души я всегда знал, что рано или поздно его у меня отнимут.

Я очень ее любил. Разве я мог когда-нибудь подумать, что убью ее собственными руками? Воткну нож ей в ребра и проверну внутри. А потом буду держать ее на руках, пока она не истечет кровью.

— О Господи, Оуэн…

— Я бы ее спас, если бы мог.

— Но ведь она пыталась убить тебя!

— Порой мне кажется, что она меня убила. Я никогда не спрашивал, любит ли она меня, — боялся услышать не тот ответ. Возможно, если бы я его получил, она не унесла бы с собой в могилу часть моей души.

— Хватит, Дезсталкер, кончай разводить сантименты. Будешь продолжать в таком духе, мне придется собраться с силами и буквально выбить эту дурь из твоей головы.

Оуэн слегка улыбнулся.

— Неужели ты решишься?

— Можешь не сомневаться. Никогда не занимайся самобичеванием. Оуэн. В мире всегда найдутся люди, которые охотно это сделают за тебя. Не лишай их такой замечательной возможности. Кэти безвозвратно ушла в прошлое. А потому давай не будем оглядываться назад. Нужно жить и идти вперед.

— Но ты же сама затеяла этот разговор, — мягко заметил Оуэн. — Одного не могу понять. С чего это вдруг тебя так заинтересовало мое романтическое прошлое? Хотя, если порыться в твоем, там наверняка откроется много неожиданного. До сих пор не могу забыть случай на Мисте, когда Вампир по имени Эббот оказался одним из твоих бывших дружков.

— Это была моя ошибка.

— И, говорят, не первая и не последняя.

— Интересно, кто же это говорит? — сверкнув на него глазами, осведомилась Хэйзел.

— Практически все. Журналисты из светских новостей питают к тебе особое расположение. У тебя был ежедневно обновляющийся сайт в «Матрикс Нет».

— Надеюсь, ты не читал эту муть?

— Нет, конечно. Только разглядывал картинки.