рассуждают, когда дело идет о животных? Нет. Хотя люди видят, что животные под справедливой властью бога радуются и страдают, бывают здоровыми и больными, живут и умирают, как люди, им не приходит на ум спросить, какие грехи навлекли на бессловесных тварей немилость верховного судии. Философы, ослепленные богословскими предрассудками, чтобы найти выход из тяжелого положения, докатились до страшной глупости, утверждая, что животные лишены способности чувствовать.

Разве люди никогда не откажутся от своих безумных претензий? Разве они не узнают, что природа создана вовсе не для них? Разве не видят они, что эта природа сделала равными все существа, созданные eю? Разве они не увидят, что все организованные существа одинаково созданы для рождения и смерти, для радости и страданий? Наконец, вместо того чтобы хвастаться своими умственными способностями, разве они не принуждены согласиться, что часто эти способности делают их более несчастными, чем животных, у которых мы не находим ни мнений, ни предрассудков, ни тщеславия, ни безумств, которые в каждый момент решают вопрос о благополучии человека?

Превосходство над остальными животными, которым люди гордятся, основывается главным образом на мнении, что только они обладают бессмертной душой. Но лишь только их спрашивают, что такое душа, они лепечут непонятные слова – «это неизвестная субстанция; это – таинственная сила, зависящая от тела; это – дух, о котором не имеют никакого представления». Спросите их, как этот дух, наличие коего они предполагают совершенно лишенным, как и их бог объемности, мог соединиться с их объемным и материальным телом. Они скажут вам, что ничего не знают, что это – тайна для них, что это соединение – следствие всемогущества бога. Вот те ясные представления, которые образуются у людей о скрытой либо, вернее, воображаемой субстанции, которой они объясняют движущие силы всех своих действий.

Если душа – субстанция, существенно отличающаяся от тела и не могущая иметь с последним никаких сношений, то их соединение является отнюдь не тайной, а чем-то невозможным. Помимо того эта душа, имея сущность, отличную от тела, должна была бы по необходимости действовать с ним по-разному; однако мы видим, что движения, испытываемые телом, дают себя чувствовать этой предполагаемой душе и что обе эти субстанции, различные по своей сущности, действуют всегда согласно. Вы говорите нам также, что эта согласность – тайна; а я скажу вам, что не вижу у себя души, ибо не знаю и не чувствую ничего иного кроме моего тела; что мое тело чувствует, мыслит, рассуждает, страдает и радуется и что все его способности являются необходимым следствием его собственных устройства и организации.

Хотя люди не могут составить ни малейшего представления о душе, то есть о том предполагаемом духе, который их одушевляет, они однако воображают себе, что эта неизвестная душа не подвержена смерти; все убеждает их в том, что они чувствуют, мыслят, приобретают представления, радуются и страдают посредством чувств либо материальных органов тела. Предположив даже существование этой души, нельзя не признать, что она целиком находится в зависимости от тела и в соединении с ним подвергается всем тем изменениям, которые оно само испытывает; тем не менее воображают, что душа не имеет по своей природе ничего схожего с телом; хотят представить душу, которая могла бы действовать и чувствовать без помощи тела; одним словом, утверждают, что душа, освобожденная от тела и чувств, может жить, наслаждаться, страдать, испытывать блаженство либо чувствовать ужасные мучения. И на подобном нагромождении условных нелепостей строится удивительное мнение о бессмертии души.

Когда я спрашиваю, какие имеются основания, чтобы предположить, будто душа бессмертна, мне тотчас же отвечают, что человек по своей природе хочет быть бессмертным, то есть жить вечно. Но, отвечу я, разве достаточно сильного желания, чтобы заключить, будто желаемое уже выполнено? По какой странной логике осмеливаются решать, что то либо иное не преминет появиться лишь благодаря тому, что кто-то высказывает пламенное желание, чтобы эта вещь появилась?

Разве желания, рожденные человеческим воображением могут явиться способом измерения действительности? Вы говорите, что безбожники, лишенные лестных надежд на «другую жизнь, хотят не существовать после смерти. И прекрасно! Разве они не в праве сделать согласно своему желанию вывод, что они перестанут существовать, так же как вы утверждаете правильность своего вывода, что будете существовать всегда потому, что вы этого хотите?

Человек целиком умирает. Нет ничего более очевидного для индивидуума с здоровыми умственными способностями. Человеческое тело после смерти – это масса, неспособная более производить движения, соединение которых образует жизнь. В человеке нет больше ни циркуляции крови, ни дыхания, ни пищеварения, ни дара речи, ни мыслительных способностей. Утверждают, что с этого времени душа отделилась от тела. Но сказать, что эта душа, о которой ничего не известно, есть основа жизни, – значит ничего не сказать либо сказать, что неизвестная сила является скрытой основой ощутимых движений. Нет ничего более натурального и простого, чем думать, что мертвец больше не живет, и ничего более сумасбродного, чем думать, что мертвец еще жив.

Мы смеемся над наивностью некоторых народов, обычай коих заключается в укладывании в гроб вместе с покойником провизии в надежде на то, что это пропитание будет полезно и необходимо последнему в будущей жизни. Разве смешнее или нелепее думать, что люди будут есть после смерти, чем воображать, что они будут мыслить, что они будут иметь приятные либо неприятные представления, что они будут наслаждаться, что они будут страдать, что они будут испытывать раскаяние либо веселиться, в то время как их органы, коим свойственно испытывать чувствования или представления, будут раз навсегда разрушены и превратятся в прах? Сказать, что человеческие души счастливы либо несчастны после смерти тела, – значит утверждать, что люди могут видеть без глаз, слышать без ушей, чувствовать вкус без нёба, обонять без носа, осязать без рук и кожи. Народы, считающие себя достаточно рассудительными, тем не менее приемлют подобные представления!

Догма бессмертия души предполагает, что душа – простая субстанция, одним словом, дух. Но я всегда буду спрашивать: что такое дух? «Это, – говорите вы, – субстанция, лишенная объемности, не подвергающаяся разложению, не имеющая ничего общего с материей». Но если дело обстоит так, как же ваши души рождаются, вырастают, крепнут в такой же мере, как и тела?

На все эти вопросы вы ответите нам, что все это – тайны; но если это тайны, ведь вы-то в них тоже ничего не понимаете? Если же вы в них ничего не понимаете, как же вы можете утверждать что-нибудь положительное о вещи, о которой вы неспособны составить себе никакого представления? Чтобы верить во что-либо или утверждать что-либо, надо по меньшей мере знать, из чего состоит то, во что верят. Верить в существование вашей нематериальной души – значит сказать, что вы убеждены в существовании чего-то такого, о чем вы неспособны составить себе никакого реального представления, это значит верить в слова, не имея возможности вложить в них какой бы то ни было смысл; утверждать, что вещь такова, как вы говорите, не представляя доказательства, – это верх глупости либо тщеславия.