Нам каждый раз повторяют, что мы обязаны провидению бесконечной признательностью за те бесчисленные благодеяния, которыми оно осыпает нас. Нам особенно расхваливают счастье существовать на свете. Но, увы! Много ли смертных действительно удовлетворены своим существованием? Если жизнь приносит нам радости, то со сколькими горестями смешаны они! Но разве не достаточно бывает одной только жгучей печали, чтобы отравить жизнь самую безмятежную и счастливую. Много ли найдется людей, которые если бы это зависело от них, захотели бы снова начать тяжелую жизнь, на которую без их желания обрекла их судьба?

Вы говорите, что земное существование само по себе уже является громадным благодеянием. Но разве это существование не расстраивается печалями, страхами и болезнями, часто ужасными и крайне незаслуженными? Разве это существование, угрожаемое со всех сторон, не может прерваться каждый момент? Кто, прожив в течение некоторого времени, не увидел себя лишенным дорогой жены, любимого дитяти, друга-утешителя, потеря коих беспрестанно будоражит его мысль? Крайне мало найдется смертных, которые не принуждены были бы испить чашу несчастий, мало найдется и таких, которые не мечтали бы частенько о конце. Наконец ведь не от нас зависит существовать либо не существовать. Разве птица так уж сильно обязана птицелову за то, что он поймал ее в сеть и заключил в клетку, чтобы съесть ее после того, как позабавился ею?

Невзирая на немощи, горести и несчастия, которые человек принужден вынести в этом мире, несмотря на опасности, которые его напуганное воображение рисует ему в другом мире, он однако настолько глуп, чтобы верить в любовь к нему его бога, чувствовать себя объектом забот и единственной целью всех трудов последнего. Он воображает, что вся вселенная создана для него; он надменно называет себя царем природы и ставит себя куда выше всех остальных животных. Бедный смертный! Чем можешь ты обосновать свои надменные домогания?

Ты говоришь, что заслужил это благодаря твоей душе, разуму, которым ты располагаешь, высоким способностям, позволяющим тебе осуществлять неограниченную власть над существами, которые окружают тебя. Но, слабый повелитель мира, уверен ли ты хоть на мгновение в продолжительности твоей власти? Разве мельчайших атомов материи, которую ты презираешь, недостаточно для того, чтобы свергнуть тебя с твоего трона и лишить тебя жизни? Наконец разве царь животного мира не закончит тем, что должен будет стать пищей червей?

Ты говоришь нам о своей душе! Но ты знаешь, что такое душа? Разве ты не видишь, что эта душа есть не что иное, как совокупность твоих органов, от функционирования которых зависит жизнь? Разве можешь ты отрицать существование души у других животных, которые живут, мыслят, могут иметь суждения, сравнивают, ищут удовольствий, избегают подобно тебе страданий, органы коих часто долговечнее твоих? Ты хвалишься своими умственными способностями, но эти способности, которыми ты так гордишься, разве делают тебя счастливее прочих созданий? Часто ли ты применяешь тот разум, который ты славишь, но прислушиваться к голосу коего запрещает тебе религия? Разве звери, которыми ты гнушаешься потому, что они либо слабее, либо тупее тебя, также подвержены скорби, умственным заботам, тысяче суетных страстей, тысяче воображаемых недостатков, добычей коих постоянно является твое сердце? Разве они, как ты, страдают за прошлое, страшатся будущего? Ограниченные лишь восприятием настоящего, они разве не довольствуются тем, что ты назовешь инстинктом, а я – разумом, для самосохранения, самозащиты и удовлетворения всех своих потребностей? Разве этот инстинкт, о котором ты говоришь с презрением, не служит животным часто лучше, чем тебе твои изумительные способности? Разве их незлобивое невежество не выгоднее для них, чем экстравагантные размышления и бесплодные искания, которые делают тебя несчастным и из-за которых ты вынужден идти на разные дела, вплоть до уничтожения существ твоего собственного благородного рода? Наконец, разве эти животные имеют, подобно такому большому количеству смертных, расстроенное воображение, заставляющее бояться не только смерти, но и вечных мук, которые, как они думают, последуют на том свете?

Август, узнав, что иудейский царь Ирод умертвил своих сыновей, воскликнул: гораздо лучше быть свиньей Ирода, чем его сыном. Можно то же сказать о человеке; это излюбленное дитя провидения подвергается гораздо большему риску, чем все прочие животные; испытав много страданий в этом мире, разве он не находится в опасности быть обреченным на вечные страдания также и на том свете?

Вы можете провести точную демаркационную линию между человеком и другими животными, называемыми вами скотом? Чем вы в сущности отличаетесь от животных? Нам говорят, что смышленностью, духовными способностями, разумом человек показывает свое превосходство над всеми остальными животными, которые во всем действуют под влиянием физических побуждений, в коих разум не принимает никакого участия. Но ведь животные, имея более ограниченные потребности, чем люди, прекрасно обходятся без умственных способностей, которые были бы абсолютно бесполезны при образе существования зверей. Инстинкт удовлетворяет их, в то время как всех способностей человека недостаточно для того, чтобы сделать существование его сносным и удовлетворить все потребности, вызываемые его воображением, предрассудками и учреждениями.

Скот никогда не реагирует на вещи так, как человек; у них разные потребности, разные желания, разные причуды. Животные очень быстро достигают зрелого возраста, в то время как крайне редко удается видеть человеческий ум, пользующийся всей полнотой своих способностей, свободно применяющий их либо делающий из своих способностей употребление, могущее способствовать его собственному счастью.

Нас уверяют, что человеческая душа представляет собой простую субстанцию, но если душа такая простая субстанция, она должна была бы быть до точности одинаковой у всех человеческих индивидуумов, кои должны были бы иметь одинаковые умственные способности. Однако этого никогда не бывает. Разные люди отличаются друг от друга своими умственными качествами, как и чертами лица. В человеческом роде есть столь отличающиеся друг от друга индивидуумы, что они похожи друг на друга, как человек на лошадь либо на собаку. Какое сходство либо соответствие можем мы найти между несколькими людьми? Разве не велико расстояние между гением Локка, Ньютона и умом простого крестьянина либо готтентота?

Человек отличается от остальных животных своей организацией, побуждающей его производить действия, на которые представители животных абсолютно неспособны. Разнообразие, замечаемое между органами отдельных индивидуумов человеческого рода, мы можем объяснить различием их способностей, называемых умственными. Немного более или менее тонкости в этих органах, огня в крови, скорости кровообращения, напряженности либо расслабленности в мышечных волокнах и нервах необходимо должны создать бесконечные различия, как это наблюдается между духовными способностями людей. Лишь благодаря упражнению, привычке и воспитанию человеческий ум возвышается над окружающими его существами; человек без культуры и опыта – существо, столь же лишенное разума и развития, как скот.