По пути я проверил Дьюка — изменений не было — и взял у нее коробки. Мы вернулись и, развернув пилотские кресла назад, сели. Лучше устроиться лежа на спинке кресла, чем рисковать вывалиться из него. Я вытянул ноги. Плитка НЗ была мягкой, пережевывание не отвлекало от размышлений.

Неожиданно Лиз спросила:

— Вас никогда не приглашали на «голубую мессу»? Я покачал головой.

— Это что, приглашение? Она мрачно взглянула на меня.

— Просто любопытно, что вы о них знаете.

— Простите, но я слышал, что новичков туда принимают крайне неохотно.

Лиз кивнула.

— На прошлой неделе я получила приглашение Теперь они собираются каждый выходной. Присутствуют сотни людей, и, чтобы попасть туда, каждый из них платит по тысяче. — Теперь Лиз говорила тише. — Меня разобрало любопытство, я ведь знала об этом только по слухам, да и то не из первых рук. Это нечто вроде тайного братства. Однако я слышала, что там… можно освободиться от всех забот. Забыться, хотя я не совсем понимаю, что это значит. Говорят еще, что и секса так хватает.

Последние слова словно повисли в тишине, потом он добавила:

— Не уверена, что замучить себя сексом до бесчувствия — лучший способ сохранения рассудка. Хотя кому-то это наверняка помогает. Иногда мне… хочется быть такой, как другие.

Ее голос стал едва слышным.

— Иногда я не могу удержаться от искушения. Что если и вправду поможет? Неужели я такая размазня что не осмелюсь попробовать? Как бы мне хотелось забыться хоть на минутку. Вот почему я пойду туда — забыться.

Я пришел в замешательство. Надо было что-то сказать, но любые слова прозвучали бы сейчас фальшиво.

— Хотя… — продолжала Лиз, — ясно, что это ловушка, вроде наркотиков. Просто еще один способ уйти от реальности. Стоит только начать — и остановиться уже не сможешь. Слишком многие попались на этот крючок. Я не собираюсь стать следующей.

Внезапно она замолчала, мрачно рассматривая плитку НЗ. Я взглянул на свою порцию.

— Да, это уж точно не омары.

— Не надо, и так тошно. — В ее голосе слышались слезы.

— Простите.

И тут я все-таки решился: почему бы не сейчас?

— Полковник!

Она не подняла головы.

— Э… Иногда мне тоже приходят подобные мысли. И не только мне. Наверное, командование должно знать об этом. Я имею в виду, что… у нас должна быть какая-то разрядка… Я не прав?

Лиз ответила не сразу, и я было решил, что уже вообще не ответит, когда она заговорила:

— Командованию известно, что большинство людей в военной форме находятся на пределе. Но выхода нет. По крайней мере, такого простого, какой ищете вы.

Внезапно она опять превратилась в полковника Ти-релли, застегнутого на все пуговицы.

— Сейчас доктор Форман по личной просьбе президента работает над этой проблемой. Но пока ответ неутешительный. Он считает, что человек сам должен отвечать за свои чувства и мысли и обязан владеть собой…

— Но как?

Лизард пожала плечами.

— Этим-то Форман и занимается. Я подозреваю, что он просто решил усовершенствовать приемы психофизической тренировки. Впрочем, не знаю. Послушайте, — вдруг добавила она. — Вы служите в Спецсилах, в подразделении дяди Аиры, так что в любой момент можете обратиться в Атланту, к доктору Дэвидсону.

— Вы к нему обращались?

— Сейчас речь идет о вас, — отрезала Тирелли.

— Простите.

— Опять вы извиняетесь. — Она повернулась ко мне и с любопытством спросила: — А что-нибудь еще вы умеете Делать?

— Простите… Я имел ввиду… Гм, да… Я постоянно все порчу. — Я поднял глаза на Лиз. — Так что повод для извинений всегда есть. Порой мне даже кажется, что только-это я и делаю хорошо. — Я смущенно улыбнулся.

— Прямо-таки второй Шлемиль[6], — усмехнулась она. — Очень удобная позиция. Вам прощают, и в выигрыше оказываетесь вы. По сути, вы даете взятку. Покуда; люди будут проливать суп на скатерть, ваше положение беспроигрышное. — Тирелли с отвращением посмотрела на свою плитку НЗ. — Но меня такое притворство доводит до белого каления.

Я не знал, что отвечать, тем не менее открыл рот и слова вылетели непроизвольно:

— Тогда простите, что я не вовремя родился на одно! планете с вами и отношусь к тому же виду.

— Вряд ли мы с вами относимся к одному виду, — сухо заметила Лиз. — Я лично придерживаюсь противоположного мнения.

Я вспыхнул. В другой ситуации следовало бы встать выйти. Но куда здесь выйдешь? Как еще можно отреагировать?

— Не знаю, какая муха вас укусила, — пробормо-тал я. — Только что мы разговаривали, как нормальные люди, а теперь вы относитесь ко мне, как к какой-то.. мрази!

Лиз медленно жевала. Когда же заговорила, ее голос был абсолютно спокойным:

— Я отношусь к вам по заслугам, лейтенант. Вы ведете себя как избалованное дитя. Отвратительное зрелище! Я устала от вашего нытья. Противно слушать, как вы стремитесь взвалить на себя вину за все грехи рода человеческого.

— Да, но…

— Никаких «но», лейтенант. Заткнитесь и слушайте. Вы совершенно не уважаете себя — даже за правильные решения.

— Я вовсе не считаю их правильными!

— Вот-вот. Это вы так считаете! Вы отправились в этот пыльный комшмар и обнаружили неизвестных хторран-ских существ. Вы спасли Дьюку жизнь — уверяю вас, вы это сделали. Пусть самым невероятным и, может быть, непозволительным способом, но все-таки спасли. В одиночку дотащили его до вертолета. Я знаю многих людей, у которых на вашем месте опустились бы руки. А вы не сдались! Даже добравшись сюда, вы не успокоились. Не занялись собственной шкурой, а сразу же сделали все, что смогли, для Дьюка. Я ведь тоже была здесь, не забыли? И все видела. Между прочим, за такие поступки награждают. Вы сопливый герой, Маккарти…

— Нет, не герой!

— … но вы не желаете верить в это, потому что вбили в башку ложное представление о том, каким должен быть настоящий герой, и считаете, что ничуть не похожи на него! Верно? — Э…

— Верно я говорю? Да или нет?

— Э… Я знаю, что я не герой, но вы правы.

— Вот именно. — Она кивнула. — Потому и извиняетесь перед каждым встречным за свои поступки и в то же время забываете взглянуть на себя и увидеть, что не так уж вы и плохи. Знаете, вы были бы довольно милы, если бы перестали занудствовать.

— Что?

Лиз вспыхнула и всплеснула руками.

— Теперь вам известна моя тайна — я считаю вас милым. Ослом, конечно, недовольно милым.

— Прекратите! Это нечестно! Свою порцию издевок я Получил еще в школе.

— Я не издеваюсь.

— Что? — Я перестал соображать. — Вы действительно считаете меня милым?