Маликада вдруг испугался и попятился бы прочь, однако ноги больше ему не повиновались. Он выронил платок, и его руки бессильно поникли. Парализованный, он попытался позвать на помощь, но не сумел издать ни звука.
— Не думаю, что ты стал бы моим сторонником в этом деле, — сказал тот, кто жил в Калижкане, — хотя ты, конечно, утверждал бы обратное, чтобы продлить свою жизнь на несколько мгновений, — Тело чародея стало мерцать, и Маликада увидел перед собой гниющий труп. Одна половина лица разложилась полностью, другая сделалась серо-зеленой и кишела червями. Маликада попытался закрыть глаза, но даже в этом ему было отказано. — Мой народ проиграл свою войну, но нас не истребили, а изгнали в серый, бездушный мир, который лежит бок о бок с вашим. Мир без красок, без вкуса, без надежды. Теперь, благодаря отчасти и тебе, Маликада, у нас снова появилась возможность жить. Ощущать на лице холодный, пьянящий ветер ночи и наслаждаться вкусом человеческого страха.
Мертвец протянул к Маликаде руку, и из пальцев его выросли когти.
— Да, ужасайся, Маликада. Твой ужас струится, как вино, и радует мой язык. — Когти медленно, мучительно медленно впились Маликаде в грудь. — А теперь ты поможешь мне завершить мою миссию. Королева сбежала из моего дома, и мне нужна твоя скорлупа, чтобы приказать твоим людям выследить ее.
Боль прожгла живот, грудь, хребет Маликады и наконец взорвалась в мозгу. Принц терпел страшные муки, и Калижкан содрогался от наслаждения при виде их.
Когти, погружаясь все глубже, сомкнулись вокруг сердца.
— Будь у меня больше времени, я продержал бы тебя так несколько часов, — сказал Анхарат. — Но времени нет. Поэтому умри, Маликада, умри в отчаянии. Твоему миру настал конец, и твой народ станет пищей для Ветрожителей.
Труп Калижкана дернулся и упал на пол. Демон, вошедший в тело Маликады, расправил свои новые плечи, а мертвого чародея охватило пламя.
Новый Маликада, идя к выходу, поднял руку к скальному потолку пещеры. Оттуда посыпалась пыль, камни заскрежетали. Маликада вышел на солнечный свет, и пещера позади него обвалилась, загородив вход.
Он спустился со скалы к своим людям, задержавшись только затем, чтобы вдохнуть чудесный, сладкий дым погребального костра.
В шатре он вызвал к себе Антикаса Кариоса и приказал ему:
— Отправляйся в город, разыщи королеву и охраняй ее до моего прибытия.
— Слушаюсь, мой принц — но от кого я должен ее охранять?
— Позаботься, чтобы она была на месте, когда я приеду.
— Я отправлюсь сейчас же, мой принц.
— Смотри же, Антикас, не подведи меня.
В темных глазах воина вспыхнул гнев.
— Разве я когда-нибудь подводил вас, кузен?
— Нет, никогда — но позаботься, чтобы этот раз не стал первым.
Антикас молчал, и демон в Маликаде, чувствуя его пронизывающий взгляд, подпустил немного чар. Воин успокоился и сказал:
— Ваше приказание будет исполнено.
— Возьми запасных лошадей и скачи всю ночь, чтобы поспеть до рассвета.
Карета медленно ехала до городским улицам. Повсюду толпился народ, а в бедных кварталах с наступлением сумерек начались беспорядки и загорелось несколько домов.
— Зачем они это делают? — спросила Аксиана, видя в отдалении дым и слыша крики. — С какой целью?
— Это трудно объяснить, ваше величество, — пожал плечами Дагориан. — Многие в городе охвачены паникой. Они боятся, что кадийцы явятся сюда с огнем и мечом. Есть и другие — они понимают, что могут теперь разбойничать, не опасаясь наказания, поскольку армия разбита. Для них катастрофа — это случай нажиться так, как им и не снилось. Всех причин я не знаю, но в эту ночь умрут многие.
Карета въехала за ограду дворца, где ее остановил офицер стражи со своими копейщиками. Он открыл дверцу и низко поклонился, увидев королеву.
— Хвала Истоку, что с вашим величеством все благополучно.
Аксиана через силу улыбнулась ему, и экипаж проехал дальше.
В своих покоях Аксиана тут же упала на кушетку, уронив голову на шелковую подушку, и заснула, а Ульменета принялась укладывать ее вещи в резной сундук. Покончив с этим, она спустилась вместе с детьми на покинутую всеми кухню и запаслась окороками, твердыми сырами в муслиновой обертке, мешочками с мукой, сахаром и солью. Дети тем временем лакомились хлебом с вареньем, запивая его молоком.
— Что такое случилось у вас в приюте? — спросила между делом Ульменета.
В голубых глазах паренька мелькнул испуг, но лицо осталось твердым и решительным.
— Все говорят, что Калижкан добрый и у него хорошо кормят. Многие мои друзья ушли к нему, а десять дней назад и мы подались. — Мальчик закрыл глаза и прерывисто вздохнул. — Почти все мои друзья тогда уже умерли, только я про это не знал. Их уводили в подземелье, но мы все равно слышали, как они кричат. Не хочу я говорить об этом.
— Я тебя понимаю. — Ульменета уселась напротив детей. — Вот что: мы вечером уедем из города. Решайте сами, что вам делать — с нами ехать или оставаться в Юсе.
— А куда вы собираетесь ехать? — спросила старшая девочка, пристально глядя на Ульменету темными ввалившимися глазами.
— Попытаемся доехать до моря, а там сядем на корабль и поплывем в Дренан. Путь предстоит долгий и, как я думаю, опасный. Может быть, вам лучше остаться здесь.
— Я по отцу дренайка, — сказала девочка. — Я поеду с вами — здесь меня ничего не держит.
— Ты ведь меня не бросишь? — жалобно спросила малышка, уцепившись за ее руку.
— Нет, малютка, не брошу. Мы и тебя возьмем.
— Зачем уезжать? — заспорил мальчик. — Еды для нас троих я всегда наворую.
Девочка провела рукой по его спутанным рыжим волосам.
— Может быть, в Дренане тебе не придется воровать. И у нас будет свой дом.
— Откуда он возьмется, этот дом, Фарис? Даром никому ничего не достается.
— Но ведь ты доставал для меня еду, Коналин, и присматривал за Суфией, когда она болела, а взамен ничего не получал.
— Это другое. Вы мои друзья, и я вас люблю. С чего ты так доверилась этой толстухе, не понимаю.
Девочка снова посмотрела Ульменете в глаза.
— Она пришла, чтобы спасти свою подругу, и сражалась за нее с мертвецом. Я ей верю.
— Я все равно не хочу ехать, — упрямился мальчик.
— Кто же будет защищать Суфию, если ты не поедешь?
— Поехали, Кон, — взмолилась малышка. — Пожалуйста.
Мальчик сердито уставился на Ульменету.
— С какой стати мы должны тебе доверять?
— Право, не знаю, Коналин, — могу только сказать, что я никогда не лгу. И даю вам слово: если мы доберемся до Дренана благополучно, королева купит вам дом.
— Зачем ей это делать? Она нам ничего не должна.
— Неправда. Разве я сумела бы победить того… мертвеца, если бы ты и твоя сестра так храбро не поддержали меня?
— Фарис мне не сестра. Она моя подруга. Если они с Суфией хотят ехать, я тоже поеду, но про дом все равно не верю.
— Подожди и увидишь. А теперь надо сложить провизию в мешки, чтобы не пришлось голодать в горах.