мои собственные чувства, возможно, позволяет мне понимать тебя лучше, чем других, с кем мне приходилось общаться...»

«К чему ты клонишь?»

«Вот к чему. Прошу проявить терпение и рассудительность, потому что я намерен говорить о том, чего не испытываю сам: о человеческих эмоциях и переживаниях. Много часов назад я принял решение, касающееся человеческих ценностей, которое в то время представлялось мне правильным. Теперь я уже не настолько уверен, что оно верно».

«Какое решение?»

«Сейчас я до него дойду. Мне был известен один факт, о котором я тебе не сообщил. Я слышал, как люди, твои знакомые, говорят о тебе и о том, как они заботятся о твоем физическом и душевном здоровье. Все они, за исключением лишь генерала Шоркта, прилагали все усилия, чтобы облегчить тебе жизнь».

«Это очень приятно слышать, Свен. Но какой факт ты от меня скрыл?»

«Это было сделано в твоих же интересах, уверяю тебя».

«Я в этом не сомневаюсь. Что это за факт?»

Последовало молчание, потом робот неохотно ответил:

«Я подслушал один телефонный разговор».

«Подслушал? Как?»

«Как? Это очень легко. Даже портативный телефон способен сообщать о своем местонахождении и принимать вызовы, — неужели ты думаешь, что я не могу делать то же самое, и гораздо лучше? Схема там очень простая, я поставил ее себе очень давно».

«Ты хочешь сказать, что подслушивал чужие телефонные разговоры? Чьи?»

«Чьи угодно, конечно. Любой разговор в любой ячейке сот, где бы я ни находился».

«И мои?»

«Чьи угодно. Это очень интересно и полезно для обучения».

«Ты отклонился от темы. Отвечай — какой телефонный разговор ты от меня скрыл? Говори сейчас же. Дальше молчать нельзя».

Если бы было возможно мысленно издать тяжелый вздох, Свен бы это сделал. Из мозга в мозг передалось ощущение отчаяния и неизбежности.

«Звонила твоя знакомая, Шелли».

«Это было при мне, я об этом знаю, и мне на это наплевать. Это не имеет никакого значения».

«Ты меня не понял. Я говорю не об этом разговоре. Тот был раньше...»

«Да черт с ней, в конце концов! Я не желаю ничего слышать ни о ней, ни о ее дурацких телефонных разговорах...»

«Это важно. Жизненно важно для тебя. Она звонила из поезда в Мексике, когда выходила из купе. До того, как ты спрятал ее телефонный аппарат в поезде».

Брайану стало страшно. Он боялся, что уже знает ответ на вопрос, который собирался задать.

«С кем она говорила?»

«С человеком, имя которого мне неизвестно. Но по некоторым намекам и общему содержанию разговора было ясно, что он адъютант генерала Шоркта».

«Ты уже вчера это знал — и ничего мне не сказал?»

«Да. Я уже рассказал тебе почему».

Брайан почувствовал, как все в нем кипит от ярости. Все, что она говорила, все, что она делала, было ложью. И эта лгунья, эта предательница стала свидетельницей его унижения! В эту самую минуту она смеется над ним. Она лгала ему с тех самых пор, как вернулась из Лос-Анджелеса. Она ездила туда, чтобы повидаться с отцом, — но она наверняка повидалась и с генералом Шорктом. Что из того, что она ему говорила, было правдой, а что — притворством? Гнев оттеснил все другие его чувства. Эта гадина предала его. Может быть, здесь замешана и Снэрсбрук. Даже Свен до этого момента скрывал свое предательство.