Шмыганье? Билл с опаской огляделся вокруг, но ничего особенного не заметил. Его слоновья нога зловеще подергивалась. Кажется, Рэмбетта сказала, что двух инопланетян убили внутри корабля? А если их тут было двое, то почему не трое? Не четверо? Не целая сотня? Билл содрогнулся и поскорее вставил предохранитель на место. Он весь обливался потом, руки у него тряслись. Спокойная минута миновала, надо быстрее кончать и возвращаться к остальным. Оставаться в одиночестве, наедине с невидимыми смертоносными существами, которые могут прятаться в любом темном углу, — это почти самоубийство. Шорохи, царапанье и шмыганье становились все громче. Билл уронил предохранитель. Что-то шевельнулось у него под ногами.

— Ой! — завопил Билл, отпрыгнув назад и занеся высоко в воздух свою слоновью ногу. — Ой!

— Не дави меня, Билл! — вскричал чинджер ростом сантиметров в пятнадцать, размахивая всеми четырьмя лапками. — Только ногу отшибешь. Неужели ты меня не узнал?

— А, Трудяга, это ты! — воскликнул Билл, с огромным трудом остановив свою ногу на полпути.

— Я самый, — ответило крохотное зеленое существо.

— Как ты сюда попал? — спросил Билл.

— Очень просто. Через загрузочный люк рядом со шлюзовым коридором. Он был открыт, а тот кретин, что стоит там на страже с самодельным огнеметом, задремал. На вашем месте я бы держал этот люк закрытым. А того сторожа повесил бы за большие пальцы. Здесь места опасные.

— Но как же ты сюда попал? — удивленно спросил Билл снова. — Я хочу сказать — на эту планету, в этот момент времени?

— Космолет чинджеров, на котором я находился, принял сигнал бедствия, который вы автоматически начали передавать, как только потерпели аварию, и направился сюда, чтобы выяснить, что произошло. Хотя вы наши противники — исключительно по вашей собственной инициативе, — мы все же порядочные существа и оказали бы помощь всем, кто остался в живых. Но не здесь. Как только мы поняли, на какой вы планете, то решили держаться отсюда подальше.

— Киса была права, — простонал Билл. — Мы все погибнем. Инопланетяне покончат с нами — не те, так другие.

— Не впадай в панику, Билл. Разве я когда-нибудь пытался причинить тебе вред? Это тебе внушили на военной службе. И между прочим, я вовсе не считаю себя инопланетянином, — добавил Трудяга. — Для меня инопланетяне — это вы. Но если оставить в стороне философские проблемы, вам сейчас нет особой нужды опасаться нас, чинджеров.

— Это большое облегчение, — ответил Билл. — Вы много тысяч лет не знали, что значит драться, но когда решили научиться, это получилось у вас необыкновенно быстро.

— Только в порядке самозащиты, чтобы спасти все, что нам близко и дорого. А здесь мы задерживаться не собираемся. Это слишком опасно. Мы давно знаем о существовании этой планеты и изо всех сил стараемся держаться от нее подальше. Мы очень смеялись, когда вы решили устроить здесь станцию космической связи. Это был шедевр чистого идиотизма.

— У военных всегда так, — согласился Билл. — Если нужно сделать какую-нибудь глупость или совершить преступление, лучше всего обратиться к армии.

— Но самое невероятное — вы ухитрились поставить станцию как раз над гнездилищем инопланетян. Это то же самое, что стоять на единственном муравейнике посреди пустыни. Даже самый тупой осел догадался бы сделать хоть два шага в сторону. Что еще раз доказывает: никакого «военного мышления» не существует, это два понятия, между которыми нет ничего общего.

— Но я-то не виноват, что наш корабль попал сюда. У нас не было выбора. И к тому же все решения принимали другие.

— Вот это и есть самый нелепый и опасный ход мысли, — сказал Трудяга. — Все та же старая песня: «Я только выполнял приказ». Люди, которые отказываются шевелить собственными мозгами и рассуждают таким образом, причинили Вселенной огромное количество зла. Когда снимаешь с себя ответственность и перекладываешь ее на других, это может на время успокоить, но рано или поздно за все приходится держать ответ.

— Конечно, — согласился Билл, с трудом следя за ходом рассуждений чинджера: за время военной службы его мыслительные способности заметно ослабли. Чтобы не перетруждать свой мозг, он решил переменить тему: — Кстати, ты случайно не знаешь, как там идет война? Я немного отстал от событий.

— Война идет прекрасно или очень плохо — это зависит от точки зрения.

— Кто побеждает? — спросил Билл.

— Да никто не побеждает, дурья башка! — воскликнул чинджер. — Или, точнее говоря, каждая сторона утверждает, что побеждает именно она, а это, в сущности, сводится к тому же самому. Почти во всех уголках галактики идут бои. Потери ошеломляющие, даже если принять в расчет инфляцию.

— Император очень любит эту войну, — вздохнул Билл. — Он будет продолжать ее, сколько сможет. Она способствует подъему экономики и дает работу множеству людей. Особенно нам, солдатам.

— Но ведь мы с тобой знаем, что война бессмысленна, что ее не могут выиграть ни те ни другие. Продолжать ее — значит действовать наперекор всякой логике.

— Ну, военное мышление никогда не отличалось логичностью, — сказал Билл. — А как ты узнал, что я здесь?

— Мы перехватывали ваши радиопереговоры, и из них я узнал, что ты на этом корабле, — сказал чинджер, усевшись на свой хвостик и откинувшись назад. — Вот и решил заглянуть сюда и посмотреть, как продвигается твоя миротворческая миссия.

— Признаться, в последнее время у меня как-то руки до этого не доходили, — уклончиво сказал Билл.

— Что может быть важнее, чем положить конец этой бессмысленной войне? — возразил Трудяга. — Нет ничего важнее.

— У меня голова была занята только тем, как бы выжить, — сказал Билл. — Я только и делал, что давил инопланетян да старался увернуться от старухи с косой. Ни на что больше времени не было.

— Насколько я помню, ты взялся сеять распри и вести пропаганду в нашу пользу, — сказал чинджер. — В обмен за это ты получил новую ступню. Кстати, о твоей ступне — что с ней случилось? И чем это у тебя заканчивается нога? Ничего безобразнее я в жизни не видел. Кажется, такие штуки есть у одного крупного млекопитающего серого цвета.

— Это длинная история, — ответил Билл. — Я обменялся ступнями и остался вот с этой.

— Не исключено, что я мог бы достать тебе новую ступню в обмен на стратегическую информацию и военные секреты. Никакого смысла в них все равно нет, но у нас начинает зарождаться класс военачальников, таких же глупых, как и ваши. Вот что самое ужасное в этой войне.

— Вообще-то от этой ступни есть, оказывается, кое-какая польза, — сказал Билл, постукивая ею по полу. — В нашем нынешнем отчаянном положении удобно всегда иметь при себе давилку для инопланетян.

— Ну, дело твое. Но я действительно хотел бы видеть с твоей стороны более конструктивные миротворческие действия. Я подвергаю себя немалому риску, вступая с тобой в контакт, и за это ты мог бы склонить в нужном направлении хоть кого-нибудь.

— Но я принял участие в мятеже.

— Это правильный шаг, — одобрил чинджер. — Эрозия власти способствует независимому мышлению.

Если народные массы начнут подвергать сомнению действия тех, кто рвется к власти, мы, возможно, сумеем порвать цепи тупоумия, которыми скованы и которые не дают нам покончить с этим идиотским конфликтом.

— Ах да, — вспомнил Билл, — могу сообщить тебе, куда направляется корабль и какой груз на борту. Должно быть, это секретные сведения.

— Такой секрет вряд ли может представлять интерес, — сказал чинджер, — потому что вы скорее всего не протянете столько времени, чтобы успеть покинуть эту планету. Но все равно давай.

— Мы направляемся на бету Дракона, — сообщил Билл. — И везем груз окры.

— Я так и знал, что эта информация не представляет интереса, — сказал Трудяга. — В районе беты Дракона нет ничего, кроме свалки разбитых космолетов. Мы там всыпали вам как следует. Жаль, что я так