Сиппи вскочил с кресла и прошелся по ковру.

— Как ты себя чувствуешь при встрече со своим бывшим инспектором?

— Не знаю. Он умер.

— Так я тебе скажу, что бы ты чувствовал. Я становлюсь снова приготовишкой, как будто меня вызвали для нотаций за шалости! Однажды он меня вызвал… Ах, Берти! Я постучал в дверь его кабинета. «Войдите!» Так, вероятно, рычали Нероновы львы, почуяв христианское мясо. Он грозно глядел на меня, обнажив клыки, а я лепетал какой-то вздор в свое оправдание. Но он не растерзал меня, а только отщелкал линейкой. И теперь, когда он появляется, я теряюсь, бормочу «да, сэр», «нет, сэр» и чувствую себя четырнадцатилетним школьником.

Я начал понимать, в чем дело. Люди с артистическим темпераментом, как Сиппи, всегда имеют свои странности.

— Он является сюда с карманами, набитыми статьями вроде «Старинные монастырские школы», «Некоторые неизвестные места из Тацита» и так далее, а у меня не хватает смелости отказать ему. И все это я должен печатать в журнале для легкого чтения!

— Нужно быть более твердым, Сиппи. Побольше смелости, старина!

— В его присутствии я становлюсь хуже жеваной промокательной бумаги. Ничего не поделаешь, Берти! Если же я буду печатать его статьи, то меня прогонят.

— Как же быть?

— Дело скверно.

— Нужно посоветоваться с Дживсом.

— Дживс, — сказал я, вернувшись домой, — дело плохо.

— Сэр?

— Встряхните своими мозгами. Я надеюсь на вашу сообразительность. Вы слышали о мисс Гвендолен Мун?

— Поэтесса, написавшая «Осенние листья», «Это было в июне» и другие поэмы. Слышал, сэр.

— Черт возьми, вы знаете все на свете, Дживс!

— Благодарю вас, сэр.

— Итак, мистер Сипперлей влюбился в мисс Мун.

— Да, сэр.

— Но боится ей признаться.

— Бывает, сэр.

— Считает себя недостойным ее.

— Совершенно верно, сэр.

— Так. Но это еще не все. Слушайте дальше. Мистер Сипперлей, как вам известно, редактор журнала для легкого чтения. И вот бывший его школьный инспектор заваливает его статьями, ничего общего с легким чтением не имеющими. Понятно?

— Более или менее, сэр.

— И несчастный Сиппи печатает его дребедень, не имея сил послать его к чертям. В общем, создается… Ну, как бы это сказать, Дживс?

— Сложное положение, сэр?

— Именно, сложное. У меня с тетей Агатой тоже сложное положение. Вы знаете меня, Дживс, для друга я готов на все!

— Да, сэр.

— Я тоже становлюсь труслив, как кролик, перед Агатой. Так же и старый Сиппи. Он не может объясниться с мисс Мун и прогнать своего старого школьного инспектора с его статьями. Ну-с, что вы думаете, Дживс?

— Боюсь, что в данную минуту я еще не могу предложить вам достаточно продуманного плана, сэр.

— Вам нужно время, чтобы обдумать?

— Да, сэр.

— Отлично, Дживс, подумайте. Утро вечера мудренее. Действительно, утро вечера мудренее. Проснувшись на следующее утро, я обнаружил, что во сне мне пришел в голову стратегический план, которым мог бы гордиться сам маршал Фош.

Я позвонил Дживсу, чтобы он принес чай. Потом позвонил снова. Но прошло, наверно, минут пять, прежде чем явился Дживс.

— Прошу прощения, сэр, я не слышал звонков. Я был в гостиной, сэр.

— Что-нибудь убирали?

— Стирал пыль с новой вазы, сэр.

Я посмотрел на него с умилением. Он не сказал, в сущности, ничего, но мы, Вустеры, умеем читать между строк. Добряк Дживс старался полюбить новую вазу.

— Ну, как она выглядит?

— Да, сэр.

Ответ не по существу, но я не стал настаивать.

— Дживс!

— Сэр?

— Вчера мы с вами говорили.

— О мистере Сипперлее?

— Именно. Не ломайте себе зря голову, я нашел выход из сложного положения. Совершенно неожиданно.

— В самом деле, сэр?

— Совершенно неожиданно. В таких делах, Дживс, первым делом надо изучить… Ну, как это называется, Дживс?

— Не знаю, сэр.

— Ну, такое простое существительное!

— Психология, сэр?

— Именно! Это существительное?

— Да, сэр.

— Отлично. Итак, Дживс, обратите внимание на психологию Сиппи. Он находится в положении человека с завязанными глазами. Надо, чтобы эта повязка спала с его глаз. Понимаете?

— Не совсем, сэр.

— Хорошо. Объясню подробнее. Этот Уотербюри, инспектор, взнуздал Сиппи, потому что приводит его в ничтожество своим достоинством и апломбом. Понимаете? Со школьных времен прошло много лет. Теперь мистер Сипперлей бреется ежедневно и занимает пост редактора. Но он никак не может забыть ударов линейкой. Результат: сложный комплекс ощущений. Единственный способ разбить этот комплекс — дать возможность Сиппи увидеть инспектора в очень глупом положении. Тогда пелена спадет с его глаз. Это так просто и понятно, Дживс! Например, вы… У вас, вероятно, есть много друзей и родственников, чрезвычайно вас уважающих. Но представьте себе, что они увидят вас пьяного, отплясывающего фокстрот в одном белье на Пиккадилли.

— Совершенно невозможно, сэр.

— Но, предположим, все-таки. Пелена уважения упадет с их глаз, а?

— Очень возможно, сэр.

— Возьмем другой случай. Помните, год тому назад тетя Агата устроила скандал во французском отеле, обвиняя горничную в краже жемчуга, а потом нашла его в комоде.

— Да, сэр.

— Она имела глупый вид, правда? Не так ли?

— Да, сэр. Миссис Грегсон имела тогда весьма смущенный вид.

— Ну да! Понимаете ли вы меня? Увидев, как француз-управляющий отчитывал ее, я понял, что пелена спадает с моих глаз. В первый раз в жизни я перестал бояться ее, Дживс! Правда, потом страх вернулся, но в тот момент она казалась мне не людоедкой-акулой, а мокрым воробьем. Я готов был