шарахнем?

Выпить Абебе хотелось так, как может хотеться лишь страждущему в пустыне. У него с утра макового зернышка во рту не было, а похмелиться он так и не успел, да и не за что было. А тут – блестящая возможность поправить ситуацию и решить насущные вопросы. Голова болеть перестанет, в глазах вспыхнут веселые искры.

– Давай, – рубанул рукой воздух эфиоп. И только тут вспомнил, что еще полминуты назад спешил, что он выполняет поручение – купить цветы. – Ну, давай понемногу, а потом я вернусь, и у меня к тому же деньги будут.

– У тебя деньги? Откуда?

– Будут, будут, – сказал Абеба и прошипел:

– Я памятник воздвиг себе нерукотворный…

– Хватит тебе, козел, надоел уже! Дергаешься, как обезьяна, а толку никакого! – и два бомжа заспешили в укромное местечко, известное лишь сотрудникам милиции да таким же убогим попрошайкам, как они сами.

До вокзала было рукой подать, слышались голоса, крики, сигналы машин, грохот поездов, а вокруг не было никого.

– Ну, давай, – свинтив пробку, Жук откупорил бутылку и принялся вливать спиртное себе в рот, скосив глаза к переносице, чтобы не отхлебать больше половины, но и себя не обделить.

У Абебы обильно текла слюна, и он едва успевал ее сглатывать.

– Стоп, машина! – сказал Жук, подавая остатки водки корешу.

Абеба повторил трюк собутыльника, жидкость без остановок перелилась в горло. Жук подал Абебе окурок, они присели на бетонные плиты, затянулись и почувствовали, как блаженство растекается по телу. Минут через пятнадцать Жук напомнил:

– Ты, Абеба, спешил куда-то, говорил, бабки у тебя будут. Хорошо бы добавить, а? Пивком полирнуть или винчиком.

– Точно! – Абеба вскочил, как ужаленный пчелой. – Эх ты, гад, Жучара, чего раньше не сказал? – и Абеба помчался в сторону вокзала.

Братья Вырезубовы уже решили все свои дела. Коробки со свежесрезанными розами отдали Тарасу, учтиво называя его “дядя Тарас” и на “вы”. Хохол же поинтересовался, как поживает Наталья Евдокимовна, и когда узнал, что женщина в больнице, посочувствовал братьям, попросил, чтобы те передали поклон матери.

– С удовольствием передадим, дядя Тарас, – сказал Григорий.

– Минут через пятнадцать подскочите за деньгами, мне как раз подвезут.

– Хорошо.

Хохол направился к киоску, а братья Вырезубовы прошлись по цветочным рядам, брезгливо морщась, – они всегда так смотрели на цветы, выращенные другими, – и направились к своему автомобилю.

С Абебой Вырезубовы столкнулись лоб в лоб.

– Здорово, братья! – крикнул эфиоп, заглядывая в глаза то Григорию, то Илье.

– Здорово, – сказал Илья.

Григорий посмотрел в сторону и сплюнул под ноги, – “друзья, прекрасен наш союз!” – выкрикнул Абеба знаменитую фразу из Александра Сергеевича. – Мне цветы нужны, – позарез нужны, женщинам нужны цветы! У меня и деньги есть. Ну, конечно, если недорого…

– Тебе нужны цветы? – братья переглянулись, и этот взгляд все решил.

– Ты знаешь, как обрадуется мама? – почти шепотом, с придыханием, произнес Григорий.

– Мама?

– Да-да, обрадуется! Это для нее будет такой подарок, просто закачаешься! А?

– Точно, брат, – Илья потер руку об руку. – Ладно, нужны цветы, так пойдем. Сколько тебе?

– Штук пятнадцать, два букета.

Абеба абсолютно не ориентировался ни в стоимости цветов, ни в их качестве. Единственное, что он знал, так это то, что братья Вырезубовы привозили к вокзалу самые хорошие и дешевые розы.

– Иди за нами, только не так близко, – наморщив лоб и скривив губы, зло буркнул на эфиопа Григорий. – Иди за нами шагах в десяти. А ты, Илья, сбегай к хохлу, деньги возьми.

– Деньги завтра возьмем!

– И то верно, – сказал брат.

Они направились к машине, оглядываясь по сторонам. За ними никто не наблюдал, кроме пьяноватого бомжа, приятеля эфиопа.

– Знаете что, друзья, я не покупал цветы уже лет десять.

Братья опять переглянулись, и каждый из них подумал примерно одно и то же: “Ну, чертов эфиоп, больше ты их уже никогда покупать не станешь, мы постараемся”.

– Да, мама будет рада. Завтра заберем ее из больницы и приготовим подарок.

– Что-что? Какой подарок? – эфиоп забежал наперед и посмотрел на Григория. – – Я тебе сказал, где идти! – как на собаку, рыкнул Илья. – На десять шагов позади нас!

Когда троица добралась до фургона, братья опять переглянулись. Илья залез в кабину, а Григорий, поигрывая связкой ключей, подошел и открыл заднюю дверь микроавтобуса.

– Залезай, бери в коробке, в длинной. Эфиоп на четвереньках пополз по днищу, микроавтобус немного качнулся.

– В какой коробке? Здесь же ничего нет! – эфиоп открыл одну, вторую, обе были пусты.

– Сюда, сюда ползи, – позвал его Илья Вырезубов, сидевший на водительском месте. – Вот, нагнись, загляни в эту.

Последняя коробка лежала у стенки. Эфиоп потянулся к ней грязными черными руками. Илья вытащил из-под сиденья монтировку, и, когда Абеба поднял картонную крышку и в его глазах возник недоуменный вопрос, дескать, последняя коробка пуста, как новенький гроб без покойника, коротко взмахнул ею. Илья нанес удар, резкий и точный, но не очень сильный, все-таки он боялся проломить эфиопу череп. Ойкнув, Абеба осел, а затем распластался.

Григорий уже был в салоне.

– Веревку давай и скотч! Скорее! – подгонял он Илью.

Тот вытащил из ящика белый бельевой шнур и широкую ленту. Вначале Григорий связал эфиопу руки и ноги, затем заклеил рот. Аккуратно уложил добычу вдоль борта, прикрыл длинными картонными ящиками, а затем перемахнул на сиденье.

– Ну, порядок, – потирая руки, сладострастно улыбаясь, шептал он. – Вот мать будет довольна. Ведь она не ожидает, что мы с тобой так расстараемся. Вот и отметим юбилей Александра Сергеевича Пушкина, сожрем его на праздник, сколько там до него дней осталось?

– Телевизор скажет! Сожрем со всеми потрохами, – сказал Вырезубов, взял чистую тряпку и протер стекло с внутренней стороны.

– А за деньгами?

– Потом заберем.

– Непорядок, надо сходить за деньгами. Мама этого не любит.

– Она не вспомнит, завтра заберем деньги. Никуда хохол не денется. Он без нас пропадет. Мы ему привозим самые хорошие цветы. Мы их выращиваем, срезаем и доставляем в Москву. Так что деньги он отдаст. А если нет, то пошлем его на фиг, к нам и так очередь, желающих работать с Вырезубовыми хоть отбавляй!

– Мама сказала работать с Тарасом.

– Поехали, брат!

Мотор загудел, и фургон медленно, соблюдая все правила, поехал по кольцу.

Илья включил приемник, поймал какую-то радиостанцию и услышал: “До юбилея Александра Сергеевича Пушкина осталось пять дней”.

– Пять дней! Гриша, ты слышишь, всего лишь пять дней! – он ударил кулаком по приборной панели. – Через пять дней мы Пушкина сожрем.