утеряны результаты важного анализа. А так, скажу вам откровенно, Федор Иванович был человеком незаменимым, крайне дисциплинированным и очень обязательным. Если требовалось его присутствие на работе, то я даже об этом не просил. И никто не просил. Федор Иванович появлялся в своей лаборатории еще до начала рабочего дня, а если требовалось, то и в выходные. Случалось, он выходил на работу во время отпуска.

«Если он такой хороший, – подумал следователь Сергеев, – то почему он такой мертвый? И с какой стати его задушили?»

– А как вы думаете, – следователь оттолкнулся от пола, и кресло на колесиках проехало полметра к другому краю стола, – может, Федор Иванович имел доступ к наркотическим веществам? Все-таки завлаб, лекарства в его руках”.

– Какие наркотики? О чем вы, уважаемый? Спирт у него в лаборатории был, это точно, это вам все могут подтвердить. За прошлый год по моему распоряжению дважды проводились неплановые проверки, спирт был весь, до одного грамма, на месте. Нет, что вы, Федор Иванович был честнейшим человеком.

– Что за люди к нему наведывались? Круг его знакомых?

– Знакомые как знакомые, как у вас или у меня, – благодушно сказал главврач.

– Погодите, – одернул его следователь, – мы-то с вами, Иван Кузьмин, живы, а Федор Иванович – мертв. Значит, были у него знакомые, были и не очень хорошие.

– Ну, знаете ли, уважаемый, это всего лишь предположения, их еще доказать надо.

– Убегали же двое, убегали, – настойчиво заметил следователь.

– Вот их и ищите, – парировал замечание сотрудника милиции умудренный опытом главврач.

– Вот и пытаемся, – пробурчал следователь и, поддавшись магии, тоже принялся теребить мочку уха.

Главврач заметил это движение следователя и улыбнулся.

Улыбнулся и Сергеев, отдергивая руку.

– Эта девушка, которая дежурила у входа в реанимацию, где она сейчас?

– Если хотите, я ее вызову. Она живет в общежитии, здесь, в Клину. Но она, по-моему, ничего не помнит.

– Это по-вашему, – следователь начинал злиться. – А кстати, что это за странная больная в реанимации, в той палате, где все произошло?

Главврач передернул плечами.

– Если бы я знал! Ваши коллеги, кстати, привезли, вот все бумаги. Лучше их расспросите. Не наше дело, врачей, выпытывать у милиции, где они взяли пострадавшую. Но, насколько мне известно, она сама бросилась под колеса, была не в себе.

– Насколько сильно она пострадала?

– Сильно, – сказал главврач, подвигая к себе высокую стопку историй болезни и быстро по корешкам пробежал пальцами. Он ловко вытащил из стопки тонкую историю болезни, где в графе “Ф. И. О.” не было вписано ни слова. – Вот, можете ознакомиться, – он подал папку следователю Сергееву.

Тот принялся читать. Следователь и сам не знал, почему ему показалось, что смерть Федора Ивановича напрямую связана с этой девушкой. Да и, собственно говоря, другие версии не вытанцовывались, а эта лежала на поверхности.

– Вы нас извините, я оставлю в реанимации своего человека, – передавая историю болезни главврачу, сказал следователь, – на входе в реанимацию, пусть дежурит, пусть охраняет.

– Кого и от кого? – вскинул седые брови главврач.

– Охраняет вашу реанимацию и палату с вашей незнакомкой. Объясните мне, пожалуйста, что это? – он указал на строку в истории болезни.

– Это обозначает, что пациент пока не приходит в себя. Мы сделали снимок, вот он, – главврач хотел показать снимок следователю, но тот движением руки дал понять, что все равно ничего не понимает. – Мы диагностировали черепно-мозговую травму.

– Когда она придет в себя?

– Кто ж его знает… – глубокомысленно произнес главврач. – Лучше поговорите с хирургом, который ее оперировал.

– Еще успею.

Через час сержант в форме и с оружием сидел возле стола дежурной медсестры у входа в реанимацию. Дело это было невеселое, да и медсестра, дежурившая днем, оказалась немногословной, не молода, и сержанту двадцати семи лет от роду она была абсолютно не интересна. Толстая, обрюзгшая, выглядевшая лет на десять старше своих сорока. Она то и дело снимала трубку, прижимала ее к уху, а затем бормотала, чертыхаясь:

– Опять показалось! Вот уж телефон, будь он неладен, звонит так тихо, что не услышишь.

– Да он и не звонил, – сказал сержант.

– Как это не звонил? Вы мне будете рассказывать! Я через двое суток здесь дежурю.

– И что, скажите, все время он вот так?

– Кто он?

– Ваш телефон.

– Постоянно. Я уже говорила заведующему реанимацией, чтобы новый аппарат дали. Он все обещает, обещает, а толку с обещаний – как с козла молока.

Сержант покивал головой. Ему все это было неинтересно. Сегодня он должен был идти в отпуск, надеялся, что поедет на рыбалку с друзьями, выпьет там водки, отдохнет как человек. Все-таки ехали без жен, чисто мужской компанией: два прапорщика из милиции и шофер.

Компания, в общем-то, подобралась хорошая. Но уехала компания без сержанта, и теперь он злился на то, что судьба забрала у него отпуск и забросила в пропахший хлоркой, полутемный больничный коридор.

– Девушка, которая здесь до вас дежурила, жива, здорова?

– Жива. Куда она денется, стерва? Выпьет ночью с врачами спирта, а наутро хоть бы что. А я вот… – и немолодая женщина горько поморщилась, – выпью пятьдесят граммов, а голова потом как чугунная, раскалывается, шевельнуть не могу.

– Это бывает, – тоном знатока произнес сержант. Понемногу между молодым мужчиной и немолодой женщиной начинали налаживаться отношения, тем более что дежурить им предстояло до следующего утра.

– Может, чайку выпьем? – сказала женщина, ногой выдвигая из-под стола алюминиевый электрочайник.

– Чайку можно.” Правда, я бы лучше по этой жаре пивка холодненького пару бокалов кувыркнул.

– Что-что? – спросила женщина.

– Пива, говорю, литр с удовольствием влил бы себе вовнутрь.

– Пива?

– Губит людей не пиво, – хмыкнул сержант, – губит людей вода.

– Если не хотите, мое дело предложить…

– Почему же, выпьем стаканчик.

Уже через пятнадцать минут сержант с дежурной медсестрой пили слабо заваренный чай и ели батон с вареньем.

Естественно, ни сестра, ни сержант не слышали, как пациентка, поступившая утром с острым отравлением грибами, лежавшая под капельницей, тихо, стараясь не скрипнуть кроватью, приподнялась и внимательно осмотрелась. Дверь в палату была наполовину приоткрыта. Наталья Евдокимовна смотрела на девушку, лежащую в углу под капельницей. В бутылке было еще до половины раствора, он медленно тек девушке в вену. “Стерва! Стерва! Я до тебя добралась!” Врачи появились в два часа. Температура у Натальи Евдокимовны была чуть выше нормы – тридцать семь и два, давление немного повышенное, а пульс отчетливый.

– Ну что, – сказал врач, – наверное, мы вас переведем на второй этаж. Как вы на это смотрите? Поправляетесь вы быстро, вам еще раз промоют желудок, сделают пару уколов, дадут таблеток, и думаю,