сегодня.

— О чем ты?

Она тряхнула кудрями, откинула с лица черные пряди.

— О том самом. Думаешь, я ничего не вижу? Три года мы тут живем все вместе — и я, по-твоему, не догадаюсь?

— Ну хорошо, — миролюбиво проговорил он. — Но вещи-то зачем собирать?

Она в сердцах поддала ногой, сумка опрокинулась, уложенные пакеты с шорохом вывалились на ковер.

— Я — больше — не — хочу, — произнесла она раздельно и громко, подчеркивая каждое слово и глядя Кэту в глаза. — Я — не — позволю.

Он сунул руки в карманы своей домашней куртки, зябко поежился.

— Продолжай, продолжай, я тебя слушаю.

— Ах, так! — Наташа встали перед ним, вызывающе вздернув подбородок — маленькая, хрупкая женщина. Маленькая разъяренная тигрица. — Тогда я скажу. Ты… ты… подлец, вот кто ты такой! Как дикарь, купил себе жену, платишь за нее, за женщину, деньги, как за рабыню — варварство какое! — да еще…

— Да еще?

— Живешь на нашей с Виктором крови! — выкрикнула она. — Тебе же за него платят! Да, да, сторожишь день и ночь, как пес, как… Того нельзя, этого нельзя, туда не ходи, сюда не суйся. Я что, слепая-глухая? Я не вижу, как ты это устраиваешь? Распоряжаешься, командуешь, кричишь — ты смеешь на него кричать! А страх, который на него вдруг накатывает, ни с того ни с сего? В ту самую минуту, когда он куда-нибудь лезет, чтоб доказать, что он — не боится! И снова, и снова этот ужас… И не говори мне, что ты тут ни при чем! Я-то знаю, мы сколько раз лазали в скалы ночью, когда ты спал и не видел — и ничего, никакого страха и в помине нет.

Кэт с трудом подавил усмешку. Он, конечно, предполагал, что смышленая жена Виктора в конце концов его раскусит. Но вот прошло уже три года, и ни полслова.

Оказывается же, что они втихаря эксперименты ставили. Ночью! Дети, сущие дети…

— Ну и что?

— Подлец! — снова вскипела Наташа. — И… и… и про Анжелику не верю! Она с ним, а тебе наплевать, потому что она альтау, ей тебя одного мало, ты и позволяешь…

— Замолчи.

— Я замолчи?! Твоя жена пусть гуляет с кем хочет, раз вам так нравится, а Виктор…

— Я уже сказал: я знаю — это н е В и к т о р, — повысил голос Кэт. — Оставь Анжелику в покое и не унижайся сама. — Он повернулся и вышел из комнаты.

Наташа плакала в спальне, горько, как обиженный ребенок, но он выдержал характер. Пусть выплачется, тогда можно будет объяснить. Она ведь умница, должна же в конце концов понять. И поверить. Только бы Дел не нагрянул. Господи, только бы не явился!

Он ушел из дома и по светлому, укатанному штормами пляжу пошел вдоль воды. Здесь лежал огромный, отполированный волнами ствол дерева. В тихую погоду хорошо было сидеть на этом плавнике и смотреть на морскую гладь. Сейчас солнце расстилало на песке косые розоватые лучи, а море темнело умиротворенной, теплой синевой. Кэт щурился, глядя на низкий золотисто-розовый диск, а в душе все отчетливей шевелилась тревога. Он не обижался на злые упреки, на месте Малышки он сам бы еще и не то накрутил. Но что, если она выложит свои фантазии Виктору? Дел не должен ничего знать, в этом Кэт был убежден. Все что угодно, только не это. Он же бешеный, он сорвется и попытается сбежать, как бежал от Бьорна Крисса, и что тогда? Отловить, посадить под замок, позвонить в клинику — приезжайте, дядя доктор, усмирите чуть-чуть вашего… Ну уж нет; будь я проклят, нет!

— Любуешься? — раздался за спиной голос Наташи. Он обернулся.

— Я думаю. Садись.

Она села на толстый ствол плавника, но не рядом, а на другом конце. Кэт поднялся и сам пересел поближе.

— Послушай, Малыш…

— Не хочу я ничего слышать, — промолвила она горько. — Ты заговоришь мне зубы и в два счета докажешь, что я дура, а ты во всем прав.

— Но что ж поделать, если я прав? А ты и впрямь дурочка, если полагаешь, что Дел будет тебе изменять, тем более с Анжеликой. По-твоему, он способен предать сразу двоих: и тебя, и меня?

— Ну вот, — вздохнула Наташа. — Я же знала. А кто этот другой?

Кэт невольно поморщился.

— Чужой, абсолютно посторонний человек.

Она покачала головой.

— Не верю. Кэт, я не верю тебе ни на грош.

— Очень жаль.

— Тогда скажи мне… Я долго приглядывалась, и если солжешь, я сразу пойму. Скажи: зачем ты сторожишь Виктора?

— Не знаю, Малыш. Мне предложили такую работу, когда очень нужны были деньги, и я согласился. Купил кота в мешке. И до сих пор не знаю, для чего им это понадобилось.

— Не верю, — повторила Наташа не так уверенно.

— Как хочешь.

— Сколько тебе платят?

— Все, что мне платят, — тихо проговорил Кэт, чувствуя ее вновь нарастающую враждебность, — уходит на Анжелику.

— Сколько? Сколько стоит Виктор в месяц, в день, в год?! — она почти кричала.

— Малыш, ради Бога! Если не я, эту работу делал бы кто-то другой. И наверняка похуже, чем я. До меня тоже был ангел-хранитель; и знаешь, что случилось, когда Дел от него сбежал? Ему захотели подправить память, чтобы не помнил лишнего, и искалечили напрочь.

Черные глаза Наташи сузились и яростно блеснули.

— Братец Кэт боится.

— Боюсь, — согласился он. — А как же! Ты бы тоже боялась, если б знала, что они могут натворить. А я был в той клинике и видел своими глазами.

— Ты не только подлец, но и трус!

Кэт помолчал, провел ладонью по теплому гладкому стволу.

— Чего ты добиваешься? Чтоб я стал на колени и покаялся? Не буду.

— А что ты будешь? — спросила она глухим, придушенным голосом. — Что ты сделаешь, когда к тебе придут и скажут: отдавай?

— Не знаю, — солгал он.

Солгал, понимая, что навсегда теряет ее уважение и дружбу, но твердо зная одно: говорить ей правду никак нельзя.

Наташа с минуту сидела молча, сгорбившись, уронив руки между колен.

— Я не отдам вам его. — Она подняла голову и посмотрела на Кэта как на чужого. — И часу лишнего мы в твоем доме не останемся.

— Малыш… — Он поднял руку, словно чтобы ее коснуться — Наташа отпрянула. Кэт шлепнул ладонью по стволу. — Ты не понимаешь главного: ты погубишь не только меня, но и себя, и Анжелику, и в конце концов Виктора. Я видел, что с ним было, когда он сбежал от Крисса…

— За-мол-чи! — глухо крикнула она. — Не хочу…

Кэт вздрогнул и обернулся, даже не услышав, а спиной уловив движение далеко сзади. Через пляж, от светящегося розовыми стеклами дома, к ним шагал Виктор. Кэт чуть не вскочил, в первый момент приняв его за Эрика: то была не слегка развинченная походочка мальчишки, прятавшего за напускной развязностью свою растерянность перед окружающим миром, а решительный шаг самостоятельного, зрелого Ларсена. Наташа тоже повернула голову и смотрела на Виктора через плечо.

— Малыш, — тихо начал Кэт, — я тебя прошу…