— Пробуй, пробуй… — рассеянно кивнул отец, прибавляя скорость.
Я действительно попробовал переложить руки на длинные грани. На какое-то время мне показалось, что дело пойдет лучше. Во всяком случае, едва я поменял положение рук, как коробка начала разогреваться, причем заметно быстрее, чем раньше. Мне показалось, что в торцевой стенке коробки вроде бы даже начала появляться выпуклость. Но…
Этот самый разогрев пошел не просто быстро, а очень быстро. Не прошло и пяти минут, как я вынужден был отпустить обе руки от ящика. Потому что иначе бы на ладонях у меня появились волдыри. Я попытался перехватить коробку так, как держал сначала, но не смог. Она накалилась со всех сторон. И продолжала греться даже после того, как я уронил ее на сиденье. От матерчатого чехла пошел запах паленого, такой, как тогда, когда забывают выключить электроутюг без терморегулятора и оставляют его на ткани…
— Папа! — закричал я. — Она разогревается! Сейчас сиденье загорится!
— Не говори ерунды! — пробормотал он. — Не работает коробка, ну и ладно. Сейчас надо о другом думать…
Дорога сворачивала влево, огибая высокий холм. Справа за мелькавшими в лучах фар столбиками ограждения просматривался довольно крутой откос, а дальше — каменистый склон с редкими кустами. Такой же склон накатывал на дорогу слева. Там, выше нас, тянулась еще одна дорога, и по ней катил тяжелый грузовик. Слишком быстро катил.
— Надо успеть! — выкрикнул отец. — Те, сзади, скорости тоже прибавили!
А чехол сиденья уже дымился! Я втянул ноги на сиденье и попытался подошвами отпихнуть ящик ближе к дверце. Жар, исходивший от него, я почувствовал даже через обувь. Когда кроссовки прикоснулись к поверхности ящика, послышалось шипение и вонь от горящей резины заполнила сарай. Но я сумел придвинуть ящик почти к самой дверце. На какое-то время я перестал смотреть по сторонам, потому что, сняв куртку, пытался захлопать ею тлеющий чехол.
— Выкидывай ее к чертовой матери! — заорал отец, глядя куда-то влево.
— Остановись! — взмолился я.
— Нельзя! — рявкнул он. — На ходу выкидывай!
Сиденье затлело и там, куда я передвинул ящик. Чтобы не обжечься, я слез с сиденья, повернулся спиной по ходу автомобиля и осторожно потянулся к рукоятке, открывающей правую заднюю дверь. Я думал, что смогу распахнуть ее, а потом подогнуть ногу и вытолкнуть ящик из автомобиля. Но этому плану не суждено было сбыться. Я успел только взяться за ручку дверцы и оглянуться на отца, всей тяжестью тела давившего на акселератор. Впереди пересекались две дороги — наша и та, верхняя, по которой мчался грузовик. Точнее, другая дорога соединялась с нашей. Я понимал, что отец стремится проскочить перекресток прежде, чем туда выкатит этот самый грузовичище. Наверно, если бы он не засомневался в исходе этой гонки, то успел бы опередить грузовик и проскочить перед его капотом примерно в семи-десяти ярдах. Но он засомневался и чуть-чуть сбавил газ. Крик ужаса вырвался у меня из груди, когда я увидел мощный бампер грузовика совсем рядом. Скрип тормозов и звон разбитых стекол были последними звуками, которые я успел услышать… (Обрыв памяти.) …Открыв глаза, наверно, минут через пять, может быть, через десять, я долго не мог увидеть ничего, кроме темного неба, немногочисленных звезд и красноватых отсветов пламени, полыхавшего где-то поблизости.
Какое-то время, наверно, я ничего не слышал. Потому что мне казалось, будто вокруг стоит абсолютная тишина. Звуки стали проникать в мою голову через пять минут. Первыми из них стали шуршащие по траве и камням шаги нескольких пар ног и слова:
— Он ехал не один, Грэг. С ним был мальчишка. Нельзя оставлять…
— Не надо быть слишком жестоким. Мы работали с папой, а не с сыном.
— Мы прихватили эту коробку, босс, — вмешался кто-то третий. — Не знаю, что там внутри, но думаю, есть смысл поглядеть.
— Забирай и сматывайся побыстрее. Полиция должна появиться через десять минут… (Обрыв памяти.) (Остаток «дурацкого сна» состоял из нескольких не связанных между собой обрывков, несомненно, пережитого Майклом Атвудом, но уже в другие времена и периоды жизни.) … Пятнадцатилетняя Линда Атвуд, худенькая и веселая, катила на велосипеде рядом со мной.
— Майк, расскажи, как ты видел пришельцев…
— Мне надоело рассказывать. Все думают, будто я псих.
— Но это было или не было?
— Я думаю, что было. А что другие думают, мне наплевать. Доктор сказал, что я нормальный. И на том спасибо. По крайней мере, я смогу поступить в армию и поехать во Вьетнам.
— Зачем тебе туда? Все говорят, что война скоро кончится. Столько уже убито!.. Солдаты, которые оттуда возвращаются, похожи на сумасшедших.
— Я уже почти псих, мне не повредит.
— Смотри-ка, мисс Уильяме идет со своим женихом. Аж из Техаса приехал. Его зовут Джек Мэлтворд. Его отец — фермер, а младший брат — владелец сосисочной. Представляешь? А сам он работает в NASA. Правда, это лихая карьера?
— Откуда только вы, девчонки, все это знаете? — подивился я.
— Потому что любим сплетничать! — хихикнула Линда. — Значит, у нее все-таки есть друзья в NASA?
— Наверно… Раз замуж собирается.
Я набрался наглости и притормозил. Линда тоже.
— Здравствуйте, мисс Уильямс! — сказал я.
— Здравствуйте… Это мои ученики, Джек. Майк Атвуд и его младшая сестра Линда.
— Очень приятно. Майк, вероятно, уже почти бакалавр, не так ли? — спросил Мэлтворд.
— Да, — ответила за меня будущая миссис Мэлтворд. — Я думаю, правда, что он найдет себя в литературе. Когда-нибудь из него вырастет новый Уэллс или Брэдбери.
— Он что, пишет фантастические рассказы? — улыбнулся Джек.
— Нет, он только придумывает, а записать их ему лень, — сказала Линда, стрельнув глазками в Джека.
— Да, я придумываю. Говорят, что скоро свихнусь на этой почве. Иногда приходят в голову самые идиотские имена и фамилии. Например, я придумал такого профессора Милтона Роджерса из NASA…
— Милтона? Да ведь это наш с Тиной однокурсник. Мы с ним работаем вместе… — удивился Мэлтворд.
— А мисс Уильяме утверждает, что никогда не слышала такого имени… — сказал я, прищурясъ. — И утверждает, что не знает Клару Роджерс…
— Вот уж не сказал бы, — усмехнулся Джек, — в прошлом году мы вчетвером ездили на Багамы… Может быть, ты сама когда-нибудь рассказала, Тина? А потом позабыла?
— Значит, такие люди существуют, мисс Уильямс? — спросил я.
— Да, они существуют, Майк, — неохотно подтвердила Тина.
— Но вы утверждали, что их не существует в природе!
— Майк, я боюсь за твой рассудок! — воскликнула она. — И за свой тоже. У меня тоже бывают моменты, когда я начинаю думать, что ты рассказываешь не просто свои фантазии, а что-то иное. Но мне не хочется, чтобы меня уволили с работы, как душевнобольную… Ведь если я решусь подтвердить хоть что- то из твоих слов, то меня сочтут психически больной.
— Тем не менее, вы что-то помните? — спросил я как следователь. — И вы врали, только чтоб вас не посчитали психованной?
— Так нельзя разговаривать с учительницей, — вежливо заметил Мэлтворд. — Может быть, можно задать этот вопрос в иной форме? Ну-ка извинись немедленно, паренек, и впредь никогда не говори так со старшими.
— Извините его, мисс Уильямс! — вступила в разговор Линда. — Вы же знаете, у Майка было сотрясение мозга… Нам пора, Майк, извинись перед мисс Уильямс! (Обрыв памяти.) …Мины прилетали из черной тропической ночи. Они рушились откуда-то сверху на бетонные плиты летного поля, с грохотом рвались, взметывая огненно-дымные веера и оглашая окрестности кошачьим воем разлетающихся
