— Глупая и неуместная шутка!воскликнул полковник. — Я…

— Какая там шутка! — оборвал его Крутов. — Смотрите!

Пулемёт переднего вагона развернулся и уставился прямо в грудь полковника.

— Измена? — с ледяным спокойствием спросил он у начальника депо.

— Вы — интеллигентный человек и сможете отличить измену от военной хитрости, — сказал Платайс. — И, чтобы не было никаких эксцессов, убедительно прошу сдать пистолеты.

Под чёрным внимательным глазком пулемёта полковник и адъютант отдали оружие. Двое рабочих отвели их в сторону, и здесь им предоставили полную возможность наблюдать за подготовкой к отходу бронепоезда.

Платайс и Кондрат Васильевич проверили боевые расчёты. Команда бронепоезда, целиком укомплектованная из ремонтников, заняла вагоны. Только один пулемёт остался без наводчика. Рабочий, который повредил руки в схватке с колчаковцами, не мог стрелять. Заменить его было некому.

— Жаль, но придётся обойтись без хвостового пулемёта, — сказал Платайс.

Кондрат Васильевич посмотрел на часы. Стрелки показывали половину двенадцатого.

— У нас ещё четверть часа. Попробуем найти пулемётчика.

— Где? — спросил Платайс.

— Есть у меня одна мыслишка!..

Они подошли к кладовой и через рабочего, дежурившего у двери, вызвали солдата с крестами.

Георгиевский кавалер вытянул руки по швам и хмуро уставился в землю.

— Пулемёт хорошо знаешь? — спросил Кондрат Васильевич.

Солдат молчал.

— Может, новичок в пулемётном деле? — снова спросил Кондрат Васильевич.

Солдат гордо тряхнул крестами.

— На германском фронте с «максимом» заработал!

— Что ж сегодня сплоховал?

— А ты заметил? — усмехнулся солдат. — Я думал, ты от страха и света божьего не видел!

— Верно! Боялся! — признался Кондрат Васильевич. — Боялся, что этакая украшенная крестами дубина полоснёт по людям — и прощай бронепоезд! Сколько бед произошло бы из-за того, что один упал не вовремя, а другой умом в детстве не запасся!

— Ты не лайся! Пусть дубина, а не полоснул, однако! — отозвался солдат. — Стучаться бы тебе в царство небесное!.. Ты у меня на самой мушке сидел!

— Что ж у тебя заело в пулемёте? — прищурясь, спросил Кондрат Васильевич.

— Пулемёт ни при чем… Не там заело!

Кондрат Васильевич повернулся к Платайсу.

— Не соврал! Я проверил: «максим» исправный, а молчал он потому, что у пулемётчика совесть, видать, заговорила.

Платайс оглядел ладную фигуру солдата.

— Пойдёшь с нами?

— Туда иль сюда, а посерёдке не высидишь, — уклончиво ответил солдат.

Кондрат Васильевич нахмурился.

— Ты нам загадок не загадывай!

Солдат укоризненно качнул головой.

— Умный, а не понимаешь!.. Унтер — он не слепой: не хуже тебя видел, почему пулемёт не заработал. Туда мне дорожка заказана.

Платайс преглянулся с Кондратом Васильевичем и сказал:

— Я — командир бронепоезда. Сейчас отправка на фронт. Хвостовой пулемёт на выходе из мастерской должен ударить по наружной охране! Задача ясна?

— Так точно, ваше…

— Товарищ командир! — поправил его Платайс,

— Так точно, товарищ командир!

— Фамилия? — спросил Платайс.

— Николай Петров!

— Наводчик Петров! К хвостовому пулемёту бего-ом… марш!

Солдат побежал к заднему вагону бронепоезда.

— Без семнадцати двенадцать! — произнёс Кондрат Васильевич. — Пора!

Платайс по-военному вытянулся перед Круговым.

— Товарищ председатель ревкома! Разрешите вести бронепоезд в бой?

Кондрат Васильевич неумело козырнул, махнул рукой и, обняв Платайса, напутственно похлопал по спине.

Защёлкали, закрываясь, двери бронепоезда. С Кондратом Васильевичем осталось полтора десятка рабочих с винтовками и двумя пулемётами.

— Господин большевик! — спросил у Крутова полковник. — Скажите честно, кто из вас Трясогузка: вы или так называемый барон?

Кондрат Васильевич улыбнулся.

— Скажу честно: для меня это такая же загадка, как и для вас.

Бронепоезд без гудка плавно тронулся с места.

Рабочие распахнули створки ворот. Выпустив большой клуб пара, паровоз прибавил скорость. Последний вагон миновал ворота депо. И сразу же заговорил хвостовой пулемёт георгиевского кавалера. Послышались испуганные крики колчаковцев из внешней охраны. Грохнул пушечный выстрел. Артиллерия бронепоезда открыла огонь по казармам гарнизона.

Опоясалась огнями опушка леса за станцией. В бой вступили партизаны.

Полковник обхватил голову руками и мучительно застонал.

Армия Трясогузки в полном составе томилась в подвале мастерской. Катя сторожила ребят. Она придвинула табуретку к верстаку, под которым был люк в подвал, и уселась на неё. Как Трясогузка ни тужился, он не мог сдвинуть эту тяжесть.

— Вы нас в плен не взяли! Не имеете права! — кричал командир, толкая плечом половицу.

— Мальчики! Дорогие! — отвечала Катя, беспокойно ёрзая на подпрыгивающей табуретке. — Потерпите до утра! Там и постелька есть внизу — поспите!

— Спи сама! — вопил из-под пола Цыган. — Как бандитов, в тюрьму засадили!

— Издевательство настоящее! — вторил ему Мика тонким голосом.

Когда в подвал долетели звуки боя, мальчишки притихли.

— Поняли теперь? — донёсся голос Кати. — Убить могут! А вы — герои, вас охранять приказано!..

Дав несколько артиллерийских залпов по казармам и домам, в которых были сосредоточены основные силы колчаковского гарнизона, бронепоезд вышел за станцию и сделал короткую остановку. Наводчика Петрова переместили к пулемёту рядом с постом командира. Это предусмотрительное распоряжение Платайса оправдало себя уже на следующей станции.

Когда бронепоезд на медленном ходу подошёл к тёмной платформе, впереди загорелся красный глазок семафора — путь на запад был закрыт.

Из вокзала выскочил офицер, крикнул:

— Что там у вас происходит? Мы слышали канонаду!.. И телеграф не работает!

Платайс подмигнул Петрову. Георгиевский кавалер высунулся из двери вагона так, чтобы видны были кресты.