Она освободилась из его рук.

— Почему? — повторила она.

Боль снова появилась в его глазах. — Я связан словом.

Она повернулась к окошкам и посмотрела на залив, где увидела большое неповоротливое судно. Нагруженные людьми лодки подплывали к большому кораблю. Кэтлин прищурилась от яркого солнечного света. От ужаса у нее свело желудок.

—Святая Мария, — прошептала она, — там ведь женщины.

Хокинс тоже подошел к окну.

— Да.

— Откуда они? Куда они направляются?

— Боже, Кэтлин, я не хотел бы, чтобы ты видела это.

— Скажите мне, я должна знать.

— Их везут на Барбадос, чтобы населить этот остров.

— Как рабов, вы имеете в виду, — она прижала руку к горлу, чтобы ей не стало плохо. Однако ее чуть не вырвало при мысли о том, что эти женщины были насильно отторжены от семей и вырваны из собственных домов.

Она резко обернулась к Хокинсу.

— Ненавижу всех англичан. Включая и вас, мистер Хокинс. Вы будете несчастны, став моим мужем.

— Несчастье хорошо знакомо мне.

— Я не выйду за вас замуж.

— Выйдешь, Кэтлин.

— Ни один приличный священник не согласится на этот фарс.

— Отец Тулли полностью согласен со мной.

— Это неправда.

Прежде, чем она сообразила, что происходит, он крепко прижал ее к себе.

— Ты выйдешь за меня замуж, Кэтлин Макбрайд.

— Никогда.

— В таком случае, боюсь, тебе никогда не придется увидеть Клонмур.

Она содрогнулась.

— Это убьет меня, мистер Хокинс, поверьте.

— А что тогда произойдет с Клонмуром? Том Генди в одиночку не сможет выполнять роль главы клана. Твой отец тоже не лидер. Клонмур разрушится, — он указал на корабль, где вдоль перил выстроились женщины. — Твоих друзей тоже, возможно, переселят, тех, конечно, кто не погибнет, отстаивая свою свободу.

— О, Боже, — прошептала она. У нее нет выбора. Нет выбора! Английский негодяй загнал ее в ловушку, как лисицу, и западня захлопнулась.

Мистер Хоупвел, капитан торгового судна «Мэри Констант», всегда ходил в плавание с женой, которая была моложе Кэтлин и не имела детей. Эта леди щебетала словно жаворонок, устроив с утра суматоху в каюте.

— Вы всех удивите, конечно, о да. Идите сюда, ванна готова, а я поищу для вас что-нибудь из одежды.

Кэтлин опустилась в сидячую ванну. Свежая, ароматизированная вода давала божественное ощущение, и ей хотелось бы, чтобы ванна была большего размера, способного вместить ее всю.

— Вот бархат, — миссис Хоупвел вытащила из сундука платье. — Оно будет ошеломляюще выглядеть на вас, о да. Видите?

Оранжевое изделие, украшенное кружевом и бантами, похоже было скорее на цветочную клумбу, нежели на платье.

— Благодарю вас, я надену собственную одежду. — Кэтлин наклонилась, чтобы окунуть голову в воду.

— Нет, вы не должйы этого делать. Ваше… э, как называется вот это?

— Юбка.

— Да это просто лохмотья! — она вытащила еще одно платье, на этот раз желто-черное. Оказалось, на «Мэри Констант» находится бесчисленное количество одежды и мебели, частично отнятых у ирландцев, а частично конфискованных у английских поселенцев, выступивших на защиту ирландской независимости. — Вы не должны выглядеть нищенкой на собственной свадьбе.

Кэтлин нахмурилась. Поделом было бы Хокинсу, если бы она выглядела именно так.

— Миссис Хоупвел, — сказала она холодно, но вежливо. — Все это английские, наряды. Знаю, что вам трудно это понять, но я горжусь тем, что одета как ирландка.

— Английская одежда подходит в нашем случае гораздо больше. Нравится вам это или нет, мисс Макбрайд, но вы уже относитесь к Англии, потому что собираетесь стать женой англичанина.

Яростно скребя голову, Кэтлин поморщилась.

— Вам следует начать одеваться и вести себя, как подобает англичанке, — щебетала миссис Хоупвел.

— Некоторые покоренные народы подчиняются образу жизни своих завоевателей, — сказала Кэтлин. — Но не ирландцы. Англичане, пришедшие сюда во времена правления Елизаветы, переняли наши традиции, культуру, фасоны одежды. Сейчас они так же принадлежат Ирландии, как и поющая арфа. Многие из них сражаются с Кромвелем бок о бок с их кельтскими хозяевами, — она окатила волосы водой. — Я пойду на это бракосочетание, одетой так же, как моя мать шла. на свое, так же, как была одета моя бабушка.

«Но без того желания в сердце, которое было у них», — уныло подумала она.

Маленькая женщина тихо пробормотала:

— Упряма, как мистер Хоупвел в воскресный день. Возможно, есть что-нибудь здесь… — Она открыла другой сундук. — Эта одежда доставлена из замка Келларх.

— Военная добыча, — с неприязнью и раздражением констатировала Кэтлин.

— Боюсь, что да. Но ирландцы оказали твердое сопротивление. У армии не было иного выхода, как опустошить эту территорию. Они отравили колодцы, сожгли поля и дома.

Кэтлин посмотрела на свою хозяйку пронизывающим взглядом.

— А вам когда-нибудь приходило в голову, что армия сделала женщин и детей бездомными, заставила их голодать? — она указала на сундук. — И оставила их голыми?

Миссис Хоупвел твердо стояла на своем.

— Война — это уродство, мисс Макбрайд. Страдают невинные жертвы. Я молюсь за то, чтобы ваши сельские жители побыстрее капитулировали и приняли бы английский образ жизни.

— А зачем нам добровольно лишать себя самоуправления, объявлять нашу веру вне закона? Я вынуждена вас разочаровать, миссис Хоупвел. Потому что мы, ирландцы, обдумываем планы, как вышвырнуть вас с нашего побережья.

Миссис Хоупвел потерла лоб. — У меня разболелась голова от этой дискуссии. Я никогда не понимала вас, ирландцев. Никогда. Надевайте, в таком случае, что вам нравится.

Завернувшись в полотенце, Кэтлин вышла из ванны. С забившимся сердцем она обследовала награбленное добро, не решаясь надеть вещи, отобранные у невинных ирландок. Однако не предпочли бы владельцы этих вещей, чтобы их прекрасная одежда украсила главу Макбрайдов, а не какую-нибудь лондонскую леди?

Уверенная в ответе, Кэтлин выбрала платье, настолько красивое и настолько несомненно ирландское, что оно могло принадлежать только какой-нибудь благородной даме из сельской