настроение Колльбергу. А поскольку он уже целых три раза вовремя не поел, то был основательно зол. Кроме того, глядя на довольное лицо Гюнвальда Ларссона, он подозревал, что тот успел что-то перехватить, когда выскакивал из кабинета, и эта мысль окончательно добивала его.

— Где ты был? — подозрительно поинтересовался он.

Гюнвальд Ларссон не ответил. Колльберг смотрел, как тот усаживается за письменный стол. Мартин Бек положил трубку.

— Ты чего это буянишь? — спросил он. Потом встал, собрал свои записи и подошел к Колльбергу.

— Звонили из лаборатории. Они насчитали шестьдесят восемь отстрелянных гильз.

— Какого калибра? — спросил Колльберг.

— Того, который мы и предполагали. Девять миллиметров. Ничто не противоречит тому, что шестьдесят семь выстрелов было сделано из одного оружия.

— А шестьдесят восьмой?

— Из «вальтера» калибра 7,65.

— Выстрел Кристианссона в крышу, — констатировал Колльберг.

— Точно.

— Значит, судя по всему, там был только один сумасшедший, — вставил Гюнвальд Ларссон.

— Точно, — сказал Мартин Бек.

Он подошел к схеме и нарисовал кружок в том месте, где была изображена самая широкая средняя дверь.

— Да, — сказал Колльберг, — наверняка он стоял там.

— Это объясняло бы…

— Что? — спросил Гюнвальд Ларссон.

Мартин Бек не ответил.

— Что ты хотел сказать? — спросил Колльберг. — Что это объясняло бы?

— Почему Стенстрём не успел выстрелить, — ответил Мартин Бек.

Они удивленно посмотрели на него.

— А-а-а… — протянул Гюнвальд Ларссон.

— Да, да, вы правы, — задумчиво сказал Мартин Бек, потирая двумя пальцами основание носа.

Хаммар толкнул дверь и вошел в сопровождении Эка и представителя прокуратуры.

— Восстановим ситуацию, — задиристо сказал он. — Выключите все телефоны. Вы готовы?

Мартин Бек грустно посмотрел на него. Точно так же обычно входил Стенстрём, неожиданно и без стука. Почти всегда. Это ужасно раздражало.

— Что там у тебя? — спросил Гюнвальд Ларссон. — Вечерние газеты?

— Да, — ответил Хаммар. — Они вдохновляют.

Он разложил газеты и раздраженно уставился на них. Заголовки были крупные, однако сами тексты довольно куцые.

— Цитирую, — сказал Хаммар. — «Преступление века, утверждает опытный специалист по раскрытию убийств Гюнвальд Ларссон из стокгольмской криминальной полиции и добавляет: „Это самое ужасное зрелище, какое мне когда-либо приходилось видеть в своей жизни!!“» Два восклицательных знака.

Гюнвальд Ларссон подался вперед и нахмурился.

У тебя здесь хорошая компания, — продолжил Хаммар. — Министр юстиции тоже высказался. «Следует покончить с волной беззакония и преступности. Все силы и средства полиции будут брошены в бой с целью немедленно схватить преступника».

Он огляделся вокруг и добавил:

— Так значит, это и есть те самые силы?

Мартин Бек вытер нос.

— «Уже сейчас сто наиболее талантливых специалистов криминальной полиции со всей страны принимают непосредственное участие в расследовании», — продолжил Хаммар, показав на одну из газет. — «Подобного начала еще не было в истории криминалистики этой страны».

Kольберг вздохнул и схватился за голову.

— Политики, — буркнул себе под нос Хаммар. Он швырнул газеты на стол и спросил: — Где Меландер?

— Беседует с психологами, — дал справку Колльберг.

— А Рённ?

— В больнице.

— Какие оттуда известия? Есть что-нибудь новое?

— Его еще оперируют.

— Итак, приступаем к реконструкции, — сказал Хаммар.

Колльберг порылся в своих записях.

— Автобус выехал с Белмансро приблизительно в десять часов.

— Приблизительно?

— Все расписание полетело из-за неразберихи на Страндвеген. Автобусы останавливались из-за пробок либо их не пропускала полиция, и опоздания были такими большими, что водители получили распоряжение не соблюдать расписание и сразу возвращаться от конечной остановки.

— Они получили это распоряжение по радио?

— Да. Инструкции для водителей маршрута № 47 передали на ультракоротких волнах сразу после девяти часов.

— Продолжайте.

— Мы рассчитываем на то, что наверняка найдутся люди, которые проехали какой-то отрезок пути именно в том автобусе. Однако пока что нам не удалось установить контакт с такого рода свидетелями.

— Они объявятся, — сказал Хаммар и, указав рукой на газеты, добавил: — После всего этого.

— Часы Стенстрёма остановились в двадцать три часа три минуты тридцать семь секунд, — монотонно продолжил Колльберг. — Имеются основания полагать, что это точное время, когда раздались выстрелы.

— Первый выстрел или последний? — спросил Хаммар.

— Первый, — сказал Мартин Бек. Он повернулся к висящей на стене схеме и показал пальцем на кружок, который минуту назад нарисовал. — Мы полагаем, что стрелявший стоял именно здесь, на площадке у двери для выхода пассажиров.

— На чем основано это предположение?

— На направлении полета пуль и положении отстрелянных гильз относительно мертвых тел.

— Понятно, продолжайте.

— Мы также полагаем, что убийца сделал три очереди. Сначала очередью вперед, слева направо, он застрелил всех людей, сидящих в передней части автобуса, тех, которые на схеме обозначены номерами один, два, три, восемь и девять. Первый номер — это водитель, второй — Стенстрём.

— А потом?

— Потом он повернулся под прямым углом, скорее всего направо, и сделал следующую очередь в людей, сидящих сзади, причем снова стрелял слева направо. При этом он застрелил номера пять, шесть и семь и ранил номер четыре, другими словами, Шверина. Шверин лежал навзничь в центральном проходе, в задней части автобуса. Мы трактуем это следующим образом. Он сидел на диванчике, расположенном вдоль автобуса слева от выхода, и успел встать. Поэтому в него попал последний выстрел.

— А третья очередь?

— Она была сделана вперед, — сказал Мартин Бек, — на этот раз справа налево.

— Оружием являлся автомат?

— Да, — сказал Колльберг, — вероятнее всего. Если это был армейский автомат…

— Секундочку, — перебил его Хаммар. — Сколько времени могло понадобиться на все это? На то, чтобы сделать очередь вперед, повернуться, дать очередь назад, снова выстрелить вперед и сменить магазин?