на месте преступления, нужно признать, что прибыли они туда действительно в тринадцать минут двенадцатого. Однако поехали они туда не по собственной инициативе: им сообщил о происшествии человек, который обнаружил автобус. Так это было?

— Да, — ответил Квант.

— Это был мужчина с собакой, — добавил Кристианссон.

— Вот именно! Им сообщил о происшествии человек, фамилии которого они не знают, потому что не позаботились о том, чтобы спросить, как его зовут, и наверняка мы не смогли бы установить его личность. К счастью, этот человек оказался настолько любезен, что сам явился к нам. В котором часу вы увидели человека с собакой?

— Ну, как бы это сказать… — ответил Квант.

— Приблизительно за две минуты до того, как подъехали к автобусу, — уставившись на свои ботинки, сказал Кристианссон.

— Вот именно! Потому что, по его словам, вы по меньшей мере минуту сидели в машине и тратили время на бесполезную болтовню. О собаках и еще кое о чем. Я прав?

— Ага, — буркнул Кристианссон.

— Когда вам сообщили о происшествии, было приблизительно десять-одиннадцать минут двенадцатого. На каком расстоянии от автобуса остановил вас тот человек?

— На расстоянии около трехсот метров, — ответил Квант.

— Верно, — подтвердил Гюнвальд Ларссон. — А поскольку тому человеку было семьдесят лет и он тащил за собой больную собаку…

— Больную? — удивился Квант.

— Вот именно. У того песика был поврежден позвоночник, и задние лапы почти не двигались.

— Наконец я начинаю понимать, куда ты клонишь, — сказал Мартин Бек.

— Ну да! Я попросил сегодня того старика снова пробежать там. Вместе со псом. Он проделал это трижды, потом пес совсем выбился из сил.

— Это издевательство над животным, — возмущенно сказал Квант.

Мартин Бек с любопытством и изумлением посмотрел на него.

— В любом случае старик с собакой никак не мог пробежать это расстояние быстрее, чем за три минуты. Значит, он должен был заметить неподвижный автобус самое позднее в семь минут двенадцатого, а нам известно наверняка, что бойня была устроена тремя-четырьмя минутами раньше.

— Откуда вам это известно? — одновременно спросили Квант и Кристианссон.

— А вам зачем знать? — отрезал Гюнвальд Ларссон.

— Часы Стенстрёма, — объяснил Мартин Бек. — Одна из пуль пробила ему грудную клетку и застряла в запястье. Она разбила корпус часов «Омега», которые были у него на руке. Экспертиза установила, что часы остановились именно в тот момент. В три минуты и тридцать семь секунд двенадцатого.

Гюнвальд Ларссон неодобрительно посмотрел на Мартина Бека.

— Мы знаем, что Стенстрём был очень аккуратным человеком, — с грустью сказал Мартин Бек. — Что же касается времени, то, как говорят часовщики, он был настоящим маньяком. Это значит, что его часы показывали время с невероятной точностью. Ну, давай дальше, Гюнвальд.

— Этот человек шел по Норбакагатан в направлении Карлбергсвеген. Автобус проехал мимо него в начале улицы. Для того, чтобы дотащиться до конца Норбакагатан, ему понадобилось около пяти минут. Автобусу для преодоления этого отрезка потребовалось приблизительно сорок пять секунд. Пешеход по дороге никого не встретил. Дойдя до угла, он увидел автобус на противоположной стороне улицы.

— Ну и что из этого? — поинтересовался Квант.

— Молчать, — ответил Гюнвальд Ларссон.

Квант сделал резкое движение и уже открыл было рот, но посмотрел на Мартина Бека и воздержался от комментария.

— Он не обратил внимания на то, что окна разбиты. Кстати говоря, эти два гения тоже этого не заметили, когда туда наконец доползли. Однако он сразу увидел, что передняя дверь открыта. Он подумал, что произошла авария, и решил позвать на помощь. При этом он совершенно справедливо рассчитал, что быстрее дойдет до конечной остановки, чем вскарабкается под гору на Норбакагатан, и поэтому пошел по Норра-Сташенсгатан в юго-западном направлении.

— Почему он пошел именно туда? — спросил Мартин Бек.

— Он полагал, что на конечной остановке будет еще один автобус. Однако его там не было. Вместо автобуса он, к сожалению, наткнулся на полицейский автомобиль.

Гюнвальд Ларссон окинул Кванта и Кристианссона уничтожающим взглядом своих ярко-голубых глаз.

— Это был патрульный автомобиль из Сольны, выехавший за пределы своего участка, до которого оттуда можно было добросить камнем. Сколько времени вы стояли на границе города?

— Три минуты, — сказал Квант.

— Скорее четыре или даже пять, — опроверг его Кристианссон.

Квант смерил его неблагодарным взглядом.

— Вы видели каких-нибудь прохожих?

— Нет, — сказал Кристианссон, — никого, кроме того старика с собакой.

— Это доказывает, что преступник не мог удалиться ни по Норра-Сташенсгатан, то есть на юго- запад, ни по Норбакагатан, на юг. Если предположить, что он не скрылся на территории товарной станции, остается только одна возможность — по Норра-Сташенсгатан в противоположном направлении.

— А откуда… откуда вы знаете, что он не сбежал через двор товарной станции? — спросил Кристианссон.

— Потому что это единственное место, где вы не натоптали и где можно было что-то разглядеть. Вы забыли перелезть через забор и там тоже все затоптать.

— Ладно, Гюнвальд, — сказал Мартин Бек, — готов признать, что ты прав. Правда, тебе понадобилось ужасно много времени, чтобы все это изложить.

Услышав эту реплику, Квант и Кристианссон немного осмелели и с облегчением обменялись понимающими взглядами. Однако Гюнвальд Ларссон тут же бросил:

— Если бы в ваших тупых башках была хоть капля здравого смысла, вы сели бы в автомобиль, догнали убийцу и задержали его.

— Или он нас тоже уложил бы, — пессимистично заметил Кристианссон.

— Когда я возьму преступника, то вызову вас сюда, — со злостью сказал Гюнвальд Ларссон.

Квант взглянул на настенные часы и спросил:

— Мы уже можем идти? Моя жена…

— Можете, — ответил Гюнвальд Ларссон. — Убирайтесь к чертям.

Избегая осуждающего взгляда Мартина Бека, он спросил:

— Ну почему они не думают?

— Большинству людей требуется гораздо больше времени, чтобы все обдумать и сделать стройные логические выводы, — спокойно, дружелюбно произнес Мартин Бек. — К детективам, естественно, это не относится.

— Сейчас надо все обдумать, — сказал Гюнвальд Ларссон, энергично захлопнув за собой дверь. — Совещание у Хаммара ровно в три. Через десять минут.

Мартин Бек, который сидел, прижимая к уху телефонную трубку, раздраженно взглянул на него, а Колльберг угрюмо пробормотал:

— Ничего себе! Сам думай на голодный желудок и увидишь, как это приятно.

Невозможность вовремя поесть была одной из немногих вещей, которые могли испортить