— Потому что они кому-то мешали, — сказал Меландер. — Можно предположить, какие были отношения между Олафсоном и Мальмом. Вероятно, они были автомобильными ворами. В любом случае, они имели дело с крадеными автомобилями.

— Краденый автомобиль часто не представляет для вора особой ценности, — сказал Мартин Бек. — Он продает его очень дешево, за первую же цену, какую ему предложат.

— А Олафсон и Мальм перекрашивали автомобили и снабжали их поддельными номерами и документами. После чего перегоняли автомобили за границу. В какую-то страну, где либо продавали их самостоятельно, либо только кому-то передавали.

— Последнее наиболее вероятно, — сказал Колльберг. — В Швеции они работали на крупную международную банду, которая занималась многими вещами. Они совершили какой-то промах, и от них решили избавиться.

— Да, похоже на то, — сказал Меландер.

Колльберг мрачно кивнул и продолжил:

— И что же, по-твоему, нам скажут, если мы предложим подобную версию? Кто, черт возьми, в это поверит?

На его вопрос никто не ответил. Примерно секунд через тридцать Колльберг придвинул к себе телефон, набрал номер, немного подождал и сказал:

— Эйнар? Я в кабинете Меландера. Ты не мог бы сюда зайти?

Не прошло и полминуты, как Рённ появился в дверях. Колльберг торжествующе посмотрел на него и сказал:

— Мы пришли к выводу, что Мальм и Олафсон работали на международный преступный синдикат, что-то вроде мафии. Мы также считаем, что эта банда решила избавиться от них и прислала из-за границы наемного убийцу, чтобы он их прикончил.

Рённ в изумлении уставился на присутствующих. Наконец он сказал:

— Кто придумал всю эту чушь? Такое происходит только в кинофильмах и книжках. А, вы, наверное, меня разыгрываете?

Колльберг красноречиво пожал плечами.

Бенни Скакке пометил черными крестиками восемь телефонов-автоматов на городской схеме Сундбюберга. Затем он провел циркулем окружность вокруг каждого крестика. Хотя часть телефонов- автоматов находилась в центре города и некоторые окружности пересеклись, кружочки все же покрыли площадь больше одного квадратного километра. Гюнвальд Ларссон не особенно надеялся получить какой- нибудь результат или рассчитывал на удачу, когда посылал Скакке в этот густонаселенный пригород с заданием попытаться обнаружить какие-либо следы человека, который вызвал пожарных седьмого марта. То, что этот человек звонил из одного из восьми телефонов-автоматов, было не больше, чем предположением, но даже окажись оно верным, все еще оставалась проблема, как найти человека, о котором не известно ничего, за исключением того, что он говорит по-шведски с иностранным акцентом.

Скакке, однако, отнесся к своему заданию с огромным энтузиазмом. В первые недели ему не слишком охотно оказывала помощь полиция Сольны-Сундбюберга, а теперь он работал один. Его работа состояла в том, что он обходил жильцов каждого дома, попавшего в кружочки, и даже для молодого человека с хорошо тренированными ногами это было несколько утомительно. Однако Скакке был человек упорным, и хотя Гюнвальд Ларссон и Мартин Бек уже потеряли всякую надежду получить какой-нибудь результат и больше не интересовались у него, как идут дела, он все свое свободное время продолжал стучать в двери квартир в Сундбюберге. Вечерами он буквально валился на постель и в последние несколько недель забросил тренировки и учебу. Но хуже всего было то, что он не уделял внимания Монике.

Скакке познакомился с Моникой восемь месяцев назад, когда они вместе участвовали в соревнованиях по плаванью. Они начали встречаться; эти встречи становились все чаще и чаще, и хотя о женитьбе прямо они еще не разговаривали, было ясно, что это произойдет, как только они подыщут подходящую квартиру. Скакке снимал комнату, а Моника, которой было двадцать лет и которая училась в медицинском институте и вскоре должна была стать физиотерапевтом, жила со своими родителями.

Когда Моника позвонила ему вечером шестнадцатого мая и в седьмой раз за эту неделю безуспешно предложила встретиться, она была, мягко говоря, несколько раздражена.

— Ты что же, должен за всех работать? — сердито спросила она. — Неужели у вас нет других полицейских, кроме тебя?

Она задала этот вопрос Бенни Скакке в первый раз, но наверняка не в последний. Большинству его начальников, не исключая Мартина Бека, жены задавали тот же самый вопрос, и те уже давно даже не делали попыток на него ответить. Бенни Скакке, однако, об этом не знал. Поэтому он сказал:

— Конечно есть. Я решил найти человека, который звонил из телефона-автомата в Сундбюберге, но, к сожалению, мне это не удается. Завтра с утра я тоже буду обходить квартиры и вернусь домой поздно вечером. — Он услышал, как Моника набрала воздуха, чтобы что-то сказать, и быстро добавил: — Дорогая, не сердись на меня. Мне очень хочется с тобой увидеться, но я должен добросовестно относиться к работе, если хочу чего-нибудь достичь в жизни.

Моника не поддержала его и швырнула трубку, на прощанье пригрозив пойти на свидание с инструктором по физкультуре Рулле. Скакке хорошо знал этого, по его мнению, тошнотворного типа. Он не только привлекательно выглядел, но к тому же превосходил Скакке в большинстве видов спорта, включая плавание. Футбол был, пожалуй, единственным видом спорта, в котором Скакке превосходил Рулле, и поэтому первый часто мечтал о том дне, когда удастся под любым удобным предлогом заманить второго на футбольное поле. Он разволновался при мысли о том, что Моника может пойти на свидание с этим самодовольным ограниченным типом, и ему пришлось выпить два стакана молока для того, чтобы успокоиться перед тем, как самому перезвонить ей.

Не успел он положить руку на трубку, как телефон снова зазвонил. Это была Моника, чудо из чудес, она …жалела о случившемся и просила у него прощения! Проболтав больше часа, они договорились встретиться в Сундбюберге на следующий день и вместе пообедать, когда у Моники закончатся занятия.

В пятницу утром Скакке сразу отправился в свой любимый Сундбюберг для того, чтобы продолжить операцию «Стук в дверь». Ежедневно он вычеркивал на своей схеме проверенные им участки и дополнял список квартир, где никого не оказывалось дома. Бюро по учету эмигрантов предоставило ему еще один список, в котором значились граждане нескандинавского происхождения, проживающие в Сундбюберге. Он начал раньше семи часов утра для того, чтобы успеть обойти некоторые квартиры из своего списка и побеседовать с их жильцами до того, как им нужно будет уйти на работу.

К девяти часам утра количество номеров в его списке уменьшилось в два раза, однако это был единственный результат, которого ему удалось достичь.

Бенни Скакке шагал по Сундбюбергу, направляясь в жилой массив, который выбрал на сегодня. Он вошел в парк на склоне холма, на вершине которого стояло несколько многоэтажных домов. Скорее всего это был не парк, а кусочек нетронутого леса, которому великодушно позволили остаться здесь архитекторы при застройке района. Трава по обеим сторонам дорожки была свежая и зеленая, а дальше на склоне среди сосен торчали из покрытой хвоей земли серые глыбы гранита и заросшие мхом камни. Дорожка не была покрыта асфальтом или даже песком, это была обыкновенная протоптанная тропинка, вьющаяся между берез и дубов. Солнечные блики пробивались сквозь листву и отбрасывали дрожащие золотистые пятна на утоптанную землю и торчащие корни деревьев. Скакке замедлил шаг и внезапно почувствовал запах сосновых иголок и нагретой земли, но это длилось лишь какое-то мгновение. При следующем вдохе он ощутил только запах бензиновых выхлопов и прогорклого масла из гриль-бара, расположенного где-то неподалеку.