За спиной громко кашлянул Лаврик, ухитрившийся, оказывается, просочиться в кухню, и они отодвинулись друг от друга.

Чертов особист, ухмыляясь как ни в чем не бывало, протягивал ей красочный журнал и авторучку:

– Мисс Стентон, не черкнете ли?

Кимберли чисто машинальным движением взяла у него то и другое, вывела замысловатый красивый росчерк поперек белой обложки, вернула, не глядя, вновь уставилась на Мазура с немой мольбой.

– Извините, я тут кое-что слышал краем уха... – сказал Лаврик, бесцеремонно торча рядом. – Вы громко говорили... Джонни, а ведь это идея! В самом деле, для нас нет особой разницы, где жить? Я бы на твоем месте пошел навстречу девушке... У нас и карабин на «Черепахе» валяется...

Ее лицо вспыхнуло нешуточной надеждой:

– Джонни...

Лаврик, оказавшись у нее за спиной, подавал Мазуру выразительные, утвердительные жесты.

– Так и сделаем, – сказал Мазур.

Она просияла.

– Кстати, о безопасности... – сказал Лаврик. – Мисс Кимберли, а почему бы вам не отправиться с нами на «Черепаху»? Будете под надежным присмотром, мы ребята решительные и сможем надавать по роже любому колумбийскому террористу... Джонни вас приглашает, он просто не осмеливался предложить... Он у нас застенчивый, несмотря на бурную биографию ловца удачи.

– В самом деле, Ким... – неловко сказал Мазур.

– Мы как раз собираемся в море, – сказал Лаврик. – Если твердо хотите с нами, переоденьтесь быстренько – джинсы какие-нибудь, куртку... Времени мало.

Кимберли, уже успокоившаяся, громко чмокнула Мазура в щеку и выбежала, крикнув, что она мигом.

– Интересная штука – жизнь, – меланхолично сказал Лаврик. – Разрешил я, но чмокают-то тебя... – он посмотрел на украшенный красивым автографом «Плейбой». – И ведь никто мне дома не поверит, что она сама расписалась... А впрочем, и не увидит никто, так что и хвастаться не придется... Что ты на меня смотришь столь задумчиво, прямо-таки философски?

– Да вот думаю, благодетель, в ножки тебе поклониться или литра будет достаточно...

– Литра будет достаточно, – кивнул Лаврик. – Какой из меня благодетель, я просто-напросто стараюсь выжать из ситуации максимум удобств...

– Это я уже понял, – сказал Мазур. – Сроду не замечал за тобой альтруизма и сентиментальности...

– Этот домик на холме во многих отношениях предпочтительнее нашей хибары – незаметно, не подкрадешься, под окном не примостишься с подслушкой... – Лаврик жестко улыбнулся. – И если эта милая компания с «Русалки» все же, прости, подстава, то лучше обитать с ней бок о бок, в ее же собственном логове... Не смотри на меня так. Ты мальчик взрослый, прекрасно знаешь, какие бывают коллизии... А?

– Знаю, – сказал Мазур, глядя в сторону.

Лаврик ухмыльнулся:

– А все же умеешь ты устраиваться, черт тебя побери! Для тебя единственного будет совмещение приятного с полезным... – он смахнул улыбку с лица, как паутину со стены. – Но ты уж, пожалуйста, расшибись в лепешку...

– Спасибо, что напомнил, – сказал Мазур сердито. – А я совсем уж было собрался плюнуть на все и залечь на солнышке с бутылем пива, а то и в ближайшем посольстве убежища просить...

– Извини. На нервах все...

– У меня тоже нервы, – сказал Мазур почти бесстрастно. – В конце-то концов, я тут старшой, и мне при неудаче достанется даже поболее, чем тебе...

– Ну, девка! – с восхищением воскликнул Лаврик. – Это и есть твой трофей?

– Ага, – сказал Мазур.

Кимберли вприпрыжку неслась вниз по тропинке, уже в джинсах и непромокаемой куртке поверх футболки. В руке она держала револьвер Аугусто, совершенно буднично, за ствол, размахивая им, словно дамской сумочкой. Очевидно, решила, что Мазуру он непременно пригодится.

– Черт, – сказал Лаврик. – А ведь это уже не прием – паломничество какое-то...

В распахнутую дверь Мазур тоже теперь видел, что к их домику почти бегом направляются соседи по столику во «Флибустьерской гавани», партнеры по покеру – лорд Шелтон и Дюфре. Англичанин запыхался и выглядел чертовски озабоченным, лягушатник сохранял обычную свою унылую невозмутимость, но тоже поспешал.

А за их спинами, на узкой не мощеной улочке, Мазур вдруг увидел всю свою армию в полном составе – и Пешего-Лешего, и Крошку Пашу, и Мозговитого, и Викинга. Все четверо были нагружены казенным имуществом – аквалангами и сопутствующим снаряжением.

Ничего не понимая, Мазур вышел на крыльцо. Заслонил спиной Ким от лорда с Дюфре, побыстрее отобрал револьвер и спрятал его с глаз долой во внутренний карман ее курточки, чтобы не светить оружие при случайных людях – сам-то он до сих пор щеголял в плавках.

Лорд Шелтон закричал еще издали:

– Джонни, вы что, ничего не знаете?

– О чем? – пожал плечами Мазур.

– Включите радио! У вас есть радио?

– Был где-то транзистор...

– Так-так-так... – тихо, с недобрым лицом сказал Лаврик, оборачиваясь к морю.

Мазур повернул голову. Вторая очередь, автоматная, отдаленная, прозвучала еще четче первой, и почти сразу же в той стороне с гулким звуком разорвалась граната.

На чердаке было невероятно пыльно и грязно – его-то никто и не подумал прибрать. Ломаная мебель, какие-то коробки и ящики, непонятные предметы вовсе уж причудливых очертаний – все это за многие десятилетия покрылось слоем пыли в три пальца и оказалось заплетено густой паутиной здешних пауков: а они, между прочим, мало того, что чертовски трудолюбивые, так еще и размером чуть ли не с грецкий орех, так что паутина получилась соответствующая. Из инструктажа, касавшегося многих мельчайших деталей того быта, посреди которого пришлось на сей раз трудиться, Мазур твердо помнил, что пауки тут не ядовитые.

И все равно, приятного мало – пока он сидел у чердачного высокого окна на расчищенном от пыли и паучьих сетей пятачке, членистоногие аборигены, в жизни не пуганые человеком и потому плохо себе представлявшие, что это за ходячая гора, разгуливали вокруг с полной непринужденностью, карабкались на туфли и штанины. Мазур терпел, временами смахивая наиболее наглых. Во время своих странствий он встречал живность и омерзительнее, и опаснее. Брезгливость ему в профессиональных целях давным- давно отшибли напрочь. Возникни такая нужда, он в момент набрал бы пару пригоршней пауков и, приготовив должным образом, сожрал бы к чертовой матери без всякого восторга, но и без позывов к рвоте. Всякое приходилось жрать, когда нормальной пищи нормальных людей не было на десяток верст в округе...

Примостившись на старом сундуке, окованном толстенными железными полосами, он внимательно наблюдал в бинокль за акваторией. Бинокль был старый-престарый, купленный третьего дня за пятерку на местном развале – конусовидные бронзовые трубки со стершейся черной краской, вокруг одного окуляра выпуклые буквы FOURNISSEUR DE MINISTERE DE LA GUERRE, вокруг другого – A. BARDOU-PARIS.

Со своими микроскопическими познаниями во французском Мазур совершенно не представлял,