— А где ж я обычно бываю?

— Ладно, — повторил Мазур. — Сказал же, хвалю.

Патрикеич понизил голос, машинально оглянулся на ярко освещенную вывеску милицейского здания:

— А как насчет известного предприятия? Мы ж людям точные сроки назначили...

— Назначили — выполним, — сказал Мазур так же тихо. — Не отменять же серьезное дело из-за дурацких сюрпризов, нам нужно репутацию зарабатывать, слово держать... Так и скажи, если начнут беспокоиться. Пока.

Он отвернулся, сел за руль, не глядя на Атамана, распорядился негромко:

— В общем, завтра же, как только позволит время, навестим клеветника, так что предупреди ребят...

— Понял, — сказал Атаман и полез из машины.

Когда он захлопнул за собой дверцу, Мазур включил мотор.

— Кирилл... — жалобным голосом пролепетала Нина с заднего сиденья.

— Молчать, — сказал Мазур. — Дома поговорим...

Он и в самом деле старательно молчал до самого дома, а чтобы исключить всякие разговоры, гнал машину по ночным улицам, словно на «Формулу-1» торопился — как бы без него не начали. Но, разумеется, обошлось без инцидентов — не те люди его учили долго и старательно, водить почти все, что движется на воде, в небесах и на море... Во время лихой гонки Нина, понятное дело, молчала, опасаясь язык прикусить на вираже...

Вошли в квартиру. Он опять-таки не удостоил жену и взглядом, первым делом прошел к телефону и просмотрел звонки. Сказал громко:

— Интересно...

— Что такое? — откликнулась Нина достаточно нейтральным голосом.

— Самарин названивал, — сказал Маур. — Шесть раз. Сие неспроста.

— Это который Лаврик?

— Кому Лаврик, а кому и убеленный сединами адмирал... — проворчал Мазур. — Клички имеют хождение исключительно в кругу...

В этот момент телефон вновь разразился нежной трелью, позаимствованной у кого-то из классиков. Поперхнувшись на полуслове, Мазур снял трубку и, не дожидаясь реакции собеседника, сказал:

— Здорово, Лаврик.

— Кому Лаврик, а кому и убеленный сединами адмирал, — чуть сварливо откликнулся Лаврик.

Совпадение фраз было столь мистическим, что Мазур примолк. Лаврик продолжал еще сварливее:

— Ты где болтаешься?

— Да так, — сказал Мазур. — Личное время, гвардия отдыхает... Ты где?

— В Москве я, в Москве. Надо увидеться и перемолвиться.

— Сейчас?

— Ну, не настолько все срочно... Завтра, во второй половине дня я тебе отзвоню. Идет?

— Идет, — сказал Мазур. — Стряслось что?

— У меня-то ничего...

— А у кого и что? — насторожился Мазур.

— Да ни у кого и ничего. Так, фигура речи... Ладно. Я завтра звякну, и определимся. Бывай.

Запищали гудки. Брякнув трубку на рычажок, Мазур покрутил головой:

— Странно...

— Что именно?

— Держится он как-то странно. А это мне не нравится. Уж я-то его сто лет знаю.

— А он, собственно, кто?

Не поворачиваясь к ней, Мазур сказал тихо, задумчиво:

— Самый опасный человек из всех, кого я знал. А знал я опасных предостаточно... — услышав тонкое стеклянное звяканье, он резко обернулся: — Эй! Эт-то что?

— Да ничего особенного, — сказала Нина, усаживаясь в кресло с полным бокалом вина. — Я ж не за рулем вроде бы? Чуточку нервы успокоить, и все...

Нависнув над ней, Мазур сказал мечтательно:

— Ох, я в тебе нервы успокоил...

— Бить будешь? — осведомилась Нина, глядя снизу вверх без особого страха.

— Размечталась... — сказал Мазур сердито. — Нет у меня привычки бить женщин. Убивать приходилось, что было, то было. А вот бить не приучен...

— Повезло мне, — сказала Нина, осушив бокал наполовину.

— Несказанно повезло, — сказал Мазур серьезно, допить бокал не воспрепятствовал, но бутылку отставил подальше. — Другой бы на моем месте тебя отправил на поиски пятого угла... Знаешь, что меня больше всего убивает? Отнюдь не сегодняшний инцидент. По большому счету, пустяки. Даже если менты и начнут предпринимать... телодвижения, нажму на нужные кнопочки и все быстренько заглушим, не вопрос... Меня другое удручает. Ты не ухмыляйся, я серьезно говорю. А удручает меня то, что все происшедшее носит черты самого дурного штампа. Молодая и очаровательная супруга серьезного человека от безделья дурью мается, от скуки на стену лезет, к рулетке липнет, за руль садится поддавшей, машины бьет, в истории влипает... — Он склонился над молодой женой, отнюдь не шутейно взял за подбородок и вздернул голову вверх. — Надеюсь, кроме этого, у тебя за душой ничего нет?

— Да ничего такого, что за глупости! Пусти, больно!

Мазур разжал пальцы. Прошелся по комнате, кривя губы и морща лоб. Сказал с расстановкой:

— Я вовсе не собираюсь тебя воспитывать. Хотя бы потому, что сейчас ты к полноценному воспитанию не готова — переживания, перипетии, легкий похмельный синдром... Я тебе просто-напросто говорю серьезно: уймись... Чуточку вразнос пошла, а это сплошь и рядом чревато...

— А я-то при чем? — спросила Нина, не отводя глаз.

Мазур даже остановился, сбившись с ритма:

— То есть?

— Всю эту ерунду, пистолетик и кокаин, мне определенно подкинули, так?

— Ну.

— Баранки гну! Это ж не мне подкинули, Кирилл! Это тебе подкинули. Скажешь, нет? Я ведь не просто по пьянке с «мерсом» столкнулась — какая там пьянка, выпила парочку бокалов... Этот тип наверняка во всем этом участвовал, знал заранее, он сам в меня воткнулся, чтобы получился инцидент, шум, гам... Он-то о пистолете обязан был знать заранее... Логично?

— Логично, — вынужден был признать Мазур.

— Вот видишь. В чем в чем, а уж в сегодняшнем инциденте я нисколечко не виновата. Будь я трезвой, как стеклышко, он все равно стал бы милиции кричать про пистолет и угрозы...

— Умненькая ты у меня девочка.

— А ты сомневался? — Нина прищурилась не без торжества. — Не нужно быть семи пядей во лбу... Это тебя через меня кто-то достать пытается, тут и гадать нечего. А потому... Я, со своей стороны, товарищескую критику учту и постараюсь исправиться, честно... Но вот за сегодняшнее ты меня не песочь. Я тут ни при чем. Вообще, нужно какие-то меры принять... Кто-то на тебя заимел зуб, может быть, он не остановится...

Мазур присел на широкий подлокотник кресла, взъерошил ей волосы и сказал насколько мог убедительнее:

— А вот этим заморачиваться не стоит. Кто это все затеял, я обязательно узнаю, и в самом скором времени, и тогда кому-то мало не покажется... Что смотришь испуганно? Брось, ничегошеньки с тобой не случится... — он жестко усмехнулся. — По одной простой причине: будь этот некто в силах, что-нибудь паршивое давно бы случилось. А это, по предварительным прикидкам, не более чем мелкий пакостник. На что-то серьезное у него нет ни сил, ни возможностей. Успокойся. В крайнем случае мы к тебе хватких мальчиков приставим... Гляди веселей.