боявшуюся отравления. Верка со всех сторон рассматривала свою правую руку и ругалась, используя полузабытые медицинские термины:

— Ах ты грыжа паховая! Ах ты шишка геморройная! Я из-за тебя самый любимый ноготок сломала!

Дело закончилось без выстрелов, и это давало возможность на некоторое время оттянуть встречу с преследователями, пока еще ничего не заподозрившими. Оставалось неясным, как поступить с двумя пленниками и одним трупом, оставлять который на месте было никак нельзя.

Тут Смыкову, давно раскусившему планы Эрикса, касавшиеся загадочно исчезнувшего мертвеца, пришла в голову одна идея, если и не гениальная, то по крайней мере оригинальная. Однако суть ее он до поры до времени решил не раскрывать.

— Все, возвращаемся! — заторопился Смыков. — Покойника берем с собой. Если та тварь вздумает кусаться, будет чем ей пасть заткнуть. А ну, граждане рогатые, хватайте своего товарища! Только аккуратней, чтобы крови не осталось.

Гоня перед собой пленных, тащивших труп, ватага вновь достигла того места, где полеживало загадочное шарообразное существо. За время их отсутствия ничего здесь не изменилось.

Не давая никому опомниться, Смыков со словами:

«Свободен, братец!» — толкнул вперед косоглазого аггела. Тот, как дурачок, поверил ему и ринулся в узкий проход между стеной туннеля и округлым бархатистым боком неведомой твари.

Как только человек оказался в непосредственной близости от этого гигантского колобка, плоть чудовища резко дрогнула и развалилась на две половины, словно вспоротая взмахом бритвы соответствующего размера. Из образовавшейся горизонтальной щели выпал ком чего-то безобразного, похожего на тонкие и бледные спутанные кишки. Ком этот стал на глазах разбухать, а когда размером почти сравнялся с существом, извергнувшим его, — стремительно развернулся сотней длинных щупалец- шпаг.

Аггел, насквозь пронзенный сразу во многих местах, совершил замысловатый кульбит и исчез в чреве чудовища. Вслед за ним втянулись внутрь и оставшиеся не у дел щупальца. В наступившей тишине хорошо было слышно легкое похрустывание, похожее на то, что издает ручная мельница-крупорушка, в которую засыпали очередную порцию зерна.

— Теперь вы, гражданин хороший. — Смыков ткнул второго аггела пистолетом между лопаток. — Сами понимаете, что этой твари без разницы, каким вас жрать, живым или мертвым. Не лучше ли проверить свою удачу? А вдруг чудище уже, так сказать, удовлетворено.

— Смыков, что ты делаешь! — ахнула Верка.

— Может, вы сами, мадам, желаете? — Смыков скосил на нее один глаз. — Тогда прошу!

Видя, что насмерть перепуганный аггел все еще колеблется, он пинком ноги придал ему необходимое начальное ускорение. Предыдущая душераздирающая сцена повторилась в тех же деталях и в той же последовательности. Разница была лишь в том, что новая жертва нырнула в чрево чудовища не головой, а ногами вперед и до самого последнего момента продолжала вопить и тянуться руками к своим врагам. Когда хруст перемалываемых костей затих, Зяблик (единственный, кто в этот момент не лишился дара речи) рассудительно сказал:

— Вот будет фокус, если эта стерва и третьим не подавится… Давай, Смыков… Уж если ты что-то начал,. надо доводить до конца.

Вдвоем они раскачали труп зарубленного аггела и зашвырнули его прямо под бок безглазого людоеда. Громадный шар снова развалился на два полушария, снова наружу полезла перепутанная масса хватательных органов, но происходило все это гораздо медленнее, чем в прошлый раз, да и до трапезы дело не дошло — несколько раз вяло пихнув труп, щупальца втянулись обратно.

— Повезло мужику, — констатировал Зяблик. — Авось потом и оживет. Там, где причины и следствия меняются местами, и не такое может случиться.

— Есть основания полагать, что путь свободен, — тяжело дыша, произнес Эрикс. — Советую вам поторопиться.

— А вдруг это такой гурман, что дохлятине предпочитает свеженину? — засомневалась Верка.

— Ну что вы в самом деле! — не выдержал Смыков. — Ждете, пока эта тварь опять проголодается?

С криком «За мной!» он бросился вперед. Все ахнули от неожиданности, но Смыков беспрепятственно проскочил мимо подземного хищника и уже махал руками с той стороны.

Ватага толпой помчалась вслед за ним, а Лилечка даже задела рукой мягкий и теплый бок чудовища. Буквально через сотню шагов туннель раздваивался, и они повернули налево, хотя все стрелки на стенах указывали в противоположную сторону. Воздух вокруг светился и струился, как волшебная река. Стены, словно живые, сближались и вновь расходились. Иногда они становились прозрачными, и подземелье превращалось то в дремучий лес, то в подобие морского дна.

— Мы совсем рядом с энергоблоком. — Хотя Эрикс напрягал голосовые связки, смысл его слов угадывался скорее по движению губ. — Пора сворачивать в сторону… Осталось продержаться совсем немного, и основная опасность минует…

— Моргалы протри! — зарычал в ответ Зяблик. — Куда ты теперь повернешь? Кранты нам! Гроб с музыкой.

Что-то желтое, полупрозрачное, как вечерние сумерки, и в то же время ощутимо-материальное, медленно накатывалось справа, словно сахар, растворяя в себе бетон, стальную арматуру и сеть трубопроводов. Вместо потолка над головой теперь было что-то вроде мутной воды, странным образом не проливающейся вниз. Неясные изломанные силуэты скользили там. Стало трудно дышать. Неизвестно откуда посыпались мохнатые двуногие твари величиной с кошку. Тревожно попискивая, они расползались во все стороны, путаясь в ногах и, как репей, цепляясь за брюки.

Место, где сейчас находилась ватага, уже нельзя было назвать туннелем. Его вообще нельзя было никак назвать. Все превратилось в тягучий сироп, и люди барахтались в нем, как мухи. Каждое движение давалось с величайшим напряжением. Все звуки, за исключением назойливого монотонного гудения, пропали. Исчезли также понятия верха и низа. И все же в этой странной среде ощущалось какое-то неуклонное круговое движение, засасывающее внутрь, как водоворот. Люди могли видеть друг друга и неясные очертания скользящих мимо предметов — не то лишенных листвы древесных стволов, не то изуродованных трупов каких-то глубоководных существ.

Ни с того ни с сего Лева Цыпф вдруг вспомнил, что нечто подобное он уже испытал однажды, когда, завершив совместно с Зябликом и Смыковым распитие знаменитого «влазного», вдруг ощутил себя бестелесной частицей мироздания, плывущей по волнам эфира неизвестно куда и зачем.

Потом Цыпфу показалось, что за ним кто-то внимательно наблюдает. Он даже мог поклясться, что видит сквозь толщу желтого сиропа две пары человеческих глаз. Глаза были, безусловно, детские, наивные и любопытные одновременно — но такие огромные, что сам он отражался в них темной точкой, крохотной, как маковое зернышко. Еще в этих глазах отражались небо и город, видный издалека и как бы под косым углом.

А затем словно какая плотина прорвалась — по барабанным перепонкам ударила лавина звуков, засвистел обжигающе-холодный ветер, все вокруг задвигалось и замелькало в бешеном темпе. Желтый сироп стремительно истаял, и сквозь него вновь проступили бетонные стены, все указатели на которых немо взывали к человеческому благоразумию: «Запрещено! Опасно для жизни! В этом направлении двигаться нельзя! Осторожно!»

Потом они бежали куда-то. Мальчик лет восьми тащил Эрикса за руку, а удивительно похожая на него девочка того же возраста — видимо, двойняшка — подгоняла отставших. То, что творилось сейчас в туннеле, можно было назвать бедламом в преисподней. Обгоняя друг друга, бежали люди, бежали призраки, бежали мертвецы (их поникшие головы при этом жутко мотались из стороны в сторону), бежали звери, почти ничем не отличимые от привычных собак, кабанов и дикобразов, и бежали звери, на земле никогда не жившие. Бежали даже те, у кого не было ног. В толпе мелькнули плутоватая рожа предателя Оськи и косоглазая физиономия аггела, которого совсем недавно сожрал подземный людоед.

Как только туннель разветвлялся или пересекался с другим туннелем, они поворачивали — и каждый раз налево. Горбатый циклоп необыкновенно мерзкого вида увязался было за ними, но девочка,