— С любой дрисней я как-нибудь справлюсь, — ответил он. — А вот бороться с опьянением даже и не собираюсь. Разве ты забыл, с кем связался?
— Не забыл, — вздохнул я, — но надеялся, что новая форма существования изменит тебя.
— Держи карман шире, — резкие перемены, случившиеся в жизни Настромо, похоже, уже перестали угнетать его. — А мы, кажись, попали по назначению? Это и есть прародитель кефалогеретов, которого ты собрался пришить?
— Он самый. Астерий, сын Миноса. Позже он получит прозвище Непобедимого… Или не получит, — спохватился я.
— Крутой дядя… Он не догадался, что мы в него вселились?
— Пока нет. Но с ним надо быть начеку. Интуиция у Астерия — будь здоров.
— Ну и что? Как он от нас избавится? Башку разобьет о стенку? Или удавится?
— Есть разные способы одолеть чужую личность, пробравшуюся в твое сознание. Борьба психологическая столь же реальна, как и борьба физическая. Мозг очень удобное место для битвы двух враждебных душ.
— Знаешь, как такая битва называется?
— Как?
— Шизофрения. Расщепление сознания.
— Наша цель не свести его с ума, а уничтожить. Причем вполне определенным образом.
— Твоя цель, твоя! — уточнил Настромо независимым тоном. — Я на мокруху не подряжался. Тем более, против своего прародителя.
Такого поворота событий я, признаться, не ожидал. Прежде мне казалось, что на Настромо можно положиться. Хотя что, спрашивается, взять с наркота, чьи понятия о долге, чести и порядочности напрямую зависят от наличия или отсутствия вожделенной дозы.
— Разве мы больше не союзники? -Не знаю, чего в моем голосе было больше — раздражения или растерянности.
— Союзники, союзники, -заверил он меня. — Но прежде, чем я помогу тебе, ты должен помочь мне.
— Каким образом?
— Не догадываешься? -Ощутив свою значимость, Настромо мог и покуражиться. — А ты подумай хорошенько.
— Тут и думать нечего! Тебе какой-нибудь отравы добавить хочется. Не хватило за целый день.
— В самую точку! Не мешало бы еще винца хлебнуть. Винцо здесь неплохое, но очень уж слабенькое.
— Да ты охренел, в самом деле! -забыв об осторожности, возмутился я. — Мы ведь находимся в чужом теле. Твои желания для него сейчас ничего не значат.
— Это надо проверить. Ты про сомнамбул слышал что-нибудь? Те против своего желания во сне черт знает что вытворяют. Даже по крышам ходят, -продолжал гнуть свою линию Настромо. — Ты, главное, отвлеки как-нибудь этого патриарха. Не дай ему проснуться. А уж все остальное я беру на себя.
— Одумайся! -взмолился я. — Ты выдашь нас раньше времени.
— Как хочешь. Учти, если я не договорюсь с тобой, придется договариваться с ним, -пригрозил Настромо. — Как я понял, этот Астерий давно ожидает какого-то незваного гостя. Вот уж он обрадуется, получив весточку о твоем появлении.
Впервые я подвергался шантажу со стороны бестелесного создания. Чувства мои были сопоставимы с потрясением верующего, у которого сошедший с иконы ангел вдруг попросил закурить. Поэтому, наверное, я сдался без долгой борьбы.
— Ладно, постараюсь подстраховать тебя. Но будь предельно осторожен. Овладеть спящим телом не так просто. Действовать начнем только по моему сигналу.
На это Настромо презрительно ответил:
— Только не строй из себя центрового. Сознание ведь у нас общее. Все твои мыслишки я наперед угадываю. Обойдемся без команд и сигналов.
Сон Астерия был нехорош. В чужих снах вообще трудно разобраться, но кошмарные видения, мелькавшие в его сумеречном сознании, пугали даже меня. Сам Астерий все время ворочался, глухо стонал и поминутно вздрагивал, словно бык, которого кусают кровожадные слепни.
Я, как мог, блокировал все отделы его нервной системы, реагирующие на внешние раздражители. Сам того не ведая, Астерий как бы впал в глубокий обморок. Сейчас его, наверное, не разбудил бы и выстрел.
— Молодец, — похвалил меня Настромо. — Похоже, размагнитился дядька. Пора и мне браться за дело.
Однако, как я и предполагал, все оказалось куда сложнее, чем это мнилось моему самонадеянному партнеру. Примерно с минуту он тужился впустую, а потом растерянно произнес:
— Что за бодяга! Глаза не открываются.
— Плюнь ты на них, — посоветовал я. — Встань и иди по стеночке вправо. Там возле дверей, помнится, еще один кувшин стоял. Будем надеяться, что в нем тоже вино, а не козье молоко.
— — Встал, — через некоторое время радостно доложил Настромо, хотя я уже и сам это почувствовал.
— Тогда смело вперед.
Двигался он не совсем уверенно, что было вполне простительно для новичка, впервые вселившегося в чужое тело, но гораздо лучше, чем это получилось бы сейчас у меня. Что ни говори, а телом минотавра должен управлять минотавр, пусть и посторонний. Человек в этом смысле похож на Мальчика- с-пальчик, примерившего сапоги великана.
По мере продвижения вперед Настромо все время шарил перед собой свободной рукой. Только бы он не напоролся на светильник, подумал я. Уж тогда-то Астерий обязательно проснется.
— Нашел! — воскликнул он гораздо раньше, чем я предполагал. — Держу за ручку.
— Проверь, это точно кувшин?
— Вроде бы… Правда, горлышко уж очень широкое.
— Это ночной горшок. Поставь его на место и иди дальше.
— Тьфу! А я уже собрался хлебнуть.
Последние шаги Настромо проделал чуть ли не на карачках, тщательно ощупывая каждый квадратный метр пола, словно бы искал не объемистый медный кувшин, а, по крайней мере, зубочистку. Вскоре его поиски увенчались успехом, о чем возвестил радостный возглас: «Хоп!»
— Держишь? — поинтересовался я.
— Держу.
— Тяжелый?
— Литров на пять, не меньше.
— Не много ли будет для тебя одного?
— Почему для одного? Нас ведь трое.
Я даже не нашелся, что ему возразить. Шуточка у Настромо удалась. Это был как раз тот случай, когда каждый глоток вина, выпитого кем-то одним, в одинаковой мере действовал сразу на троих.
Тем временем зубы Астерия, продолжавшего крепко спать, уже лязгнули о горлышко кувшина.
— Ну подожди ты, пожалуйста! — взмолился я. — Вставь пробку на место и осторожненько возвращайся на ложе. Там и выпьешь.
— Какая разница! В кровати пьют только извращенцы. А настоящий мужчина может выпить где угодно. Хоть на поле боя, хоть в общественном туалете.
Мои дальнейшие мольбы уже не могли возыметь на Настромо никакого действия. Вино обильной струей хлынуло в глотку совершенно непричастного к этой авантюре Астерия, и вскоре мутный вал опьянения достиг нашего общего сознания.
