не простился с ней и не послал ей даже поклона!

«Не сомневайся в нем, — шепнул ей внутренний голос, — верь его любви. Ведь Олимпио тайно бежал из замка, мог ли он прийти к тебе? Ты выполнила свою обязанность, ты спасла приговоренного и поэтому терпеливо переноси тяжелое бремя испытаний. Он вернется, чтобы сделать тебя счастливой, не нарушит своей клятвы, свидетельницей которой была Божья Матерь, и наконец он — о несказанное блаженство! — назовется твоим».

— Да, отец, — вскрикнула Долорес, останавливаясь и целуя руку старика, — он вернется, чтобы осчастливить нас.

Отец с тоской посмотрел на свою любимую дочь и, покачав головой, сказал:

— Не слишком надейся, не обманывай себя блестящими ожиданиями, дочь моя: он воин! Ведь ты знаешь, что и я люблю его, но будем надеяться только на свои силы. Не печалься! Я чувствую, чту не ослаб еще полностью, что могу прокормить себя и тебя трудом своих рук, мы найдем место, которое даст нам честный кусок хлеба. Забудь свое горе! Испытание это нам послано небом, но оно справедливо, и Господь поддержит нас в беде.

— Твои слова утешают меня, отец, — прошептала Долорес и бросилась в объятия старика, а тот с любовью прижал ее к груди, — ты меня прощаешь за то, что я тебе принесла столько горя?

— Да, да! Я даже говорю, что ты, любя, не могла поступить иначе!

Долорес нежно прижалась к отцу, и горячие слезы оросили ее прекрасное лицо.

— Мужайся, дорогая, не падай духом, и будем надеяться на лучшее и продолжать свой путь, — проговорил Кортино. — Я уверен, что мы найдем убежище, где будем в состоянии преклонить голову Вот уже ночь сменяется днем, видишь на востоке алеет заря.

Долорес улыбнулась сквозь слезы и, схватив руку отца, покрыла ее горячими поцелуями. Идя дальше рука об руку с горячо любимым ею отцом, Долорес обратила его внимание на видневшийся вдали дом, окруженный густыми деревьями. Подойдя ближе, они увидели, что это была одна из уединенных гостиниц, тех, что встречаются на проселочных дорогах Испании.

— Отдохнем тут на скамейке, в тени цветущих гранатовых деревьев, — проговорил старый Мануил Кортино, показывая рукой на скамейку перед дверью, над которой виднелась старая вывеска с оставшимися на ней едва заметными очертаниями фигуры льва.

— Я вижу, — проговорил старик, — что эта гостиница находится в богатых владениях молодого герцога Медина, герб которого изображает льва.

— Это не тот ли веселый герцог, появлявшийся иногда при дворе?

— У него еще на левой щеке остался шрам от дуэли, на которой он дрался из-за девушки еще в то время, когда воспитывался в Мадриде.

— Так я видела его, — прибавила Долорес. — Неужели он так богат?

— Все деревни и села на пять миль окрест принадлежат ему, — объяснил старый Кортино, опускаясь на скамейку в тени цветущих гранатовых деревьев, — замок Медина находится в центре его владений. В Мадриде же у герцога есть младший брат, который так же беден, как и мы.

— Как же это так, отец? — спросила Долорес, а в это время из гостиницы вышло несколько пьяных погонщиков мулов, громко разговаривавших между собой.

— Так случилось, что старший унаследовал все владения, младший же получил после смерти отца только законную часть, которую и не замедлил растратить за короткое время! Теперь же он вынужден жить за счет своего брата, ведущего крайне неумеренный образ жизни.

Погонщики, проходя к своим навьюченным мулам мимо скамейки и заметив на ней старика и красивую молодую девушку, сказали вслух в их адрес несколько весьма оскорбительных замечаний. Долорес заметила, что отец побледнел от гнева.

— Оставь их, прошу тебя, не обращай внимания на их слова, — успокоила его девушка.

Погонщики, видя, что совершенно безнаказанно могут дать волю своим языкам, продолжали издеваться над стариком и подошли к Долорес.

Мануил Кортино, выведенный из терпения дерзкой выходкой погонщиков, быстро вскочил с места.

— Ступайте своей дорогой, picari. note 5 — грозно произнес он, — и оставьте в покое эту девушку, не то вы узнаете меня!

— Ого, ты, старый нищий! — вскричали в один голос в свою очередь задетые за живое погонщики мулов. — Мы свернем тебе шею, если ты посмеешь сказать еще хоть одно слово! Чего ты привязался к девушке, старый дурак.

— Не трогайте ее, или вы узнаете, с кем имеете дело!

Дикий хохот встретил угрозу старого Кортино.

— Столкни его со скамейки, Лоренцо, — закричали они, обращаясь к своему сильному, плечистому молодому товарищу, черная густая борода которого придавала ему вид разбойника. — Вот еще дерзкий человек! Отдай нам эту девушку, старый негодяй!

Долорес пришла в отчаяние, видя, что пьяные погонщики бросаются на ее отца; неоткуда было ожидать помощи, так как кругом ни души, а хозяин гостиницы, видевший эту сцену из своего сада, только улыбался, потирая от удовольствия руки.

Плечистый погонщик, которого товарищи называли Лоренцо, был, как ей показалось, их главарем. Он уже собирался, по-видимому, кинуться с кулаками на Мануила Кортино.

— Будьте милостивы, сеньор, — вскрикнула девушка, вдруг вся задрожав от страха, — сжальтесь над моим бедным отцом!

— Так ты должна поплатиться за него, красавица, — возразил Лоренцо, — наказания вы не минуете!

— Будьте милостивы, сеньор, отец мой стар и слаб!

— Но он дерзок! Нет, милая, не защищайся, ты должна идти с нами!

— Пресвятая Дева, спаси нас! — воскликнула Долорес в отчаянии, так как погонщик уже схватил ее сильной рукой, что привело в дикий восторг остальных его товарищей.

— Прочь, негодяи! — изо всех сил крикнул Мануил Кортино, бросаясь на Лоренцо, который, отпустив девушку, с яростью накинулся на седого старика.

Еще минута — и сильный кулак погонщика опустился на голову старого смотрителя замка. Долорес испустила крик отчаяния, бросилась между Лоренцо и отцом, но она была не в силах защитить его.

Вдруг в это время послышались громкие удары кнута, и на проселочной дороге показался изящный, легкий экипаж, запряженный прекрасными лошадьми. Хозяин, увидев его, принялся кричать испуганным голосом на погонщиков мулов, которые все еще с громкими ругательствами набрасывались на старика и его дочь.

— Не слышите разве, назад! — повторил он громче, с заметным страхом. — Сам герцог едет, эти негодяи не видят ничего. Ну, вот он и остановился.

Молодой герцог Медина, с изящно закрученными усами, со шрамом на левой щеке, с немного бледным лицом, увидев на обратном пути из Мадрида в свой замок, неравный бой перед дверью гостиницы, послал своего ливрейного лакея разузнать, в чем дело.

Хозяин с обнаженной головой почтительно подошел к экипажу молодого герцога, который желал узнать, что случилось перед гостиницей.

Пьяные погонщики не слышали и не видели ничего, что происходило вокруг. Они со страшной яростью нападали на беззащитных, которые были не в состоянии ответить на их удары. Положение хозяина гостиницы становилось незавидным, так как это приключение могло лишить его столь доходного места.

— Что там случилось? — гневно спросил он, обращаясь к хозяину гостиницы. — Что требуют эти люди от старика и девушки?

— Это всего лишь шутка, ваше сиятельство, — объяснил хозяин с улыбкой, желая придать разыгравшейся сцене, по возможности, меньшее значение, — они поспорили о чем-то друг с другом…

— Вы называете это шуткой? Разве вы не слышите крика о помощи? — возразил герцог, обнажая свою шпагу и намереваясь оставить экипаж, так как он ясно видел, что погонщики не слушаются его лакея.