удовольствием отдохнут тут несколько часов, так как мы хоть и порядочно утомили их, но и сами утомились.

— Маркиз ранен!

— Клянусь честью, они отчаянные храбрецы, — произнес Нарваэс, — я был уже почти уверен, что они в моих руках. Сколько человек осталось у нас?

— Шесть, господин генерал.

— Так, стало быть, в сражении убито десять человек! Дон Олимпио Агуадо поистине Геркулес.

— Маркиз де Монтолон, с которым вы сражались, господин генерал, не уступает ему в силе, а третий увертлив, как кошка. Кажется, как будто он прирос к лошади. Я никак не мог попасть в него.

— Мы тут в монастыре завладеем ими, — сказал Нарваэс, — они должны попасть к нам в руки, или в Мадрид привезут мой труп. Я клялся в этом королеве!

В то время как оба офицера ожидают у монастырских ворот возвращения привратника, мы можем воспользоваться минутой, чтобы осмотреть местность.

Аббатство и монастырь Санта-Крус находились в Гвадарамских горах, а именно там, где горная цепь между Дуэро и Ксалоном тянется на север. У подножья этих непроходимых и покрытых вечным снегом гор простирается густой лес — чем выше поднимаешься, тем беднее становится растительность, а вокруг монастыря не видно ничего, кроме уродливых пальм и пиний, а также голых и пустынных гор.

В этой-то неприветливой части гор и находился старинный монастырь, у ворот которого мы оставили Нарваэса, его адъютанта и шесть солдат, которые с трудом взобрались по крутым утесам, таща за собой лошадей. Нарваэс и его адъютант в борьбе с тремя предводителями карлистов лишились своих коней.

Несколько пиний окружали монастырь Санта-Крус, в котором жили монахи-бенедиктинцы. За стеной находилось, кроме монастыря с большой церковью, еще аббатство, при котором жил благочестивый граф Маторо, человек богатый и старинного знатного рода. На содействие этого-то графа Нарваэс и рассчитывал в своем нынешнем затруднительном положении.

Наконец за старой стеной послышались торопливые шаги, приближавшиеся к воротам.

— Ну, доложили ли вы о позднем госте, благочестивому графу? — спросил адъютант.

— Аббат Томас просит его к себе, — ответил привратник и с шумом повернул ключ в маленькой железной двери.

— Вы будете вознаграждены за труд и причиненное вам беспокойство, мой друг, — сказал Нарваэс, когда дверь отворилась и монах почтительно поклонился ему, — впустите в монастырь тех шестерых моих солдат и накормите их и лошадей.

— Святой Бенедикт! Шесть солдат с лошадьми — у нас тут нет конюшни, милостивый государь, — возразил брат-привратник.

— Но вы должны принять их и укрыть так, чтобы они были не видны во дворе, в том случае если приедут другие гости, — повелительно произнес Нарваэс. — Это должно быть так, монах, вот возьмите! — И он подал привратнику полный кошелек.

— Я всеми силами постараюсь уладить это дело, милостивый государь, — уверял монах, обрадованный щедрым подарком. — Помещения на заднем дворе у нас довольно вместительные. — И он кивнул солдатам, чтобы вводили во двор своих лошадей.

Нарваэс остановился недалеко от ворот.

— При первом выстреле спешите ко мне, — сказал он тихо, обращаясь к солдатам, — и будьте наготове постоянно, в случае если я пришлю за вами моего адъютанта!

Привратник снова запер дверь и хотел показать генералу дорогу мимо монастыря в аббатство, но Нарваэс пожелал видеть, где он поместит солдат и лошадей. Старик привратник повел их мимо монастыря, на одной стороне которого находилась церковь, а на другой аббатство.

Между этими двумя строениями были расположены несколько деревянных построек, служивших для склада разных припасов. Привратник отпер одну из них, достаточно большую для размещения в ней лошадей. Солдаты изъявили желание остаться при них, чтобы каждую минуту быть готовыми для выполнения приказа генерала. Услужливый монах, ощупавший тайком содержание полученного кошелька, вынес им из монастырского погреба несколько кружек пива, за что и получил благодарность от генерала, который прежде всего заботился о своих солдатах.

Тут в деревянной постройке, за стенами высокого монастыря, никто не мог подозревать о присутствии шести солдат с лошадьми. Нарваэс приказал брату-привратнику не говорить о нем, если трое всадников постучатся в ворота, а впустить их, как прикажет аббат, в монастырь и отвести им отдельную келью.

Оставшись полностью довольным сделанными распоряжениями, Нарваэс попросил монаха показать им дорогу к благочестивому патеру Томасу, аббату Санта-Крус.

Проходя мимо громадного здания с толстыми, крепкими стенами, Нарваэс сознавал, что не могло существовать более удобного места, где бы можно было легче овладеть тремя предводителями карлистов. Когда Нарваэс и его адъютант в сопровождении монаха подходили к старому серому зданию, с несколькими широкими ступенями перед невысоким порталом, в дверях показалась высокая фигура, одетая в длинный черный плащ.

— Благочестивый отец вышел сам, чтобы принять благородного господина, — произнес брат- привратник, остановившись у порога и почтительно кланяясь со скрещенными на груди руками.

— Этот почтенный господин сам аббат? — тихо спросил его Нарваэс, так как не знал в лицо своего родственника.

— Да, милостивый государь, это благочестивый патер Томас, аббат Санта-Крус.

— Извините, благочестивый отец, — произнес Нарваэс, быстро взойдя По лестнице и протягивая руку стоявшему в дверях высокому господину, одетому в черное. — Извините, что я осмелился побеспокоить вас в такую пору и, пользуясь нашим близким родством, решился просить у вас ночлега.

— Приветствуем вас, господин генерал, — густым звучным голосом произнес аббат, — я давно уже желал видеть храброго героя нашей юной королевы, с которым связан родственными узами!

— Мой адъютант, — сказал Нарваэс, так как благочестивый отец с удивлением рассматривал сопровождавшего его.

Граф Маторо почтительно поклонился адъютанту и затем снова обратился к своему двоюродному брату.

— Что я вижу, дорогой мой генерал, — воскликнул он и ввел Нарваэса в портал, где стоял лакей с драгоценным зажженным канделябром, — у вас на лбу белая повязка. Пресвятая Дева, у вас сочится кровь!

— Это небольшая рана, благочестивый отец, но о таких легких ссадинах не стоит и говорить. Если вы угостите меня стаканом вашего монастырского вина, я совершенно забуду о ней!

— О, так вы поистине храбрец, и слух, что вы считаетесь первым генералом нашей молодой королевы, вовсе не преувеличен, — проговорил аббат и повел Нарваэса и его адъютанта по широкой лестнице, устланной драгоценными коврами, наверх в приемные залы аббатства.

— Я знаю, мой благочестивый брат, что вы верный приверженец королевы!

— Да, это правда, и потому-то мне чрезвычайно приятно принять вас не только как моего дорогого родственника, но и как предводителя христиносов, — проговорил аббат, вводя генерала и адъютанта в свои покои, где попросил их расположиться в удобных креслах и отдал несколько приказаний слугам.

Через некоторое время на старинном резном столе появилось вино в серебряных графинах, между тем как усердные слуги вносили холодное жаркое, фрукты и свежее печенье. Оба гостя с жадностью ели и дружно чокались с благочестивым отцом за здоровье королевы и за процветание победоносной ее армии.

— Слава этой ночи и моей ране, которая меня привела в ваш монастырь, — сказал Нарваэс, — потому что я вижу в вас благородного и гостеприимного человека.

— Не будь этого случая, я бы не имел счастья познакомиться с моим храбрым двоюродным братом, — ответил аббат и приказал наполнить порожние кружки лучшим вином, какое только было в богатом монастырском погребе.