Познакомились мы на полигоне, когда испытывали зенитные и, совместно с сотрудниками КБ Королева, баллистические ракеты. Помню, Жуков, смеясь, рассказывал, как Никита Сергеевич хотел расформировать в войну гвардейские минометные части и писал об этом Сталину. От Кулешова узнал подробности. В сорок третьем Хрущев, тогда член Военного совета фронта, действительно отправил Сталину свои предложения. Мотивировал тем, что гвардейские минометы — неэффективное средство. Разумеется, пыл генерала Хрущева остудили. Когда стал Первым секретарем, остановить его было некому. Начал закрывать самолетные, артиллерийские КБ и все переводить на ракетное оружие. Воинствующий дилетант! Когда такие люди пытаются вмешиваться в военные дела, это вдвойне страшно.

Забегая вперед, скажу, что столь же недальновидно поступали впоследствии и другие руководители государства. Многие годы наш институт, к примеру, разрабатывал радиоэлектронные комплексы для ПВО, выполнял задачи, связанные с космосом, авиацией, Военно-Морским Флотом. И вот с высоких трибун прозвучало: конверсия. Но что же мы получили в итоге?

Вспомните, что произошло несколько лет назад. Заводы, десятилетиями выпускавшие ракеты, начали выпускать трактора, авиационные предприятия — кастрюли и так далее. Достижения, специализация предприятий в расчет не брались. Все вылилось в очередную кампанию.

Это все, не секрет, пошло от партийных структур, неспособных доводить начатое дело до конца. Вопросы, связанные с конверсией, как следует не продумали, отделались пустыми лозунгами да прожектами. Вот и пострадало дело.

Мы у себя в институте начали с тщательного анализа собственных возможностей, ознакомления с реальными проблемами, стоящими перед народным хозяйством. И точки приложения сил конечно же нашлись.

Сколько зерна собирает Украина? Десятки миллионов тонн. А потери при переработке, хранении? По официальным данным, процентов 30. Не дело. Почему же так происходит? Ведь теряем столько, сколько затем приходится закупать за валюту. Нужны специальные агрегаты для обработки зерна. Вполне понятно, что дело для специалистов, всю жизнь занимавшихся, скажем, космическими системами, новое. Тем не менее с задачей справились. Велосипед изобретать нам здесь не пришлось — с подобной технологией хорошо знакомы и в Америке, и в Западной Европе, а наши разработки созданы на базе военных систем.

Если коротко, новые технологии в сравнении с традиционными предполагают применение энергосберегающих принципов, более высокий уровень автоматизации и производительности, экологическую безопасность, возможность сокращения производственных площадей, заметное повышение качества продукции при более низкой трудоемкости. Одним из перспективных направлений видится нам применение источников СВЧ-энергии в сельском хозяйстве и промышленности. Сверхвысокочастотное электромагнитное поле обладает высокой проникающей способностью, что и обеспечивает соответствующее тепловое воздействие.

Не буду утомлять читателя техническими деталями, но судить об этом методе, его эффективности можете сами — энергозатраты снижаются в полтора-два раза, производительность труда повышается в три раза и, как я уже говорил, появляется возможность обходиться меньшими производственными площадями.

Самое любопытное, что в народном хозяйстве, несмотря на все несомненные преимущества и возможности, источников СВЧ-энергии не используют. Коллектив Киевского НИИ «Комета» в кооперации с предприятиями электронной промышленности решил этот пробел восполнить — уже разработаны базовые модули источников СВЧ-энергии с уровнем мощности от десятков ватт до сотен киловатт. Мы можем создавать камеры объемом от единиц до сотен кубических метров. Уже прошли испытания макетные образцы установок для сушки зерна. Не имеет значения, что это — пшеница или рис, кукуруза или гречиха, но после обработки всхожесть повышается на 20-30 процентов. Таким же образом наши установки позволяют обрабатывать овощи, фрукты. Потери овощей при хранении обычно достигают 30 процентов, новая же технология позволяет добиться полной сохранности. Лук, скажем, может храниться после такой обработки до двух лет и при этом не теряет своих качеств. Замечу при этом, что речь идет о конкурентоспособной продукции. В США подобные установки стоят до 100 тысяч долларов, у нас раз в 15 дешевле.

Подобных примеров разумного делового подхода к делу можно привести немало. «Оборонка» действительно многое может и должна дать народному хозяйству. Я нисколько не преувеличиваю: в нашей стране такой потенциал, что нет задачи, которую бы наши специалисты — имею в виду, разумеется, не только свой институт — не решили бы в интересах народа. Мы, скажем, всерьез озабочены экологией. Известно ведь, какую нагрузку на экологию республики дают наши энергоемкие технологии и производство. Плюс Чернобыль. Наш институт разработал систему, позволяющую оперативно получать карту загрязненности — и химической, и радиационной.

Разрабатываем систему сельской связи. Цель такая — наладить соответствующую инфраструктуру без валютных затрат. У нас ведь, кажется, до 80 тысяч сельских точек вообще без связи.

Кабинет министров Украины, Министерство машиностроения, военно-промышленного комплекса и конверсии нас поддержали. Разработки включены в национальную программу конверсии, опытные заводы подключены для серийного производства предложенных нами агрегатов. И пусть не всегда и не везде программа конверсии четко выполняется, уже ясно, что при таком подходе применение своему колоссальному потенциалу «оборонщики» найдут.

Нынешняя моя должность — директор и Главный конструктор научно-исследовательского института «Комета» Министерства машиностроения, военно-промышленного комплекса и конверсии Украины. Название НИИ — оттуда, из начала пятидесятых, когда я вместе с такими же, как сам, молодыми одержимыми учеными создавал первые противокорабельные ракеты, засекреченные шифром «Комета».

Вот уже без малого тридцать лет связана моя жизнь с Киевом. Сюда я приехал после десятилетней ссылки в Свердловске.

Примечательная деталь. Власти так и не решились назвать уральский период моей жизни ссылкой официально. Но как иначе расценить пребывание мое в Свердловске? Везли под охраной, а постоянную слежку за бывшим узником Лефортово и Бутырки и скрывать не пытались. Как-то подошел к машине так называемой «наружки», сопровождавшей меня изо дня в день, и предложил, шутя:

— Послушайте, не проще ли мне с вами ездить? И на остановках мерзнуть не буду, и на билетах сэкономлю? Ребята «оттуда» даже не смутились:

— Делай вид, что не замечаешь, и не лишай нас хорошей работы…

На том и расстались. До следующего утра. С полным основанием можно говорить о провокациях против нас. Сужу хотя бы по тому, что к нам систематически подсылали разных людей. Десять лет тотальной слежки! Года через три-четыре после переезда на Урал получаем анонимное послание: приезжайте в Челябинск, вас будут ждать в такое-то время. Есть, мол, очень важный для вас разговор. Но ведь знали, что выезжать нам из Свердловска запрещено. Съездил-таки, но безрезультатно.

Дело в том, что тогда же нам подбросили в почтовый ящик снимок, на котором был запечатлен мой