спрашивал о фамилии и добавлял доброе пожелание. Великий Князь знал всех по именам и каждый год давал себе труд знакомиться с новыми воспитанниками. Услышав фамилию “Стрыйковский”, он радушно пожелал тому “успехов”, а после, уже украдкой, обтер руку платком. Поляков официальный Санкт-Петербург не жаловал.
Стрыйковский этого не забыл.
Тогда или позднее — трудно сказать — Сигизмунд Казимирович Стрыйковский начал все более укрепляться во мнении, что славяне подвержены вырождению не менее других народов. Он ненавидел пьяных. Ненавидел их люто, утробно — именно за то, что поганят породу, как он говорил.
Уже в армии Стрыйковского хотели судить за зверское обращение с солдатом. Придя домой и обнаружив денщика пьяным, подпоручик начал его бить. Бил смертным боем — когда отобрали, солдат еле стонал. Объяснить свое поведение подпоручик Стрыйковский отказался. От суда его спасла война.
Товарищ Стрыйковского по Пажескому корпусу, подпоручик Волгин, пытался объяснить невероятный поступок с денщиком “великошляхтетским высокомерием”, однако спустя полгода Стрыйковский доказал, что Волгин прискорбнейшим образом ошибался.
Они находились в Галиции. И отступали. В ходе отступления теряли людей. Волгин был ранен. Рядом с Волгиным лежало несколько человек, двое или трое из них еще были живы. Волгин уже совсем было отчаялся выбраться из гиблого места, как вдруг увидел Стрыйковского.
Рослый, светловолосый, тот был заметен издалека. Ни хворь, ни простуда, ни тиф, ни пули окаянного поляка не брали. Волгин начал звать его по имени. К великой радости Волгина, Стрыйковский услышал. Остановился, повернулся, направился к окопу.
А затем произошло нечто невероятное. Мельком глянув на Волгина, Стрыйковский вдруг утратил к нему всякий интерес, подхватил под мышки лежавшего в окопной глине простого солдата — Волгин знал его, это был архангельский старовер — и потащил. Простого, неотесанного, бородатого мужлана! Воспитанник Пажеского корпуса! Волок на себе несколько верст до лазарета.
Волгин выкарабкался сам. Спустя месяц, встретив Стрыйковского у той самой деревни Кнытино, Волгин бросил ему в лицо:
— Ну, вы и говно, Стрыйковский!
Стрыйковский не удивился. И не оскорбился. Вежливенько осведомился — почему пан Волгин столь категоричен. “Пан Волгин” взбесился. Пояснил, что бросать старых товарищей… Стрыйковский слушал с холодным, непроницаемым лицом. Исчерпав проклятия, Волгин крикнул:
— Почему, черт побери, вы бросили меня и спасли какого-то…
И вот тут Стрыйковский его огорошил:
— Он нужнее, чем вы.
— Почему? — Волгин был так изумлен, что даже забыл о своем гневе.
— Потому что даст более здоровое потомство. Вы пьете, Волгин. Вы в свои двадцать пять уже ни на что не годны.
Спустя несколько лет Волгин бездарно погиб на Дону. Стрыйковский после революции некоторое время носил погоны и даже получил капитана, но затем был изгнан офицерами своей части.
Случилось это вскоре после расстрела царской семьи. Все были подавлены, переживали случившееся как великую катастрофу. Один прапорщик пытался застрелиться. Стрыйковский, по своему обыкновению отказавшись пить водку, сказал отчетливо:
— Это могло быть преступлением, но это не было ошибкой.
Повисла тишина. Потом чей-то надтреснутый голос потребовал от Стрыйковского, чтобы он повторил свои слова. Стрыйковский невозмутимо повторил.
И добавил:
— Большевики при всем их хамстве — сильные люди. Они знают, чего хотят, и не боятся этого добиваться.
Поднялся невообразимый шум. Недострелившийся прапорщик рыдал в голос. Кто-то рвал из кобуры маузер, стремясь пристрелить Стрыйковского. Несколько человек требовали суда чести и дуэли.
Стрыйковский наблюдал за этим холодными серыми глазами и молчал. Потом все так же молча встал и вышел. Никто не посмел его остановить.
В 1921 году Стрыйковский находился в Петрограде при Дзержинском. Блистательно провел несколько операций по обезвреживанию белогвардейского подполья. С Железным Феликсом Стрыйковского связывали странные отношения: несомненно признавая за ним определенные таланты, Сигизмунд Казимирович Стрыйковский вместе с тем откровенно презирал Дзержинского за “вырождение”. Дзержинский был болен. Стрыйковский не болел никогда. Тело, этот совершенный механизм, повиновалось бывшему подпоручику беспрекословно. Расово безупречный человек болеть не должен.
Но в иных делах Стрыйковский был незаменим, поэтому ему позволялось иметь собственное мнение. В частности, полагать, что из Дзержинского мог бы получиться великий человек, если бы не порода: байстрюк и есть байстрюк, а косит под пана.
Не слишком лестного мнения держался Стрыйковский и касательно вождя мирового пролетариата, особенно после введения новой экономической политики. В минуты всеобщей скорби по поводу кончины Ленина Стрыйковский был единственным, кто позволил себе высказать общую мысль: “Давно пора”.
Куда большую симпатию вызывал у Сигизмунда Казимировича Сталин. Именно Сталин направил красного командира Стрыйковского в распоряжение Аржанова.
Николай Борисович Аржанов, участник II съезда РСДРП, возглавил в 1919 году проект “Конец времен”, в то время — самый засекреченный проект Советской России. В группу Аржанова были включены выдающиеся математики и физики, согласившиеся работать с большевиками. В конце концов, власть меняется, но Россия остается.
Стрыйковский вошел в группу в 1929 году, когда после некоторых успехов программа исследований стала топтаться на месте. Он был назначен на должность заместителя Аржанова. Таким образом Стрыйковский перешел из НКВД в военную разведку. Хотя, по большому счету, и к военной разведке проект “Конец времен” имел весьма косвенное отношение.
Год спустя из первоначальных участников проекта остался один Аржанов. Судьба прочих неизвестна, равно как и роль в их исчезновении Стрыйковского.
В это же время Стрыйковского все чаще начинают называть Аспидом. Кто назвал его так впервые — Железный Феликс, Сталин или Берия — выяснить уже невозможно. Малоосведомленные о жизни бывшего подпоручика неофиты всерьез полагали, что Аспид — его старая большевистская кличка.
Группа “Конец времен” занималась исследованием проблемы переброски живой материи во времени. Изначальная цель, которую ставил перед собой Аржанов, формулировалась следующим образом: возможно ли перенести биомассу молодой Страны Советов прямо в светлое будущее, минуя тяжелые промежуточные этапы строительства коммунизма, и одновременно с тем выводя Республику из враждебного империалистического окружения. Стрыйковский быстро доказал невозможность этого и вместе с тем поставил перед группой другую, более реальную задачу: переброска из прошлого в настоящее людей — носителей неоскверненной и здоровой славянской породы. Людей, подобных тому архангельскому староверу, которого Стрыйковский спас во время империалистической войны. Людей, которые могли бы поставлять идеальный “строительный материал” для выведения породы жителей коммунистического
