святая песенка, тихая как шепот ветерка, словно музыка Бетховена, явившаяся во сне.
На него это не произвело никакого впечатления. «Слушай, я сказал, перестань!»
Музыка прекратилась.
«Ну наконец-то!» — сказал он.
Я глянул на него.
«Для всего ведь есть подходящее время и место?» — спросил он.
«Конечно, время и место, но…»
«Чуть-чуть небесной музыки — это здорово, если она тихонько звучит у тебя в голове, ну может еще по особым случаям, но с раннего утра, да еще так громко? Думай, что делаешь».
«Что я делаю? Дон, я крепко спал… я не понимаю тебя».
Он покачал головой, беспомощно пожал плечами, хмыкнул и полез в свой спальный мешок.
Выпавший «Справочник Мессии» лежал, раскрывшись, на траве. Я аккуратно перевернул его и прочел:
Да… в мессиях для меня было много непонятного.
8
В тот день мы прилетели в Хамонд, штат Висконсин, прокатили всех желающих, по понедельникам их обычно не так уж много, а затем пошли в городок пообедать. На обратном пути я сказал:
«Дон, я согласен, что ты прав, и жизнь действительно может быть интересной или скучной, или такой, какой мы сами решаем ее сделать. Но даже в свои лучшие времена я никак не мог понять, зачем мы вообще здесь. Расскажи мне об этом».
Мы как раз проходили мимо хозяйственного магазина (закрытого) и кинотеатра (открытого, в нем показывали вестерн «Батч Кассиди и Санданс Кид»), но вместо ответа он остановился.
«Деньги у тебя есть?»
«Навалом. А что?»
«Пойдем в кино», — предложил он. «Идешь?»
«Не знаю, Дон. Ты иди. А я пойду к самолетам. Не люблю надолго их бросать без присмотра». Что это вдруг ему приспичило в кино?
«С самолетами все в порядке. Пойдем в кино».
«Но оно уже началось».
«Ничего, немного опоздаем».
Он уже покупал себе билет. Я вошел за ним в темный зал, и мы сели сзади. Народу было немного, человек пятьдесят.
Вскоре я забыл, зачем мы пришли, и увлекся фильмом, который я всегда считал просто классическим, я его смотрю вот уже третий раз. Время в зале начало растягиваться и закручиваться в спираль, как это всегда бывает, когда фильм хорош; сначала я смотрел его, отмечая технические детали… как построена каждая сцена, как она переходит в следующую, почему она идет сейчас, а не потом. Я старался смотреть фильм с этой точки зрения, но увлекся им и все забыл.
В тот момент, когда на экране Батч и Санданс были окружены со всех сторон боливийской армией, почти в самом конце, Шимода тронул меня за плечо. Я наклонился к нему, не сводя глаз с экрана, думая, что он мог бы и потерпеть со своими замечаниями.
«Ричард?»
«Да?»
«Зачем ты здесь?»
«Это хороший фильм, Дон. Тише». Батч и Санданс, истекая кровью, говорили о том, почему им надо отправляться в Австралию.
«А чем он хорош?» — спросил он.
«Мне интересно. Тихо. Я потом скажу».
«Отключись от него. Приди в себя. Это все иллюзии».
Мне надоело. «Дональд. Еще пару минут, и мы с тобой будем говорить, сколько захочешь. Но дай мне досмотреть кино, ладно?»
Однако, он снова прошептал громко и настоятельно:
«Ричард, зачем ты здесь?»
«Слушай, я здесь потому, что ты попросил меня прийти сюда!»
Я отвернулся и попытался досмотреть конец.
'Но ты не обязан был идти, ты мог сказать: «Нет, спасибо».
«Мне нравится этот фильм». Сидящий впереди повернулся и смерил меня взглядом. «Дон, мне нравится этот фильм, это что, плохо?»
«Нет, все в порядке», — сказал он, и до самого конца больше не проронил ни слова. Мы вышли из кино, прошли мимо свалки старых тракторов и направились в темноту, где на поле нас ждали наши самолеты. Собирался дождь.
Я думал о том, почему он так странно вел себя в кинотеатре.
«Ты ведь все делаешь неспроста, Дон?»
«Иногда».
«Но почему тогда этот фильм? Почему ты вдруг захотел, чтобы я посмотрел „Санданс“?»
«Ты задал вопрос».
«Да. Ты можешь на него ответить?»
«Вот мой ответ. Мы пошли в кино потому, что ты задал вопрос. Этот фильм был ответом на твой вопрос».
Он смеялся надо мной, я знал это.
«А о чем я тебя спросил?»
Наступила долгая и мучительная пауза. «Твой вопрос, Ричард, заключался в том, что даже в самые лучшие времена ты не мог понять, зачем мы здесь».
Я вспомнил. «И этот фильм был мне ответом».
«Да».
«Да?»
«Ты не понял», — сказал он.
«Нет».
«Это был хороший фильм», — сказал он, — «но самый распрекрасный фильм в мире все равно лишь иллюзия, не так ли? На экране ничто не движется, так только кажется. Свет становится то ярче, то темнее, а нам кажется, что на плоском экране, установленном в темноте, есть движение».
«Пожалуй, все так». Я начинал понимать.
«Люди, все те, кто ходит на фильмы, зачем они приходят, если это всего лишь иллюзии?»
«Ну, это развлечение», — сказал я.
«Им интересно. Правильно. Раз».
«Они могут чему-нибудь научиться».
«Отлично. Всегда так. Новые знания. Два».
«Фантазия. Можно уйти от проблем».
«Это развлечение. Раз».
«Технические причины. Посмотреть, как сделан фильм».
«Учеба. Два».
