корреспонденты даже не пытались измыслить вопросы для каждого отдельного случая, просто лепили в лоб: «А если ситуация не изменится?»

Лизавета любила снимать с изюминкой. Ее коллега и товарищ Савва Савельев называл это «репортажики с кучеряшками». Лизавета старалась записывать интервью не только с начальниками — у руководства может быть свой интерес. К тому же именно специалисты, влюбленные в свое дело и готовые работать при любых условиях, особенно выразительно говорят в кадре.

У Лизаветы даже где-то валялась визитная карточка темнолицего эксперта, но его фамилия ускользала из памяти. Кажется, он был химиком… Лизавета смело шагнула наперерез эксперту, предварительно махнув рукой Славику и передвинув рычажок на радиомикрофоне в положение «работа».

— Добрый день, вы не ответите на один вопрос для телевизионных «Петербургских нов…» — Она не успела договорить: эксперт прошел мимо, даже не повернув головы.

— Они тут все жутко озабоченные, — подал голос неведомо как возникший прямо перед Лизаветой Кирилл Айдаров. — Я битый час пытаюсь из них хоть слово вытянуть. Ноль эмоций. А меня из московского офиса теребят — там нужна дополнительная информация.

— Остальных вообще сюда не пустили, — молвила Лизавета.

— А ты как пробралась?

— Думаю, так же, как и ты. Нам тоже звонили… Ты хоть что-нибудь выведал?

— Ничего. Когда я приехал, здесь уже было столпотворение, меня сразу в оборот взяли. Хорошо я, перед тем как в «Тутти» мчаться, информашку заслал. Отсюда даже позвонить не разрешили. Зато полчаса выспрашивали про детали телефонного разговора. А там и было-то две фразы.

— Что же ты полчаса им растолковывал?

— Какой голос, нет ли акцента… Да сама узнаешь, в чем их интерес, вон к тебе идут. — Кирилл движением головы показал на высокого человека с рябыми щеками, который, уверенно расталкивая набившихся в булочную людей, двигался в их сторону.

— Боюсь, мне нечего ему рассказать, — хмыкнула Лизавета и сделала приветливое лицо.

— Это вы Елизавета Алексеевна Зорина? — угрюмо спросил рябой.

Лизавета обычно терялась, когда ей задавали такие вопросы. По правилам строгого европейского этикета в ответ следовало протягивать визитку. Хотя этот товарищ наверняка предпочел бы паспорт с пропиской и отметкой о воинской обязанности. Уж больно угрюм, и глаза пустые. С таким лицом палачом работать, а не вопросы людям задавать.

Отвечать Лизавете не пришлось. Журналист Айдаров весело подмигнул рябому и уверенно заявил:

— Я с ней знаком и могу подтвердить, что эта девушка действительно Елизавета Алексеевна Зорина. Присягать надо?

— Нет необходимости, — буркнул рябой. — Пойдемте.

Конечно, Лизавета могла бы устроить небольшой цирк зверей дедушки Дурова и, ссылаясь на действующее законодательство и свое старомодное воспитание, попросить грубияна представиться. Окружающие, в частности Айдаров, получили бы удовольствие, слушая, как она, растягивая слова, рассказывает о том, что бабушка не велела ей ходить неизвестно куда с незнакомцами.

Но дело — прежде всего. А для дела этому бирюку следует, как минимум, понравиться. (Мухи летят на мед, а не на уксус.) Лизавета покорно кивнула и пошла за рябым. Славик потянулся следом.

— Вы подождите здесь, — распорядился рябой.

— Лизавета, будут пытать — не сдавайся. Родина тебя не забудет, — крикнул вдогонку Кирилл Айдаров.

Комнатка, в которую ее привели, раньше была конторой или бухгалтерией. Два стола впритирку, четыре стула, компьютер и сейф. Теперь комнатку превратили в оперативный штаб по расследованию попытки массового отравления.

За одним из столов сидел улыбчивый толстяк в джинсовой куртке, надетой на костюмную рубашку с галстуком. Лизавета непроизвольно глянула под стол — так и есть, темные брюки. Вероятно, толстяк — большой начальник, привык ходить на работу в костюме. А тут срочно дернули на чрезвычайное происшествие, и он переоделся лишь отчасти.

Напротив него очень прямо сидела высокая сероглазая блондинка лет сорока пяти.

— Серафима Валентиновна, мы с вами еще продолжим. Может, получится что вспомнить, поэтому далеко не уходите, — пророкотал толстяк приятным баритоном. Женщина встала и вышла. Лизавета заметила, что двигается она напряженно, будто у нее вместо суставов деревянные шарниры, как у Буратино. Эта походка совершенно не вязалась с ее обликом и одеждой. На женщине было дорогущее платье из магазина «Барон». Деловое и романтичное одновременно. Стоило оно почти тысячу баксов. Лизавета знала точную цену, потому что всего три дня назад приценивалась к такому же. Женщина, которая не боится носить широкую юбку с рюшами в стиле «фольк», просто обязана быть раскованной. А эта…

— Присаживайтесь, Елизавета Алексеевна. Меня зовут Бойко Иван Степанович, я занимаюсь расследованием этого происшествия.

Лизавета удовлетворенно кивнула и села на стул, освобожденный Серафимой Валентиновной. За столом сбоку устроился рябой.

— Вы тоже занимаетесь этим делом? — Лизавета подняла на рябого наивные глаза.

— Да, меня зовут полковник Тарасов.

— Так прямо все и зовут? — не удержалась Лизавета.

— Я тоже полковник, работаю в РУБОПе, — вмешался Иван Степанович. — А полковник Тарасов, Сергей Сергеевич, — из ФСБ, из антитеррористического центра.

Лизавета решила откликнуться на эту откровенность.

— Что касается меня, то я…

— А вы журналист, — перебил ее Иван Степанович. — Знаем, знаем, смотрим, смотрим.

Он улыбался, но выражение лица и интонации полковника Бойко как-то не настраивали на веселый лад.

— Итак, Елизавета Алексеевна, что вы знаете о происшествии в булочной? — Иван Степанович улыбнулся еще шире. Второй полковник тем временем нахмурился.

— Почти ничего, — честно ответила Лизавета.

— То есть как?

— Так. Если быть честной, то уж до конца.

— Вы совсем-совсем ничего не знаете?

— Меньше, чем вы.

— Ну, что-нибудь вы можете рассказать?

— Что-нибудь рассказать может любой.

— То есть вы солгали, чтобы проникнуть сюда? — вмешался в разговор полковник Тарасов. — Воспользовались нами в личных целях!

— Я, знаете, сюда не за пирожками пришла! — возмутилась Лизавета. Ее давно раздражали люди, уверенные, что только они занимаются общественно полезным и важным делом, а все остальные пашут на личном огороде, причем норовят отобрать трактор у общественников. — Люди имеют право на информацию!

— Тогда вы должны стоять там, где все прочие журналисты! — полковник-антитеррорист чуть не кричал. Рябое лицо сделалось злым и страшным. Он теперь еще больше походил на палача. — Заявляете, что вы свидетель, и прорываетесь через кордон!

— Ничего подобного я не заявляла, — холодно посмотрела на него Лизавета.

— Но вы же сказали майору, что у вас есть информация о звонке в редакцию, — вновь заговорил рубоповец.

— Да, сказала…

— Тогда почему вы отказываетесь об этом говорить?

— Потому что вы меня спрашиваете не об этом, а о происшествии в булочной. — Лизавета снова