Тучный полковник поерзал в вертящемся кресле.

— С политикой поосторожнее. Только если уж совсем нет выхода…

— Маньяк исключается. Разве что это состоятельный маньяк с обширными связями и положением в обществе: приобрести такое количество качественного цианистого калия — удовольствие дорогое и не для рядового обывателя. Да и зачисткой маньяк заниматься не будет. А тут целая серия: взрыв, ножевое убийство… А чтобы быть с политикой поосторожнее, мне нужна помощь, товарищ полковник.

— Какая?

— Я хочу знать, как к нам попал Айдаров, через кого и почему. И хочу, чтобы Дагаева подготовили к моему визиту. Объяснили, что, мол, это простая формальность…

Кресло опять застонало.

— Насчет журналиста… Он у меня был. Его привели из пресс-службы, сейчас скажу кто… Не начальник, а этот… армянин, Туманов. Доложил о договоренностях, о том, что прессе нужен опыт позитивной работы. Я его к вам и направил. Тут все как положено. А с Дагаевым… Ты же не хуже меня знаешь про депутатскую неприкосновенность.

— Так ведь я его не в Кресты упечь собираюсь! Хочу просто поговорить.

— Ну и поговори… Я-то тут при чем?

Игорь пожал плечами. Очень удобная позиция. Если оскорбленный народный избранник побежит жаловаться, всегда можно сослаться на произвол в низах. Хорошо хоть полковник сказал, кто привел Айдарова.

— А этот Туманов давно у нас работает?

— Сколько нужно, столько и работает. Толковый парень. Тихий, скромный, но толковый. Дело понимает.

Похвала и хула, особенно из уст руководства, — монетки, как и положено, двусторонние. Могут хвалить подлизу и подхалима, а ругать профессионала, не пожелавшего услышать подтекст и взять под козырек. Но хвалить и ругать могут также по заслугам. Ладно, разберемся.

— Я могу идти?

— Да, и еще раз предупреждаю — поосторожнее с политикой, — напутствовал Горного шеф.

Пресс— служба размещалась этажом ниже. У них было поуютнее, чем в кабинетах рядовых оперов, и места побольше. Может, это и справедливо. Они лицо фирмы, через них мир узнает о подвигах петербургского Регионального управления по борьбе с организованной преступностью.

Эдик Туманов сидел в комнате на двоих, но его соседа, тоже отвечавшего за газетный сектор, на месте не было.

— Привет, я Горный, мы «Тутти-Фрутти» занимаемся, — представился Игорь красивому и роскошно одетому парню. Туманов вежливо привстал и предложил присесть. Очень официальный господин. Он не понравился Игорю с первого взгляда.

— Слушай, как ты этого журналиста раздобыл?

— Какого?

Вот так ответ! Неужто не знает, что тело его протеже нашли ранним утром в подвале? Горный удивился, но объяснил:

— Которому насчет «Тутти-Фрутти» звонили. Айдарова из «Интерпоста».

— Учились вместе, — сухо ответил работник пресс-службы.

— И все?

— А что такое? — холодно поинтересовался Туманов. Он крутил в пальцах дорогой «Паркер», а глаз не поднимал.

— Ты его Бойко порекомендовал?

— Я. Точнее, он сам меня нашел. Попросил помочь с информацией об этом деле. Он все равно знает о происшествии больше, чем другие, поэтому я и решил: если кого допускать до подробностей, то именно его… — Туманов говорил о журналисте в настоящем времени. Дела…

— Он от Бойко к нам попал, а потом в морг.

— Что? — «Паркер» завертелся быстрее, но смотрел Туманов по-прежнему вбок. «Это, в конце концов, возмутительно», — решил Горный.

— Ты разве сводки не видел?

— Не успел. У меня была работа по газетчикам. — Сотрудник пресс-центра демонстрировал чудеса выдержки и невозмутимости. Ручку он отложил в сторону и смотрел теперь на лист бумаги, заправленный в принтер на его столе.

— Ладно, слушай. Бойко перекинул его к нам. Он сходил вместе с Кадмиевым на встречу со свидетельницей, а днем позже обоих порезали ножом. Правда, Женька только ранен.

— Они вместе были?

— То-то и оно, что порознь. А ты когда с ним последний раз говорил?

— Да когда к Бойко вел. Больше не пришлось. — Туманов помолчал и добавил: — Жаль, он уже третий с нашего курса. Или даже четвертый.

Его «жаль», сказанное в принципе к месту, прозвучало удивительно сухо и рассудочно. Этот человек нравился Горному все меньше и меньше.

— Жаль, — повторил Туманов. — Плохо, что он журналист. Я радио не слушал. Вой, наверное, уже пошел?

— Не знаю, были ли сообщения, но то, что будут, можно не сомневаться. Телевизионщики уже в курсе.

— Значит, пойдут звонки. Он на вашей группе?

— Параллельно, дело в Центральном убойном отделе, — сказал Горный.

— Надо скоординировать сообщения. Вы версии выдвигать будете?

Деловая хватка у парня есть, в этом ему не откажешь. Сразу уловил суть проблемы, какой она должна видеться с его, пресс-центровской, колокольни. Вот, оказывается, что значит «толковый».

— Нет.

— Ладно, я пойду скажу ребятам из телегруппы, а то их врасплох застанут.

— Так ты с ним когда последний раз виделся? — Горный решился задать уточняющий вопрос, хотя ему уже дали понять, что пора и честь знать.

— Я же сказал, два дня назад, когда к Бойко водил. А до того днем раньше. Вообще говоря, мы лет семь не виделись. И в университете особо не дружили, так что я о нем мало знаю.

Туманов счел свой ответ полным и исчерпывающим, а потому встал и пошел к выходу.

— Ладно, пока! Cпасибо, что предупредил! — сказал он Горному на прощание.

Тот даже поежился. Не человек, а бездушное животное. Или притворяется? Считает «охи» и «ахи» не достойными мужчины? Болезнь распространенная. Сам Игорь не стеснялся быть чувствительным, даже сентиментальным, вопреки весьма мужественной внешности или, может быть, благодаря ей. Крупный, слегка крючковатый нос, выпуклый лоб, рассеченный морщинами — не старческими, а от забот, — глубоко посаженные небольшие глаза, твердый рисунок губ, короткая стрижка, тяжелые плечи, мощные торс и шея. Игорь не считал себя красавцем и вообще мало думал о внешности. Коротко стригся, чтобы не заботиться о прическе, носил кожу и джинсы, потому что тогда нет хлопот с глажкой и стиркой.

Туманов ему не понравился еще и вызывающей холеностью. Мажор, если пользоваться жаргоном собственной юности. «Надо будет его проверить», — решил Горный и направился к выходу.

Возмущенный Митя Сунков забрал единственную в группе машину — в знак протеста против бессовестной эксплуатации и нерационального использования ценного сотрудника. В сущности, он имел на это право — ему выпали концы подлиннее, и к тому же непредсказуемые: неизвестно, куда выведет проверка связей Айдарова. А у самого Горного всего два разговора, и оба понятно где, поэтому в Мариинский дворец он поехал как простой человек — на метро, потом на троллейбусе. Игорь не любил наземный транспорт: невозможно рассчитать время. Но троллейбусы до Исаакиевской ходили как заведенные, и он приехал за четверть часа до срока, назначенного Лечей Абдуллаевичем в телефонном разговоре. Депутат Дагаев удивительно легко согласился встретиться со старшим оперуполномоченным РУБОПа. Даже не стал спрашивать, по какому вопросу.

Пятнадцати минут Горному вполне хватило, чтобы съесть бутерброд в депутатском буфете.