боеспособных…

Коммодор, отложив сигару, переглянулся с Халлораном. Казалось, они молчаливо советуются о чем-то — возможно, об условиях нового контракта или о том, надо ли вообще предлагать его Каргину. Затем послышался скрипучий голос старика:

— Скажи ему, Шон. Я полагаю, время. Мэлори кивнул.

— Время, так время…— огладив голый череп, он Взял сигару, затянулся, выпустил струйку дыма и поглядел на Каргина — пристально, многозначительно. Потом сказал:

— Ты, мой мальчик, теряешь хозяина, но ты смиришься с этой потерей. Смиришься, так как получишь нечто гораздо большее. Мистера Халлорана нет — нет для деловых кругов и мировой общественности, для завистников и конкурентов, для журналистов, торговых партнеров и возможных мстителей, и нет для тебя. Но, в отличие от перечисленных выше, ты кое-что приобретешь…-коммодор торжественно расправил плечи и, взмахнув сигарой, проложил серый дымный след, нацеленный на Халлорана. — Вот оно, твое приобретение, сынок! Старый добрый Патрик… Твой Дед!

Зубы Каргина лязгнули, и где-то под сердцем зародилась и стала расти и шириться холодная пустота. Дед!.. Надо же — дед! Только деда-людоеда ему не хватало… Он покачнулся, оперся кулаком о стол, чувствуя мерзкую слабость в коленях; на миг лицо Халлорана с колючими, как острия штыков, зрачками завертелось перед ним и ринулось навстречу, будто футбольный мяч к незащищенным воротам. Он прерывисто вздохнул и вытер пот со лба.

— Кажется, мальчик удивлен, — раздался скрипучий голос.

— Ничего, отойдет, — это был Мэлори, лысый хмырь. — Ваша порода крепкая,

Патрик. Тем более, если смешать подходящий коктейль. Русская водка, ирландское виски… не разбавляя тоником…

— Нечем было разбавлять, — снова голос Халлорана. — Ни водки не было, ни виски… Ты, Шон, не представляешь, что пили тогда в Москве. Спирт, неразведенный спирт! Однако закуска была неплохая.

— Хр-р…— выдавил Каргин, — хр-р…— он прочистил горло и поднял глаза на

Мэлори:

— Чтоб мне к Хель провалиться! Это что у нас, шутки? Какого дьявола?

Откуда?..

— Отсюда, — сообщил коммодор, игриво похлопав себя пониже живота. — Ты покопайся в своей родословной, мой мальчик. Может, сообразишь!

Долго соображать не пришлось.

— Бабка Тоня… Переводчица…

— Я звал ее Тони, — каркнул Халлоран. Лицо его на мгновение смягчилось. —

Она работала в нашем посольстве и, думаю, в ГПУ… У нее были волосы как золотая паутинка… У твоей матери похожие?

Каргин не ответил. Самообладание постепенно возвращалось к нему, а в месте с ним и мысль, что ничего, по сути дела, не меняется. Сидевший в кресле старый хищник мог заказать его с такой же легкостью, как Паркера, Араду и всех остальных своих родичей, рыжеволосых и сероглазых, не взирая на возраст и пол. Но пол, возраст и кровная связь все же имели для него значение — такое же, как для турецкого султана, определяющего преемника среди сыновей, племянников и внуков. Эта аналогия почти развеселила Каргина. Он подумал, что все свершилось в лучших восточных традициях: турнир завершен, преемник избран, и конкуренты ликвидированы.

— Если с лирикой все, то можем переходить к делам? — коммодор шагнул к столу, сдвинул синий конверт и под ним обнаружился еще один, желтый. — Я Думаю…

— Минутку, — прервал его Каргин. — С лирикой все, но есть кое-какие вопросы.

Это прекрасно, сэр — вдруг обрести старого доброго деда. Но если так, я получил и других родственников, причем безвременно усопших… Целый взвод!

— Ну, взвод — это сильно, сказано. Двух, мой дорогой, всего лишь двух.

Если я правильно понял, тебя интересуют кое-какие семейные дела?.. — дождавшись, когда старик кивнет, Мэлори продолжил:

— Ну, рано или поздно, тебя придется посвятить… почему же не сейчас? — стряхнув пепел с сигары, он поднял глаза к потолку; его лицо стало задумчивым, будто коммодор подыскивал нужные слова. — Так вот, главное дело в том, что мой покровитель и твой дед весьма озабочен проблемой преемственности. Он еще бодр, но понимает, что корпорацию, основанную предками, надо передать в твердые руки. Твердость — это важнейшее условие, сынок; всему остальному можно научиться, но Гарвард и Йель не прибавят ума и силы, и, если хочешь, необходимой жесткости. Надо, чтобы люди, конкуренты и партнеры, ощущали твою силу, в этом залог успешного бизнеса, В этом и в умении ждать и беспощадно торговаться, понимаешь? Взять за горло в нужный час и выдавить побольше крови…

Каргин кивнул. Ничего нового сказано не было.

Вот персы и арабы… У арабов — танки. Продай персам орудия и жди, пока арабы не лишатся танков. Тогда продай им вертолеты и снова жди, пока персам не понадобятся “стингеры”. Продай их. По самой высокой цене. Когда задет престиж, денег не считают.

— Ни Боб, ни Хью такими качествами не обладали, — произнес коммодор, задумчиво разглядывая тлеющий кончик сигары. — С большим самомнением, но слишком слабые и опасные, каждый в своем роде, ибо они претендовали на первую роль… И потому — мир их праху! Ты — иное дело. Ты — солдат, привыкший к жестокости, знающий цену крови. Ты доказал свое право на трон! — он вскинул взгляд на Каргина. — Мы долго тебя искали, сынок, и не жалеем о. потраченных усилиях. Ты, похоже, пришелся ко двору. Ты — Халлоран, и ты справишься! Ты будешь стоять во главе могущественной империи, сынок! Не сейчас, со временем… Но и сегодня ты кое-что получишь, — коммодор потянулся к синему конверту.

— Сегодня — Европа, завтра — мир, — пробормотал Каргин. — Ну, ладно, Паркер с Арадой не годились в фюреры, и им снесли башку… А Тэрумото тут при чем? Тоже провинился?

Мэлори покачал головой.

— Нет. Способный парень, перспективный, преданный… Я сожалею, что его убили. Лет через двадцать мог бы претендовать на мое место, и тандем бы у вас получился неплохой… Ну, factum est factum, как говорили в Риме! Что сделано, то сделано.

— В Москве говорили точней, — произнес Халлоран, пошевелившись в кресле. — Точнее и жестче. Сейчас я припомню…— он прикрыл глаза и с заметным акцентом произнес по-русски:

— Льес рубьят, шепки летьят…— потом, кивнув с довольным видом, распорядился:

— Пора заканчивать, Шон. Я устал, и у тебя дела — там, в кратере… Пусть твои люди зальют напалмом лес и выжгут, если необходимо. Ни-кто не должен ос-тать-ся в жи-вых… Ни-кто! — каждый слог сопровождался ударом сухой ладони по подлокотнику.

'Не напасешься напалма, дедуля”, — злорадно подумал Каргин, взглянул на часы и прислушался. Но на эспланаде царила тишина, и часовой по-прежнему торчал у лестницы.

— Все будет сделано, Патрик, — Мэлори придвинул к себе конверты, взял желтый, набитый не очень туго, и продемонстрировал Каргину. — Что ж, приступим к делам… Здесь — завещание твоего деда, подписанное и заверенное пару месяцев назад, сразу же после того, как мы тебя отыскали. Согласно этому документу, его наследницей становится мисс Мэри-Энн, но при том непременном условии, — коммодор повысил голос, — что ей подберут достойного супруга. Здесь же — доверенность супругу на управление контрольным пакетом акций, сроком на девяносто девять лет. Доверенность будет подписана счастливой новобрачной, когда отзвонит свадебный колокол… Ты ведь не против венчания в церкви, мой мальчик? Если желаешь, по православному обряду…

— По католическому, — прервал Патрик. — Это надежней.

— Ладно, по католическому, — согласился Мэлори, — хотя я разницы не вижу. Ну как, подходит? — он помахал желтым конвертом будто морковкой, подвешенной у носа Каргина.

— Есть одно препятствие, — откликнулся тот. — Я, видите ли, мусульманин.

Правда, необрезанный… Может, обвенчаемся в мечети?

— Мусульманин? И когда ты успел? — брови Мэлори приподнялись. — Ну, ладно, ладно, я понимаю… мисс Мэри-Энн не лучшая кандидатура в супруги… прямо скажем, не подарок, — он отложил желтый конверт и придвинул к себе синий. — На этот случай есть у нас запасной вариант, более сложный в