Как всегда, слабый медвяный аромат скорей бодрил, чем вгонял в сон, однако запах различался уже отчетливо, перебивая смолистый душок, которым тянуло от кедров, высившихся по обе стороны рощицы. Сейчас они находились вдвое дальше от нее, чем шеренга металлических плит, приготовленных для сену. На одной плите что-то темнело – напрягая глаза, Джамаль различил запрокинутую голову с раздувшимися щеками, пряди темных волос, вспухший перевернутым котлом живот. Тха еще не обратился в мумию; солнце вовсю трудилось над ним, изгоняя влагу из гниющей плоти.

Скиф вытащил свой лучемет, посмотрел, оценивая дистанцию, на опушку и повернулся к Сийе.

– Что будет, если подойду ближе? К тем блестящим плитам, где загорает этот вонючий хиссап?

Девушка нахмурилась.

– Долго ты там не выдержишь, мой светловолосый. Уснешь!

– А потом?

– Потом я тебя вытащу… или вытащат нас обоих. Искусство Гайры ар'Такаб и Безмолвные Боги защищают нас, и демонам не удастся причинить нам Зло. Мы проснемся через день или два, и здесь, – она погладила Скифа по затылку, – будут бить барабаны. Потом это пройдет.

– Получается, я не рискую ничем, кроме долгого сна и головной боли? – Скиф вознамерился сделать шаг, но Сийя не пустила. «Молодец девушка, – подумал Джамаль, – сейчас снимет с него рюкзак и засунет неразумного внутрь».

Он похлопал компаньона по плечу.

– Стреляй отсюда, дорогой, там ты продержишься пять минут. Что можно сделать за такое время?

Скиф насупился, бросил взгляд на Сийю, но ближе к роще не пошел. Правая рука его поднялась, раздался щелчок предохранителя, и воздух прорезал фиолетовый луч. Вначале, первые тридцать-сорок метров, он казался тонким, как игла, и сиял почти нестерпимым светом; потом блеск его мерк, игла превращалась в карандашный грифель и, наконец, в карандаш. Там, где луч коснулся древесного ствола, он был почти не виден – если не считать круглого светлого пятнышка, выглядевшего совсем безобидно.

Ствол, однако, задымился.

– Распадись и соединись! – выкрикнула Сийя, вскидывая вверх руку со стиснутым кулаком.

– Вихрь Небесный! – громовым хором откликнулись лучницы. Две-три стрелы, выпущенные, должно быть, в азарте, промелькнули над головой Джамаля, но тут раздался голос Рирды ап'Хенан, и стрельба прекратилась.

Ствол падда дымился, но не горел. На нем темнели черные шрамы и появлялись новые – то выше, то ниже; более серьезного ущерба Джамаль не замечал. Так продолжалось минут семь или восемь, потом луч мигнул и погас. Ликующие крики амазонок смолкли.

Чертыхнувшись, Скиф поменял батарею и буркнул:

– Ничего не выйдет! Я не могу на таком расстоянии держать луч в точке или водить им по одному месту! Нужен упор… что-нибудь вроде треноги…

– Не нужен, – сказал Джамаль. – Уже ясно, что пушкой твоей издалека дров не напилишь. Да и не пилить ты хотел, почтенный Владыка Ярости, а жечь! Верно?

– Верно, – согласился Скиф, поглядывая на приунывшую Сийю в некотором смущении. – Эх, напалма бы сюда! Десяток бочек!

«А еще лучше – стационарный излучатель антиматерии», – подумал Джамаль. Или то была мысль Ри Варрата?

Такими излучателями оборудовали телгские боевые корабли, и с их помощью не составляло труда распылить горный хребет или вскипятить море. Впрочем, на Земле тоже кое-что имелось – не столь эффективное и гораздо более варварское, но вполне подходящее, чтоб от любой рощи – или любого города – остался дымящийся кратер глубиной в полкилометра.

«Вот почему, – продолжал рассуждать Джамаль, – падда выращивают здесь, а не на Земле. Тут, в Амм Хаммате, где еще не изобрели напалм, пушки, ракеты, ядерные бомбы и лучевое оружие. На Земле, гораздо более цивилизованной по этой части, падда не могли служить защитой для баз Бесформенных, и потому для Земли предназначалось нечто иное – не живые деревья, источавшие наркотический аромат, а пачки „голда“, о которых рассказывал ему Скиф».

К ним, осторожно втягивая воздух, подошла Рирда. В это утро она единственная облачилась в доспехи: в панцирь, шлем с султаном и белый плащ, защищавший от солнечных лучей. Остальные воительницы были в туниках из мягкой оленьей замши; такое одеяние не стесняло движений при стрельбе.

Амазонка со шрамом бросила взгляд на опушку, на ствол падда, перечеркнутый полосами истлевшей коры, и недовольно скривилась.

– Твои огненные стрелы, чужак, не подожгут даже сухой травы! На что они годятся? Удивлять мою сестру? – Рирда искоса поглядела на молодую амазонку. Та нахмурилась; насмешки над ее мужчиной явно пришлись Сийе ап'Хенан не по вкусу.

Компаньон прекратил бормотать про напалм, огнеметы и зажигательные фугасы, пошарил в нарукавном кармане и вытащил маленькую круглую коробочку – тот самый дяди Колин подарок, который Джамаль видел уже не в первый раз. Как прошлой ночью, Скиф подбросил блестящий кругляшок на ладони, поглядывая на него с сомнением и надеждой, затем повернулся к Рирде:

– Сделаем так, Сестра Меча: пусть твои девушки бросят сотню горшков с маслом – на опушку и подальше, в середину рощи. Потом прикажи пускать стрелы. А я попытаюсь еще раз… тем или другим способом… – Он перевел взгляд с круглой коробочки на свой лазер и со вздохом добавил: – Святой Харана! Если б я мог подойти ближе!

– Не советую, чужак! Не советую! – со свистом втянув воздух, Рирда подняла копье и дважды взмахнула им.

На камнях, у катапульт, зашевелились. Вскоре два первых снаряда – вместительные горшки, похожие на огромную, раздутую посередине дыню, – просвистели над головой Джамаля и исчезли среди сияющих бледным золотом крон. Затем последовал второй залп, третий, четвертый… Обслуга катапульт трудилась с завидной сноровкой, да и метательные машины были, судя по всему, хороши; Джамаль прикинул, что на их перезарядку уходило полторы минуты.

Обстрел, однако, длился больше часа. На древесных стволах появились жирные маслянистые потеки, кроны, политые тягучей бесцветной жидкостью, засверкали ярче, к медвяным ароматам примешался едкий неприятный запах. Демоны, предположительно засевшие в роще, никак не реагировали. Либо их купол был пуст, либо все старания амм-хамматских воительниц не вызывали у них тревоги. Да и немудрено: масло для светильников – не напалм, а катапульты, разумеется, не могли сравниться ни с земными огнеметами, ни с телгскими излучателями.

Все это время Рирда простояла неподвижно, широко расставив ноги и хмуро разглядывая атакуемый объект. Скиф то перешептывался с Сийей, то с сосредоточенным видом изучал свою коробочку, что-то бормоча под нос. Прислушавшись, звездный странник разобрал:

– Придет нужда, открой… открой, погляди да подумай… а думать-то о чем?.. чего нарисовано, о том и думай… чего нарисовано… думай…

Джамаль тоже думал; вспоминал некие слова Гайры ap'Taкаб, сказанные в тот день, когда премудрая мать готовила их к обряду. «Люди различны, – говорила она, – и различна ценность их разумов и душ. Чем богаче, тем дороже… Много ли стоит покорный и трусливый, слабый духом, прозябающий в невежестве?» – 'Не много, – согласился звездный странник, поглядывая на Рирду и девушек-лучниц, стоявших шагах в пятидесяти, ближе к морене. – Вот это – дорогой товар, – решил он, – соблазнительная дичь для охотника! Как там сказала премудрая? Отборные и лучшие в этом мире! Потому что дух их силен, сердца тверды и разум ясен!

Но сила духа и отвага не единственные людские достоинства, – продолжал рассуждать Джамаль. – Человек может быть миролюбив и даже слаб, зато интересен в других отношениях – своими знаниями, талантами, эмоциональным богатством, уровнем интеллекта, наконец… Уровень сей был, разумеется, выше в тех мирах, что уже миновали стадию варварства – откровенного варварства, процветавшего в Амм