гладкости оставались прежними, но их огоньки потускнели.

Или это ему только казалось?

Он обратился к другому пестрому клубку, к Фрир Шардису – с известным напряжением, которого требовало сканирование двух миров сразу. Огонек, мерцавший там, был неизменен; темно-оранжевый, он ассоциировался с неприятным цветом ржавчины или плохо обожженной глины, чему не приходилось удивляться: женщина, гостившая в Шардисе, была рыжей и не вызывала у него ни малейших симпатий. Вернее, интереса; симпатий он не испытывал ни к кому, за исключением обсидиана и двух-трех его помощников.

Впрочем, рыжая шардисская клиентка могла принести сейчас пользу – разумеется, не сама по себе, а в качестве контрольного образца. Он выделил ее ноту, тонкий писк скрипичной струны; потом ощутил маслянистую скользкость, внутренний жар, сладковатый запах тления, вкус переспелой дыни. Наконец, сравнил блеск огоньков.

Темно-оранжевый горел, как полагалось, ровным и ярким светом, свидетельствуя, что у рыжей все в порядке. Но стоило ли ожидать иного? Фрир Шардис был миром безопасности и спокойствия, где путнику-клиенту ничто не угрожало, кроме скуки – да и в том лишь случае, если он оказывался без денег. Но сей вопрос его не интересовал; деньги, как, впрочем, и претензии клиентов, оставались на совести обсидиана.

Он присмотрелся к амм-хамматским огонькам, сравнивая их яркость и блеск с горевшей в клубке Фрир Шардиса темно-оранжевой искрой. Нет, он не ошибся, не пал жертвой иллюзии! Огни странников, пребывавших сейчас в Амм Хаммате, потускнели: фиолетовый аметист казался почти черным, цвет алого рубина стал багрово-красным, словно камень разглядывали сквозь матовое стекло.

Последняя ассоциация заставила его вздрогнуть.

Матовое стекло! Или экран, ослабивший его восприятие – по крайней мере отчасти в том, что касалось цветовых оттенков, яркости и блеска.

Конечно, это тоже было субъективным ощущением, однако мысль об экране не оставляла его. Он вновь и вновь возвращался к этой идее, пытаясь прощупать незримый барьер, понять его природу и причину.

Какой-нибудь прибор или препарат? Случалось, в Мире Снов находили и то, и другое – не только находили, но и забирали с собой, превращая в реальность в земном измерении. Ему приходилось слышать о странном аппарате связи, Решетке, доставленной из Эгонды; о фрир-шардисских Стражах, миниатюрных идентификаторах личности; о зайримских серебряных кольцах и звенящих угольно-черных кристаллах Ронтара, коим специалисты Системы пока что не нашли применения. С одной из таких находок он был хорошо знаком – бетламин, обнаруженный в Шшане, мире крылатых гипнофедингов, позволял снимать усталость и две-три ночи обходиться без сна. Он пользовался бетламином уже несколько месяцев без всяких неприятных последствий, хотя случалось, что у других сей препарат вызывал кошмарные видения.

Предположим, размышлял он, амм-хамматские странники нашли некое устройство… Нет, не устройство; вряд ли аборигены столь архаичного и дикого мира, нелепого сна об амазонках и городах с каменными башнями, способны создать нечто сложное, подобное Стражу или Решетке. Значит, препарат, какое-то снадобье, воздействующее на психику… Предположим, они нашли его и оказались столь легкомысленными, что рискнули провести испытание на себе… И вот – результаты! Матовый экран, ментальный барьер, тускнеющие огни! Счастье, что он все же способен их различить; в противном случае оба путника застряли бы навсегда в пестром клубке Амм Хаммата!

Но вскоре он отбросил идею о снадобье или неведомом лекарстве. Она казалась слишком нереальной по двум причинам: во-первых, аметист был опытен и осторожен и вдобавок наделен врожденным даром дайнджера, позволявшим предвидеть опасности; ну а во-вторых… Во-вторых, гипотеза о неведомом препарате выглядела, по его мнению, слишком легковесно; он чувствовал, что истинная причина должна быть куда более серьезной и весомой. Во всяком случае, дело заключалось не в нем, ибо гостью Фрир Шардиса он видел с прежней отчетливостью, хотя следить за двумя мирами сразу было непросто.

Итак, он уяснил, что амм-хамматские странники подверглись какому-то воздействию – непонятному и, быть может, угрожающему либо безвредному; оба эти предположения имели право на жизнь. Значило ли это, что он должен вернуть их к реальности? Пробудить от сна, перенести в земной мир, разрушить защитные коконы, выяснить причину странной аномалии, взвесить ее последствия?

Такой властью он не обладал, поскольку пароль не был назван; а значит, решение о том, вернуть ли путников или оставить в Амм Хаммате, возлагалось на обсидиана.

Он доложил ему; поведал все, не скрывая ни своих затруднений, ни возникших гипотез, ни возможных альтернатив. Обсидиан, вытащив из кармана трубку, долго набивал ее табаком, еще дольше раскуривал, что-то бурчал под нос – о демонах и золотых рощах, о запахах, способных свести с ума, об агенте Скифе, романтике-чечако, о торговом князе, притворщике и авантюристе. Наконец он выпустил к потолку клуб сизого дыма, насупил брови и сказал: подождем!

Покачиваясь в седле, Ри Варрат, телгский Наблюдатель, озирал длинную каменистую морену, протянувшуюся с юга на север. Крупные валуны, заросшие кустарником и мхами, походили на стадо мамонтов, прилегших отдохнуть; мелкие торчали из мягкой степной почвы подобно клыкам затаившихся под землей драконов. Место, разумеется, было тем самым – гряда гранитных глыб, за ней – ручеек и следы шинкасских кострищ, а у одного – куча изрубленных трупов, над которыми уже наверняка потрудились хищники. Но об этом неприятном зрелище звездный странник сейчас не вспоминал; у него имелись другие причины для размышлений. И потому он держался в стороне, на время оставив Скифа; раздумья требовали покоя, одиночества и тишины.

Ри Варрат покрутил головой, окидывая взглядом всадниц, ехавших походным строем в сотне метров от него, и одобрительно кивнул. Не десяток, не два, как рассчитывал Скиф, – целый турм! Маленькая армия под началом суровой и предусмотрительной Рирды, Сестры Меча! Правда, были тут лишь люди и кони, без Белых Родичей; звери запаха падда не выносили и не приближались к побережью. Зато скакунов хватало – и под седлами, и под вьюками, и запасных, и запряженных в повозки с припасами, катапультами и прочим боевым снаряжением. Дона ок'Манур, первая леди народа Башен, проявила щедрость, снарядив их не в пример лучше Зуу'Арборна, джараймского купца. С другой стороны, Зуу'Арборн не собирался штурмовать обитель демонов, и двести воительниц, связки стрел и горшки с горючим маслом были ему ни к чему.

Во все дни и ночи странствия к Проклятому Побережью Джамаль испытывал непривычное чувство покоя и удовлетворения. Он обладал натурой страстной и непоседливой – как на Телге, истинной своей родине, так и во всех последующих воплощениях. Особенно в этом, последнем, когда ему так повезло – родиться картлийцем! Страстность и непоседливость не исключали терпения, взвешенной осторожности и разумного оптимизма; и те, и другие качества были совершенно необходимы любому из Наблюдателей, отправляющемуся в поиск, который мог занять несколько столетий. Солидное время даже для телгани, чей век был долог, словно у библейских пророков!

Но сейчас Джамаль был доволен и спокоен. Счастье дважды улыбнулось ему: он нашел легендарное место Силы, планету, о которой ходили слухи по всей Галактике; и он сумел воспользоваться своей удачей. Путь сюда оказался неблизким, и самой важной остановкой на нем была Земля – а если говорить определенней, кудесник Доктор; ну так что с того? Все-таки он сюда добрался… Добрался! И теперь в памяти его, надежно запечатанный и защищенный незримой броней – той самой, что крепче гор Мауля! – хранился алгоритм перестройки нейронных связей, метод ментального кодирования, способ естественной защиты мозга от посягательства чужих и алчных сил.

Было полезно призадуматься над тем, как подобные вещи стали известны в Амм Хаммате, мире