здесь и построили невероятный город на горе за каменными пиками.

Дедушка был сказителем. Его радовала тяга внучки к рассказам о старых временах, и старик сказал Джиллиан, что, если она будет стараться, то он сделает ее сказительницей себе на смену. Джиллиан восхищала возможность выучиться и овладеть всеми необходимыми знаниями, стать уважаемой за рассказы о древних временах, за сохранение их наследия. Но в то же время ей не нравилось, что такое ее возвышение среди соплеменников ознаменует уход дедушки из жизни.

Локки приземлился рядом и сложил блестящие черные крылья, прерывая ее размышления о важном — о древних людях и их городах, о войнах и великих свершениях. Любопытный ворон подобрался ближе.

Джиллиан положила на землю недавно убитую ящерицу и, держа ее за кончик хвоста, искушающе дернула ею.

Локки вертел головой, наблюдая. Он не брал подношение, только моргал черными глазами. Ворон осторожно, бочком придвинулся к девочке — как всегда при приближении к падали. Обычно он, хлопая крыльями, несколько раз отлетал назад — еда ведь могла неожиданно превратиться в угрозу. Но сейчас птица отважно шагнула вперед и вцепилась тяжелым клювом в ее рукав оленьей кожи.

— Локки, что ты делаешь?

Локки настойчиво потянул за рукав. Обычно любопытная птица хваталась за нашитые бусины или кожаные ремешки на манжете, но сейчас вцепилась в сам рукав.

— Что? — спросила она. — Чего ты хочешь?

Он отпустил рукав и, наклонив голову, уставился на нее блестящим глазом. Вороны были умными созданиями, но Джиллиан никогда не знала, насколько. Временами Локки казался ей умнее иных людей.

Перья на горле и ушах Локки агрессивно встопорщились.

Внезапно ворон пронзительно каркнул, словно злясь на то, что не может говорить: «Кар-р-р!» После паузы он снова взъерошил перья и каркнул: «Кар-р- р!!!»

Джиллиан погладила птицу по голове и спине, нежно, но твердо почесывая под встопорщенным черным плюмажем — ему это нравилось, — прежде чем пригладить взъерошенные перья. Обычно при таком поглаживании он довольно щелкал клювом и лениво щурился. Но сейчас ворон вырвался из ее рук, троекратное карканье ударило по ушам. «Кар-р-р!» «Кар-р-р!» «Кар-р-р!»

Она зажала уши.

— Какая муха тебя сегодня укусила?

Локки подпрыгивал, хлопая крыльями. «Кар-р-р!» Он перебежал старую мощеную дорогу, неустанно хлопая крыльями и каркая. На другой стороне он поднялся в воздух, приземлился и снова взлетел.

Джиллиан встала.

— Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой?

Локки громко каркнул, словно подтверждая, что она наконец-то догадалась. Джиллиан рассмеялась. Она была уверена, что чудаковатая птица понимает каждое ее слово — а иногда в придачу и читает мысли. Здорово иметь такого друга! Иногда, когда девочка заговаривала с вороном, он спокойно стоял рядом и слушал.

Дедушка говорил, что Локки нельзя спать у нее в комнате, иначе ворон будет знать ее сны. Джиллиан обычно посещали чудесные сны — так зачем скрывать их от Локки? Похоже, ее друг и в самом деле знал, что снится Джиллиан — зачастую утром она обнаруживала ворона мирно спящим на подоконнике снаружи.

Но ни единого кошмара она к нему не допускала.

— Нашел себе вкусную дохлую антилопу? Или, может быть, кролика? Ты поэтому не голоден? — Девочка шутливо погрозила пальцем. — Локки, — проворчала она, — неужели ты ограбил кладовую другого ворона?

Локки никогда не бывал сыт. Она часто называла его «мой прожорливый ворон». Он делил с Джиллиан обед, если ему разрешали, и крал, если не разрешали. Даже сытый до отвала, Локки забрал бы ящерицу, чтобы припрятать про запас. Вороны откладывали про запас все, что не могли съесть — а съесть они могли много. Непонятно было, каким образом птица не толстеет.

Джиллиан отряхнула пыль с подола платья и тощих коленок. Локки уже кружил в небе, подгоняя ее карканьем.

— Хорошо, хорошо, — недовольно сказала она. Вытянув руки в стороны для равновесия, она пробежала по верху широкой стены, усыпанной обломками камня.

Она оказалась на гребне невысокого холма. Джиллиан стояла, держа одну руку на поясе, другой прикрывая глаза от солнца. Высоко в небе носился Локки, призывая не выпускать его из виду. Бессовестный задавака! Когда он не мог удивлять своими трюками других воронов, он с радостью демонстрировал свое мастерство Джиллиан.

— Да, — прокричала она в небо, — ты умная птица, Локки!

Локки каркнул и понесся вдаль. Взгляд Джиллиан проследовал за ним на юг, к простершейся до горизонта равнине. На бесплодном просторе лишь кое-где, ближе к подножию холмов и горам за спиной, пробивались островки высокой летней травы. Справа и слева тянулись за горизонт фиолетовые силуэты далеких гор, постепенно бледнея и растворяясь. Казалось, равнине нет конца, но Джиллиан знала, что это не так. Дедушка сказал, что на юге находится великий барьер, а за ним — запретная страна, называемая Древний мир.

Вдали, между островками зелени у подножия холмов, виднелось место, где ее соплеменники жили в летнее время. Деревянные заборы закрывали бреши в древних каменных стенах, где содержались козы, свиньи и куры. Часть скота паслась на лугу. Здесь была вода, и листья деревьев поблескивали в солнечных лучах. За простыми кирпичными домами, простоявшими не одно столетие, несмотря на суровые метели и палящее солнце, простерлись сады.

И тут, вновь бросив взгляд на Локки, Джиллиан увидела на горизонте к западу едва заметное облако пыли.

Из-за расстояния оно казалось крошечным. Полоска пыли, ясно различимая на фоне небесной синевы, как будто повисла в воздухе, но Джиллиан знала, что это обман зрения. Даже отсюда можно было утверждать, что пыль протянулась вдоль широкой полосы пустоши. Было слишком далеко, чтобы разглядеть, кто поднял эту пыль. Если бы не Локки, Джиллиан еще долго не замечала бы ее.

Даже не видя источника этой пыли, она знала, что такого еще не видела. Первой мыслью было, что это смерч или пыльная буря. Но, наблюдая за ним, девочка осознала, что для смерча полоса слишком широка, а пыльная буря не поднималась бы так высоко в воздух. В крайнем случае в высоте виднелись бы отдельные язычки пыли, а прямо по земле катились бы бурые клубящиеся облака — ведь ветер поднимал пыль именно с сухой земли…

Но здесь все было иначе. Пыль поднимали приближавшиеся всадники.

Чужаки!

Больше чужаков, чем она могла себе представить. Столько незнакомцев было только в дедушкиных историях.

Колени Джиллиан задрожали. Страх поднялся к горлу, грозя вырваться криком.

Это они. Дедушка не раз говорил, что придут чужаки. Вот они и пришли.

Люди всегда соглашались с дедом — по крайней мере в лицо — но, похоже, никогда всерьез не задумывались над его предсказаниями. В конце концов они вели мирную, ничем и никем не омраченную жизнь.

А вот Джиллиан верила дедушке безоговорочно — и потому всегда знала, что рано или поздно чужаки придут. Но, как и другие, она думала, что это случится в далеком будущем, когда она состарится, или, если повезет, через несколько поколений.

Только в редко посещавших ее кошмарах чужаки появлялись так скоро.

Клубы пыли не оставляли сомнений — это они. Уже едут.

За всю свою жизнь Джиллиан никогда не видела чужеземцев. Только соотечественники Джиллиан путешествовали по неприветливым пустошам обширной и зловещей местности, известной как Глубокая Пустота.

Девочка стояла, дрожа от ужаса, не в силах оторвать взгляд от пыльного шлейфа на горизонте. Сейчас она, похоже, увидит много чужеземцев… тех самых, из преданий.

Они приехали слишком рано. Она еще толком не жила, не полюбила, не родила детей. Слезы заполнили ее глаза, искажая мир вокруг. Джиллиан оглянулась через плечо на руины. Столкнулись ли люди древности с этим, как говорил дедушка?

Слезы проложили дорожки по ее припорошенным пылью щекам. Она знала без тени сомнения — жизнь вот-вот изменится, и ее снам никогда уже не быть счастливыми.

Джиллиан слезла со стены и побежала вниз по холму. Проплыла мимо стена, остались позади обвалившиеся каменные коробки зданий, ямы на месте стоявших когда-то домов. Из-под ног вздымалось облако праха. Девочка бежала сквозь руины древнего поселения. Теперь жизнь покинула эти дороги, и дома больше не высились по ее сторонам.

Она часто пыталась представить, на что был похож город, когда люди жили в домах, ходили по улицам, готовили еду, вывешивали белье, торговали на площадях. Все это прошло. Люди давно мертвы. Весь город мертв, лишь изредка соплеменники Джиллиан останавливались в самых удаленных от центра зданиях.

Подойдя к крайним домам, где они жили летом, Джиллиан увидела суетящихся людей, кричавших друг на друга. Они собирали вещи, выгоняли животных. Похоже, они собирались отправляться то ли обратно в горные жилища, то ли на пустоши. До сих пор на ее памяти ее народ делал такое всего несколько раз. И каждый раз угроза оказывалась вымышленной. Но Джиллиан знала — на этот раз угроза реальна.

Впрочем, она не была уверена, хватит ли им времени убежать от приближающихся чужаков и спрятаться. Но ее сородичи были сильны и проворны. Они привыкли кочевать по пустошам. Дедушка говорил, что только их народ мог жить, и жить неплохо, в таком заброшенном месте. Они знали горные перевалы, и источники, и тайные проходы через, казалось бы, непроходимые каньоны. Они могли быстро раствориться в неприветливой стране и выжить.

По крайней мере большинство. Некоторые — например, сам ее дедушка — не могли уже быстро передвигаться.

С новой силой охваченная страхом, она побежала изо всех сил, топоча по пыльной земле. Приблизившись, Джиллиан увидела, что мужчины уже навьючивают походное имущество на мулов. Женщины собирали кухонную утварь, заполняли водой бурдюки, выносили одежду и палатки из летних домов и сараев. Похоже, их заранее предупредили о приближении беды, поскольку они уже многое успели приготовить.

— Мама! — позвала Джиллиан, завидев мать, пристраивавшую горшок на мула поверх кучи других вещей. — Мама!

Мать коротко улыбнулась и призывно махнула рукой. Хоть Джиллиан и считала себя уже взрослой, она нырнула под эту руку, как цыпленок — под крыло