Никки задумчиво посмотрела на морд-сит и ничего не сказала, ожидая продолжения.

— Но не думаю, что я та, кто сможет помочь лорду Ралу.

Никки тщательно обдумала следующий вопрос.

— То есть ты — не та женщина, которая могла бы утолить… его одиночество?

— Я не могу.

— Из-за Бенджамина?

Кара пожала плечами.

— Частично. — Она подняла глаза и встретилась взглядом с Никки. — Я люблю лорда Рала. Жизнь за него отдам. Признаюсь, я держала его в своих объятиях и чувствовала… чувствовала себя так, как будто могла бы стать ему ближе, чем друг и телохранитель. Он был так близко, и я представляла себе, что я… — Кара умолкла, не в силах продолжать.

Никки судорожно сглотнула.

— Я понимаю.

— Но я — не его единственная. Я это знаю, хоть и не могу объяснить. Не разбираюсь я во всех этих сердечных делах, просто говорю, что думаю. Если бы он попросил, я бы тут же согласилась… но не потому, что страстно хочу этого. Понимаешь?

— Ты имеешь в виду, что сделала бы это из глубочайшего уважения и чувства заботы, а не потому, что хочешь быть его возлюбленной.

— Точно. — Кара облегченно вздохнула, благодарная за то, что не пришлось говорить это самой. — Вряд ли лорд Рал чувствует то же самое. Когда я ощущала его, я бы точно поняла, есть ли у него такое желание, но желания не было. Он любит меня, но не так.

Никки осторожно перевела дыхание.

— Именно об этом ты и хотела мне сказать? Что его одиночество может исцелить какая-то необыкновенная женщина, и потому у него возникли такие фантазии?

Кара кивнула.

— Да… но не только это.

Никки окинула взглядом улицу, заметив людей, сходящихся к конюшне.

— А что еще?

— Думаю, ты могла бы стать такой женщиной для лорда Рала.

— Что?.. — Горло Никки перехватило, и слова не выговаривались.

Кара вскинула руки в предупредительном жесте.

— Не говори ничего. Не хочу, чтобы ты называла меня сумасшедшей. Сейчас — ни слова. Просто подумай. Мы скоро уйдем, и у тебя будет время все хорошенько обдумать до следующей встречи. Я ведь не прошу жертвовать собой ради него или еще о какой-нибудь глупости. Просто я думаю, что лорду Ралу нужна женщина, и ты можешь быть ею — если, конечно, эта мысль не вызывает у тебя отвращения.

Она замялась, подбирая слова.

— А я… я не та, кто ему нужна. Я — морд-сит. Лорд Рал — волшебник. Добрые духи, я ненавижу магию, а он и есть воплощенная магия! Мы во многом не подходим друг другу, хоть и по мелочам. А у вас с ним так много общего. Ты — колдунья. Лучше тебя его никто не поймет. Кто же поможет ему, если не ты? Я ведь помню ту ночь в лагере, когда вы оба говорили о Магии Приращения. Я и половины тогда не поняла — но видела и была поражена тем, как легко вы понимали друг друга, улавливали даже мысли, а это немногим дано. Вы так здорово смотрелись вместе…

Она вновь споткнулась.

— А еще помню, когда мы спали в убежище, чтобы сохранить тепло, как хорошо ты смотрелась рядом с ним. Словно женщина, о которой заботится ее любимый мужчина. Я даже думала, что он поцелует тебя. Это было бы так естественно…

Сердце Никки рвалось из груди.

— Кара, я… — Слова снова отказали ей.

Кара царапнула ногтем по стене, отшелушивая с нее краску.

— Между прочим, ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видела. Лорду Ралу нужна жена ему под стать, а лучшей кандидатуры я пока не видела.

— Жена?..

— Тебе это кажется бессмысленным? Жена заполнит болезненную душевную пустоту. Принесет ему радость и счастье, избавит от горя. Рядом с ним будет кто-то, кто разделит его жизнь и его магию. И он не будет одинок. Просто подумай.

— Но Ричард не любит меня, Кара!

Кара уперлась в нее тяжелым и долгим взглядом. Никки припомнила, как Ричард рассказывал однажды, насколько невыносимым может быть взгляд морд- сит. Теперь Никки могла его понять.

— Может быть, он не чувствует этого сейчас. Но когда ты снова к нам присоединишься, возможно, следует попытаться намекнуть ему? Знаешь, иногда людям нужно просто открыть глаза. Поэтому я и говорю с тобой. Если бы ты позволила себе думать, что это возможно, то и он мог бы увидеть тебя в новом свете. — Кара улыбнулась. — Людям нужен какой-то особый момент, чтобы влюбиться. Они же не рождаются влюбленными в своих мужей или жен. Тебе просто стоило бы помочь ему посмотреть на тебя как-то по-новому. Может, он просто думает, что такая умница и красавица никогда не сможет воспринимать его серьезно? Знаешь, ведь мужчины порой настолько застенчивы, если рядом находится такая необычайная женщина.

— Кара, я не думаю, что он…

Кара заговорщически наклонилась к ней.

— Может быть, он думает, что ты им никогда не заинтересуешься, и поэтому придумывает себе какую-то другую женщину?

Никки облизнула губы.

— Знаешь, давай лучше зайдем в конюшню. А то он может уехать без нас.

Кара улыбнулась.

— Да, он такой. Никки, послушай, если хочешь, то забудь все, что я сказала. По-моему, ты неловко себя чувствуешь из-за этого. Наверное, вообще не стоило заговаривать…

— Тогда почему ты сказала?

Кара вздохнула и посмотрела на нее с тоской.

— Потому что я была рядом с ним, и чувствовала его боль и одиночество, и это разбило мне сердце. — Она снова посмотрела на Никки. — Не так-то просто разбить сердце морд-сит.

«Сердце колдуньи — тоже», — едва не сказала Никки.

Свисавшие с крепких балок фонари заливали конюшню приятным неярким светом. В воздухе между загородками и стойлами стоял аромат свежего сена. Мужчины и женщины, некоторые даже с детьми, толпились в проходах, а кое-где набились в загоны — несмотря на то, что Ричард уже поговорил с охваченными горем родственниками погибших и многие разошлись по домам, пожелав ему удачного путешествия.

До рассвета оставалось несколько часов. Невзирая на позднее время, множество людей пришли, чтобы задать вопросы о грядущей битве за город. Одни сидели на охапках сена, другие пристроились на лестницах. Ричард знал, что им следовало бы вернуться домой и заснуть — но немногие способны уснуть, если на город скорым маршем идут вражеские солдаты.

Виктор стоял рядом и выглядел угрюмо; он только что рассказал о храбрости своих людей и о том, как сильно ему будет их не хватать.

Многие рыдали, слушая его слова. Ричард понимал, что никакими словами не сможет облегчить их горе. Он сделал все, что мог. Теперь оставалось лишь сочувствие к их утрате. Все понимали, насколько ему жаль погибших, и все же он чувствовал себя ненужным и беспомощным.

Краем глаза Ричард увидел Кару и Никки, вошедших через ворота на дальнем конце. Ричарду было интересно, где они задержались — но, окруженный людьми и вопросами, он никак не мог выйти поискать их в ночной темноте. В конце концов он решил, что Никки и Кара просто решили дать ему время поговорить с людьми, либо же Кара проверяла местность, чтобы убедиться, что все в порядке. В любом случае он был рад видеть их снова.

— Так ты, стало быть, думаешь, что эта тварь… ну, та, что проломила стены у Ицхака — приходила за тобой? — спросил старик по имени Хенден, глядя на Ричарда и опираясь локтем на перекладину загона. В руке он держал трубку с длинным резным чубуком. Его худое морщинистое лицо несло на себе печать прожитых лет, говорил он негромко и рассудительно.

Из уважения к его возрасту замолчали даже те, кто успел задать Ричарду свои собственные вопросы. Хенден сделал затяжку и выпустил клуб ароматного дыма, ожидая ответа Ричарда.

— Как я уже говорил, вероятнее всего, это так. И что бы это ни было, оно пришло за мной, потому мне как можно скорее нужно уходить. Если оно снова придет в город, могут пострадать люди.

Старик вынул трубку изо рта и ткнул ею в сторону Ричарда.

— Ты имеешь в виду — пострадать так же, как люди Виктора? Из-за того, что ты будешь рядом?

Виктор шагнул вперед.

— Хенден, послушай. Лорд Рал не виноват в том, что злые люди желают ему зла. Эти же люди мечтают прийти сюда и убить нас всех. Чудовище, не чудовище… Хенден, будешь ли ты винить себя, если сюда вломятся солдаты Джеганя, а лорд Рал пострадает, защищая тебя от них? Мои люди сражались против Имперского Ордена и были убиты неизвестным чудовищем. Но это зло наслал на нас Орден. Они сражались за мир для себя и своих близких. Мир, где можно жить свободно и без страха. Они сами выбрали борьбу вместо того, чтобы прожить жизнь в рабстве.

Хенден задумчиво пожевал трубку. Взгляд, устремленный на Виктора, был безмятежен.