«Ненавидящий». Ненависть являлась смыслом и целью его существования, как и у всех, кто входил в Первую Луну, организацию настолько скрытную, что Тень Ареопага и агенты технократов о ней не подозревали. Они страшились клана валлс, чьи невидимые руки могли дотянуться до любого горла, даже императорского. У других мелких кланов, если не считать сайили и конно, утерянная воля к сопротивлению трансформировалась в легенды и мифы, герои которых, великие воины и мудрецы, обретали награду за верность, породнившись со знатными похарас или ни. Лживые сказки! Ни и похарас нуждались не в героях, а в слугах, большей частью в солдатах — особенно в периоды войн с Землей.
Временами судьба этой безропотной мелкоты печалила Алемута. Печалила, и только, ибо его клан к ним не относился. Собственно, клан этот не был кланом, так как не имел ни лидера, ни правящей верхушки, ни представительства в Хораде или каких-то прочных связей с ни или похарас. Не клан, а просто общность людей, объединенных древней кровью, чьи предки выстояли в век ужаса и бедствий, выстояли и спаслись. Возможно, это было чудом, какие являет Йездан — недаром же он сказал в священной Книге Начала и Конца: нет бури, которая ломает все деревья. И еще сказал: зверь всегда рядом с вами.
Зверь пробуждался при воспоминании о Чанре Ита. В такие моменты Алемут был готов взять ритуальный клинок и вырезать печень у всех похарас, ни и их клевретов. Сдерживала только мысль о его миссии, о братьях и сестрах из Первой Луны, доверившихся его уму и терпению.
Первая Луна, о которой не ведали имперские службы, шпионы ни и Очи Хорады с их палустарами, являлась тайным и мощным оружием. Другие кланы такого не имели, и потому Йездан прописал их судьбу самым мрачным из пророчеств Книги: жизнь их — как смех полоумного в пустоте. Кланы пнирра и тадиг, близкие к похарас, были поглощены и стерты из памяти расы; ни поглотили клан тудонга, а хитт и ахаоно были обескровлены в войне с землянами. Валлс надеялись, что поражение ни позволит отделиться от метрополии, но их мятеж обернулся кровавым дождем, а спустя десятилетие Хорада объявила, что такого клана нет и не было. Ненадежных сайили похарас отправили на астероидный пояс Кагиры Зенты, где они пребывают до сих пор и, прожив три века в невесомости, стали похожими на пауков. Конно подвергли генетической трансформации, вырастив им шерсть на голове и спине; теперь они не больше люди, чем земляне-мшаки. После этого устрашились все, кроме валлс, но и они ушли в вечерний цвет[15] и спрятались в нем, как прах сожженных в погребальных кувшинах.
У Алемута имелось множество причин для ненависти, и он делил их на мелкие и крупные. С мелкими можно было бы жить, смирившись и став слугой какого-то клана, даже выбиться в достойные, что при его талантах отнюдь не исключалось. Но кровь, стоявшая между ним и знатными, не позволяла позабыть о мести. Валлс тоже о ней помнили — временами их рука, протянувшись из пустоты и забвения, вдруг наносила внезапный удар, намекая, что время Второй Луны[16] еще не закончилось.
Для Алемута поводом к смертельной ненависти была гибель Чанры Ита и их нерожденного ребенка. Представители его клана были способны давать потомство и с ни , и с похарас — факт, который свидетельствовал об их приоритете, их преимуществе над измененными в период пандемий и катастроф. По сути, они являлись тем катализатором, который с течением лет способствовал бы растворению всех кланов, сделав расу монолитной и единой, как в далеком прошлом. Похарас и ни считали это прямой угрозой для своего владычества. Поэтому наказанием за межклановую связь были бессрочные рудники Кагиры Зенты, Тунибы или Ортахароса, а если женщина носила плод — ее уничтожение с развеиванием праха. Чанру Ита сожгли у него на глазах из бластеров. Сожгли слуги ни и похарас, но знатные тоже были там и следили, чтобы не осталось ни частички плоти, пригодной для клонирования. Сожгли в горах Зумрайи, где он и Чанра Ита, гонимые ужасом, пытались скрыться...
Зумрайя, родной мир... Для всякого, кто не считался похарас и ни, родиться там было большой удачей. Планета с тысячелетней историей: ни отыскали ее, терраформировали и заселили, но, после завершения пейзажных работ и прокладки дорог, служители, трудившиеся на Зумрайе, были высланы. Остались только знатные ни и ближние слуги, миллионов пять или шесть в благодатном мире с тремя материками и теплыми морями. Места оказалось много, и похарас из сословия аристократов выкупили часть земель — с тем условием, что планета останется под властью ни. С похарас явились их слуги из малых кланов, но и с ними население Зумрайи было небольшим. Мир зеленых лесов и бескрайних степей, прозрачных вод и вечно ясного неба... Мир для избранных, для тех, кто пожелал удалиться от суеты промышленных планет и грохота мегаполисов... Мир, где благоденствовали даже слуги; и от того им казалось, что они почти равны достойным...
Чанра Ита была из них, из достойных похарас. Странная девушка, не признающая обычаев, одна из тех, о ком Йездан сказал: редки люди утренней радости. Редки и уязвимы, мог бы добавить Алемут, ибо правят ими чувства, а не разум. Самые же сильные из чувств — любовь и плотская страсть, которые особенно неодолимы, когда приходят на заре жизни, соединяя молодых, восторженных, наивных и неопытных. Откуда было им знать, к чему приведут их встречи в лесу, объятия на ложе из цветов и трав и нежные слова, так тихо сказанные, что их не слышал даже ветер? Откуда им знать? Он, Алемут, не относился к ближним кланам, дававшим потомство с похарас, и у любви их не могло быть продолжения.
Они ошибались. Цена этой ошибки — сожженное тело Чанры Ита и восемь лет на рудниках. Там бы он и остался и умер в проклятых горах Ортахароса, если бы не братья из Первой Луны. Вытащили из шахты, подстроив мнимую гибель, увезли на Кхайру, обучили, сделали достойным и даровали новую жизнь и новую судьбу... От прошлого остался только пепел — серая пыль, развеянная по ветрам Зумрайи.
Пепел и ненависть.
Ненависть питала чувство долга. Долги были разными; долг перед Первой Луной мог быть измерен, взвешен и оплачен, но перед Чанрой Ита — никогда. Долг перед мертвым вечен, говорил Йездан, и это являлось истиной: как заплатишь долг тому, кто превратился в прах и даже лишен погребального кувшина? Кровь сотен похарас и ни не могла считаться платой, хотя убийцы-валлс думали иначе. Сам он понимал, что истребить большие кланы невозможно — уже по той причине, что это поставило бы расу на грань выживания. В Первой Луне об этом знали и делали ставку на иные варианты развития событий. Не всеобщее уничтожение преобразованных, а единичные, но точные удары... не попытка силой вырвать власть, а ее компрометация... не бунт и резня, а посев из зерен недоверия... Тайная информационная война, провалы власти, ее просчеты, поражения, рухнувшие проекты — особенно с участием чужих... Долгие, медленные, терпеливые усилия... За горами — горы, сказал Йездан.
