Ханы на любезный намек Шадимана об их полной безопасности рассыпались в ответных пожеланиях, но лишь Шадиман вышел, уныло стали обсуждать положение дел. Шадиман ясно дал понять: без обусловленного калыма Тинатин не выдадут и не разрушат союз с Русией.
— Шах Аббас должен быть доволен, — докончил Карчи-хан.
— Доволен? — переспросил Эреб-хан. — Знай, доверчивый советник: каждому правоверному безопаснее держать голову в шлеме, чем в шахском дворце.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Приготовления к отъезду Тинатин заканчивались. Маленькая Тинатин, вначале ощущавшая только ужас перед страшным шахом, под влиянием Шадимана стала считать себя избранницей бога, обреченной на жертву во имя родины, и твердо решила понравиться шаху и служить многострадальной Грузии.
Георгий X, видя перемену в настроении Тинатин, еще больше проникся доверием к Шадиману, уже с полной властью первого советника царя распоряжавшемуся в замке.
Тинатин жадно впитывала в себя нежность Луарсаба и любимой подруги Нестан, проливавшей потоки искренних слез. Заметное внимание Луарсаба к Нестан тревожило Астандари: желтая лиса еще потребует обратно драгоценности Иллариона.
— Она у меня как чирий на носу, — жаловалась Астан матери.
Выслушав жалобу, Нино решила избавить дочь от напрасных неприятностей.
Царица ухватилась за идею Нино не разлучать Тинатин с любимой подругой, тем более, что Шадиману тоже не нравилось внимание Луарсаба к Нестан.
Над остроконечной башней бархатными лохмотьями закружились ласточки.
— Хорошая примета, — прошептала, крестясь, мамка.
Девочка быстро оглянулась: в узкую дверь осторожно протискивался Дато.
Тонкая красота и беспомощность Нестан взволновала Дато. Он поцеловал рукав Нестан и проникновенно сказал:
— Княжна, я видел твоего отца… Князь уехал в далекое путешествие, в страну голубого спокойствия, и я поклялся ему в верности Нестан Орбелиани.
— А что еще велел передать князь? — тревожно спросила мамка.
— Твоего младшего сына Иесэ… Он больше не нужен князю…
Старуха побледнела, зашаталась, руки судорожно ловили воздух. Нестан испуганно бросилась к ней. Но мамка, выпрямившись, отвела Дато в сторону и с побелевшим лицом и сухими глазами дослушала рассказ Дато о гибели Орбелиани и ее двух сыновей.
— Теперь особенно будь внимательна, благородная женщина, необходимо уберечь Нестан от гарема…
Дато четко ронял слова, мамка понимающе наклоняла голову.
— Слезами ноги Луарсаба оболью, Тинатин молить буду, но Нестан спасу… Передай Иесэ, пусть пока у тебя в Амши работает… Потом тайно может приехать в Метехи. Арчил хорошее сердце имеет, с нами всегда добрый.
Теплое дыхание солнца едва шевелило белоснежные лечаки метехского сада. Чинара, прикрываясь зеленым щитом, тянулась к открытому окну. Царь машинально отломал ветку, повертел в руках и обернулся к князьям.
— Значит, двадцать один? Да, да… Зураба Эристави не забыли? Газнели, Мухран-батони, Турманидзе… Молодого Цицишвили вычеркните, дурак усы перед самой поездкой подрезал… Да, да — значит, двадцать один?
— Двадцать один, великий царь, никого не забыли, — сказал Бартом.
— Осмелюсь доложить, царь, — робко начал Реваз, выполняя поручение Астан, — осмелюсь доложить, ты не записал ни одного Магаладзе. А Тамаз для Ирана усы только вчера красной хной выкрасил.
— Я его не просил хну портить… Двадцать два — хорошее число, да, да… Запиши, князь, Георгия Саакадзе… Необходимо оказывать внимание отличившимся азнаурам…
— Разреши сказать, царь, не будут ли в обиде князья? Саакадзе только недавно снял одежду простого азнаура.
— Э, Шадиман, иногда простой азнаур лучше знатного князя думает…
— Не смею оспаривать, царь, — улыбнулся Шадиман и подумал: «а иногда и лучше царя», но вслух продолжал: — Понравится ли шаху плебей в свите царевны Тинатин?
— Тогда и мне следует обидеться… Разве шах не посылает ко мне одних пастухов? Я не хочу оскорбить советника шаха Эреб-хана, он много побед одержал, много пользы принес Ирану, но когда говорит со мною, едва сдерживаю желание спросить, сколько в его стаде было овец. Да, да… А Эмир-Гюне- хан? Не от него ли бежали мавры? И не он ли, сын пастуха, после взятия Еревана из простого сарбаза стал знаменитым полководцем? Еще многих могу назвать, дорогой Шадиман, если б была нужда, но ты, вероятно, уже понял? Да, да… Шах любит, когда ему подражают…
— Царь, позволь выразить восхищение твоей мудростью…
Дверь порывисто распахнулась, и в зал заседаний вбежал взволнованный Луарсаб.
— Отец, ты даже мертвому мстишь. Не ведаю причин изгнания Нестан Орбелиани из Метехи в гарем.
Георгий X после смерти Орбелиани даже почуствовал жалость к обобранной Нестан, но, возмущенный резкостью сына, упрямо ответил, что если царская дочь может жить в гареме, то и другим не позорно.
Шадиман, одобряя благородство Луарсаба, напомнил о многочисленных лишениях Тинатин и о желании царицы утешить Тинатин, не разлучая ее с любимой подругой.
— Оставь, Шадиман, ты совсем не знаешь моей сестры, Тинатин в слезах умоляет царя не губить Нестан, и… знай, Шадиман, многое я не скоро забываю.
Оттолкнув Бартома, выронившего от неожиданности песочницу и гусиное перо, разгневанный Георгий X хрипло заявил, что не изменит своего решения. Луарсаб не успел произнести готовую дерзость: вошедший телохранитель, откашлявшись, доложил о приезде святейшего отца Трифилия.
Шадиман быстро взглянул на покрасневшего Луарсаба.
«Да, — подумал Шадиман, — будущий царь Картли многому успел научиться у меня».
Трифилий, как всегда, вошел властной походкой, благословил царя, Луарсаба, а затем всех присутствующих и попросил не прерывать совещания.
Георгий X в запальчивости ответил, что совещание закончено и отец Трифилий приехал вовремя, ибо наследника смущает дьявол, а духовнику Луарсаба надлежит бороться с нечистым наваждением.
Трифилий медленно погладил бороду и заявил о смиренном желании всегда приезжать вовремя.
Конечно, никто, кроме Шадимана, не догадывался о письме Луарсаба к настоятелю с просьбой немедля приехать «глубоко справедливого и чистого мыслями» духовника и взять под свою защиту маленькую Нестан.
Никто не догадывался о быстром коне Элизбара, направленного в Кватахеви с посланием и поручением рассказать настоятелю о трагической смерти Орбелиани. Дальновидный Трифилий, конечно, не отказал в такой просьбе наследнику, да и дело, по правде сказать, нечистое. Конечно, нельзя осуждать царя за желание избавиться от такого удовольствия, как дочь врага, но… в Картли цари слишком быстро сменяются, а Луарсаб хорошо запоминает обиды… И Трифилий благоразумно поспешил в Тбилиси.
Шадиман, учтя положение, поспешно стал уговаривать царя уступить благоразумному желанию Луарсаба, но Георгий X упрямо не сдавался ни на какие доводы.
Трифилий не вмешивался в спор и, только оставшись наедине с царем, резко осудил его несправедливость. Не Христос ли учил прощать врагам, а маленькая Нестан — только дочь погибшего
