Вы любите непрочность старины. Я сам служу её календарю. Вот медальон, и в нём портрет ребёнка. Минувший век. Изящная работа. И всё это я вам теперь дарю. …Печальный ангел с личиком больным. Надземный взор. Прилежный лоб и локон. Гроза в июне. Воспаленье в лёгком. И тьма небес, закрывшихся за ним… — Мне горестей своих не занимать, а вы хотите мне вручить причину оплакивать всю жизнь его кончину и в горе обезумевшую мать? — Тогда сервиз на двадцать шесть персон! — воскликнул он, надеждой озарённый. — В нём сто предметов ценности огромной. Берите даром — и вопрос решён. — Какая щедрость и какой сюрприз! Но двадцать пять моих гостей возможных всегда в гостях, в бегах неосторожных. Со мной одной соскучится сервиз. Как сто предметов я могу развлечь? Помилуй бог, мне не по силам это. Нет, я ценю единственность предмета, вы знаете, о чём веду я речь. — Как я устал! — промолвил антиквар. — Мне двести лет. Моя душа истлела. Берите всё! Мне всё осточертело! Пусть всё моё теперь уходит к вам. И он открыл футляр. И на крыльцо из мглы сеней, на волю из темницы явился свет и опалил ресницы, и это было женское лицо. Не по чертам его — по черноте, ожёгшей ум, по духоте пространства я вычислила, сколь оно прекрасно, ещё до зренья, в первой слепоте. Губ полусмехом, полумраком глаз лицо её внушало мысль простую: утратить разум, кануть в тьму пустую, просить руки, проситься на Кавказ. Там — соблазнять ленивого стрелка сверкающей открытостью затылка, раз навсегда — и всё. Стрельба затихла, и в небе то ли бог, то ль облака. — Я молод был сто тридцать лет назад, — проговорился антиквар печальный. — Сквозь зелень лип, по желтизне песчаной я каждый день ходил в тот дом и сад. О, я любил её не первый год, целуя воздух и каменья сада, когда проездом — в ад или из ада — вдруг объявился тот незваный гость. Вы Ганнибала помните? Мастак он был в делах, достиг чинов немалых. Но я о том, что правнук Ганнибалов случайно оказался в тех местах. Туземным мраком горячо дыша, он прыгнул в дверь. Всё вмиг переместилось. Прислуга, как в грозу, перекрестилась. И обмерла тогда моя душа. Чужой сквозняк ударил по стеклу. Шкаф отвечал разбитою посудой. Повеяло палёным и простудой. Свеча погасла. Гость присел к столу.
