полистала лежащий рядом с телефоном на полочке блокнот и, держа его открытым на нужной странице, начала нажимать кнопки.

— Оля, подожди! — закричала мне из комнаты Маринка. Она тоже выбежала в коридор и дрожащими руками попыталась вырвать телефонную трубку из моих рук.

— Ты к-куда звонишь?! — заикаясь, бормотала она, плохо соображая, что делает. Ей сейчас было просто страшно.

— Да успокойся ты! — крикнула я, немного испугавшись ее вида: глаза вытаращены, вены на шее вздуты. Фильм ужасов… — Я звоню Виктору! Кому же еще я могу звонить?! — с расстановкой произнесла я.

— Какому Виктору? — переспросила Маринка, ослабив напор и совершенно непонимающе вытаращившись на меня.

— Нашему Виктору, какому же еще? Или ты уже совсем забыла обо всех, кроме Миши?

— А зачем Виктору? Почему Виктору? Что ты хочешь ему сказать?

— Пусть он тебя сегодня же отвезет в деревню к твоей тете, вот зачем, — ответила я, отобрав наконец трубку и слегка повернувшись спиной к Маринке, чтобы лишить ее возможности опять покуситься на нее.

Виктор был нашим редакционным фотографом, бывшим афганцем и бывшим спецназовцем. Виктор был самым молчаливым и самым надежным парнем в мире. Когда-то они с Маринкой были вместе, но потом почему-то все испортилось и сто раз переменилось. Причем что интересно: Виктор как молчал обо всем на свете, так же промолчал и о причинах разрыва. Маринка же, умудряясь в одном разговоре затронуть бездну тем и загрузить слушателя до предела своими проблемами, говорить об отношениях с Виктором упорно не желала. Что у них там произошло — оказалось для меня тайной, сокрытой всеми возможными печатями. Но Виктор так и остался человеком, к которому всегда можно обратиться в трудную минуту и быть уверенной в нем.

После разговора с Виктором я начала собирать нужные для Маринки вещи.

— Я могла бы поехать и на автобусе, — как-то равнодушно проговорила Маринка.

— Могла бы, — согласилась я, — да только в таком деле каждые полчаса имеют значение.

Маринка впала в оцепенение и только иногда всхлипывала тихонько. Накидав в сумку все, что могло пригодиться, я вдруг выпрямилась и посмотрела на Маринку.

— А где был нож? — спросила я.

— Какой еще нож? — не поняла Маринка и огляделась по сторонам.

— Нож, которым убили Ингу, — нетерпеливо пояснила я, опять раздражаясь от ее несообразительности, — ты же сказала, что горло перерезано. Чем? Ножом, скальпелем, саблей? Где лежал этот предмет и что это было?

Маринка молча смотрела на меня и усиленно вспоминала.

— Не было ножа, — неуверенно ответила она наконец и уже тверже добавила:

— Точно, не было. По крайней мере я его не видала.

В это время в дверь позвонили. Тихо ойкнув, Маринка зажала рот руками и застыла.

Она была очень напугана. Я решила не искушать судьбу, на цыпочках подошла к двери и осторожно заглянула в «глазок».

— Это Виктор, — сказала я, разглядев стоящего за дверью. Почему-то я с облегчением вздохнула. Немного помедлив, я отперла дверь.

Виктор вошел, как всегда, молча и кивнул нам обеим. Маринка тут же прикрыла за ним дверь и заперла ее на два замка.

Виктор, посмотрев на Маринку, поднял на меня глаза; я, отведя его на кухню, все ему рассказала.

Внимательно меня выслушав, Виктор кивнул, большего от него и не требовалось.

Отправив Маринку с Виктором и строго-настрого запретив ей выезжать из деревни до моего особого сообщения, я, выключив во всей квартире свет, принялась размышлять о сегодняшних событиях.

Оставшись одна, я смогла наконец-то нормально обдумать ситуацию, в которую попала моя непутевая подруга. Хорошего, конечно, было мало. Как только будет выяснено, кто была любовница Михаила Кумарцева, то Маринку опознают и та старуха, которой она так хитро помогла донести сумку, и другие старухи, наверняка не раз видевшие ее с Михаилом. А уж мотивов ей подберут — полные карманы. И что делать?

Посылать передачки и подавать кассации?

От таких мыслей у меня напрочь пропал сон, хотя уже была ночь, а утром, как всегда, нужно идти на работу.

Вспомнив про работу, я по занудной своей привычке захотела узнать, сколько сейчас времени, и пошла на кухню. Включив радио, услышала, что сейчас не только полночь, но и наступила новая июньская среда. Вот тут-то я и хлопнула себя рукой по лбу.

Конечно же! Милиция наверняка вовсю допрашивает этого гадского Михаила. В убийстве жены муж всегда должен быть первым подозреваемым, так во всех детективах получается. Но этот Кумарцев — хитрая сволочь, вон он как попытался Маринку подставить! Ей еще повезло: приди она на минуту позже, и сидеть бы ей в КПЗ или как там называется следственная тюрьма?

Я не помнила, да для меня это было и не важно.

Спокойно, Оля! Я сжала виски руками и начала усиленно вспоминать.

Инга каждую среду проводила в баре «Фил френд». Милиция вряд ли это знает, а вот я знаю! И еще я знаю, что нужно сделать! Пока менты будут давить из Кумарцева показания, я попытаюсь провести свое собственное маленькое расследование и начну его с того самого бара. Если Инга там бывала каждую неделю, значит, у нее там должны быть знакомые. А эти знакомые, возможно, не откажутся рассказать что-нибудь интересное про непонятные отношения Инги со своим мужем. Вот так мы, возможно, и найдем что-нибудь, что поможет отвести подозрения от Маринки и нацелить их на настоящего преступника.

Сформулировав такое решение, я внезапно ощутила облегчение. Мне, кстати, понравилось, что я каким-то конкретным делом помогла своей подруге, а не только пустым бабским сочувствием. Прикурив последнюю перед сном сигарету, я принялась обдумывать подробности своих будущих действий.

Может быть, конечно, возникшая у меня идея и была идиотской, но она меня очень даже увлекла. Завтра посмотрим, к чему это приведет. То есть не завтра, а уже сегодня.

Мне показалось, что я не спала всю ночь, только изредка впадая в легкую дремоту. Несмотря на это, я встретила наступившее утро бодрой и активной, вскочив с дивана за несколько минут до начала стервозного пиканья будильника. Это хорошо: утро началось со счетом один — ноль в мою пользу.

После холодного душа и быстрого завтрака я начала собираться на работу.

— И не только на нее! — напомнила я себе громко и оглянулась на вешалку в коридоре, обдумывая, что лучше сегодня надеть на себя.

Вспомнив подробности вчерашнего разговора с Маринкой про Ингу Кумарцеву, я прошла в свою комнату и взяла с письменного стола лакированную коробочку с бижутерией. Если я надену браслет на руку, а цепочку на ногу — подумав так, я почувствовала, что краснею! — тогда приятельницы Инги скорее поверят, что и я одна из них.

Не понимая точно, что я вкладываю в понятие «одна из них», я все-таки решила, что поступаю правильно. К тому же иногда бывает полезно немного сменить имидж, как мне говорила когда-то Маринка. А уж она в этих делах всегда была подкованная.

Обдумав эту перспективную мысль, я надела белую шелковую юбку, по всему полю которой шел очень изысканный геометрический рисунок. Наверх — такую же блузку.

Для комплекта пришлось взять белую сумку, а на ноги надеть сабо. Посмотрев в зеркало, я сама