Грузный мужчина в мешковатом костюме вышел из «Синего попугая», огляделся по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, сел в темно-зеленый «ниссан».

Леня Маркиз дал ему немного отъехать и пристроился метрах в двадцати за ним. Пока мужчина разговаривал с Лолой, шустрый паренек которого прислал Ухо, прицепил к заднему бамперу «ниссана» маленький маячок, и теперь Леня не боялся упустить свой объект в пробках центральных улиц — он всегда мог снова найти его по радиосигналу. Кроме того, он мог слушать то, что говорил толстяк в своей машине благодаря укрепленному Лолой микрофону.

Короче, наблюдение было организовано по всем правилам.

Не прошло и пяти минут, как динамик подслушивающей системы заработал.

Мужчина в «ниссане» позвонил кому-то по мобильному телефону и командным голосом распорядился:

— Операция сегодня ночью. Встречаемся в двенадцать, где обычно… Ну да, перед боем…

Берешь то же, что всегда. Обычный комплект.

Рыжего позовешь сам, мне недосуг!

'Рыбка заглотила приманку! — подумал Леня. — Собираются сегодня ночью на дело…

Знать бы еще, что за дело. Ну да ничего, будем плотно следить за ним, он нас сам приведет куда надо'.

«Ниссан» неожиданно затормозил, так что в него едва не врезались ехавшие следом «Жигули» пятой модели. Водитель «пятерки» высунулся в окошко и запустил в адрес хозяина иномарки трехэтажный матерный пассаж, но толстяк, не обращая на это никакого внимания, выбрался из своей машины, подошел к уличному киоску и купил несколько «хот-догов» Запустив в один из них зубы, вернулся в «ниссан» и поехал дальше.

«Ничего себе! — Леня усмехнулся. — Только что вышел из кафе, причем там тоже непрерывно ел — и уже опять проголодался Понятно, отчего он толстеет! Представляю, как его развезет к сорока годам'»

«Ниссан» ехал довольно медленно, так что Лене не составляло труда следовать за ним.

Вскоре они выбрались из забитого транспортом центра, промчались по Московскому проспекту и свернули на одну из тихих улиц невдалеке от парка Победы.

Толстяк остановил машину перед круглосуточным магазином, зашел туда и вскоре вышел с набитым пакетом.

«Сколько же он ест! — снова удивился Леня. — Да, такого легче пристрелить, чем прокормить!»

На этом путешествие закончилось Толстяк оглянулся на свою машину и вошел в подъезд возле магазина.

Леня выждал две минуты и проследовал за ним.

Дом был старый, «сталинский», и лифт в нем установлен допотопный, в открытой решетчатой шахте. Леня поднялся по лестнице и увидел кабину, остановившуюся на четвертом этаже. По всему, именно на этот этаж только что приехал толстяк, при его комплекции вряд ли он ходит по лестнице пешком.

На площадку выходили двери всего двух квартир.

На левой двери, обитой дешевым дерматином с торчащим из дыр и прорех войлоком, красовались четыре разнокалиберных звонка, причем только рядом с двумя из них были надписи — на выцветшей желтой картонке химическим карандашом было нацарапано «О. Волкова», а на прямоугольнике из белого пластика синим фломастером аккуратно выведено «Аникеевы».

Понятно, здесь — еще не расселенная коммунальная квартира, вряд ли в ней живет прожорливый владелец новенького «ниссана»! Ему больше подходит вторая дверь — железная, с панорамным глазком и без всяких надписей.

Леня запомнил номер квартиры и спустился на улицу.

Устроившись в своей машине, он включил динамик прослушивающей системы, но в квартире толстяка царила тишина.

Видимо, он решил выспаться перед запланированной на сегодняшнюю ночь операцией.

Леня подумал, что он тоже имеет право отдохнуть перед ночным походом, и отправился домой, решив снова подъехать сюда часам к одиннадцати вечера.

Лола вернулась домой в рассеянном настроении Она выполнила задание, поговорила в образе Алисы Семицветовой с толстым недовольным мужчиной и теперь решила дать себе волю. Всю дорогу она мечтала о бесподобном шефе. Сердце сладко таяло в груди, было очень приятно и немножко грустно. Хотелось немедленно поехать к нему, занять какой-нибудь пустяковой беседой. Он будет говорить, пить с ней кофе, даст прикурить, при этом рука его окажется прямо перед ее лицом.

Представив себе это загорелое мужественное запястье, выглядывающее из манжета рубашки от Армани, Лола чуть не застонала в голос.

А еще открытый взгляд, улыбка и решительная ямочка на подбородке… Уже в собственной парадной Лола взглянула в зеркало в лифте и ужаснулась. Она все еще находилась в образе Алисы Семицветовой, и в ее гриме!

Хорошо, что ноги на автопилоте принесли ее домой. В этом состоянии прострации она могла и правда отправиться в фирму «Орион», вот была бы история! Ее приняли бы за несчастную Алису, восставшую из мертвых!

Нужно немедленно привести себя в порядок, избавиться от жуткого красного костюма, в котором только на корриду идти или баррикады защищать, и собрать в кулак расползающиеся мысли. Лола совершенно распустилась, Леня бы ее не одобрил.

При мысли о компаньоне она ощутила сильнейшее раздражение. Почему он все время ее воспитывает? По какому праву он все время диктует, как ей жить? В конце концов, она взрослая самостоятельная женщина и вполне может сама разобраться с собственной жизнью. И если их связывает совместная работа, то это вовсе не значит.., это вовсе не значит, что Ленька должен вмешиваться в ее личную жизнь. Тем более он сам в свое время постановил, что они должны давать друг другу полную свободу. А на поверку — Ленька как та кошка у Киплинга — ходит где вздумается и гуляет сам по себе, в то время как Лола не смеет взглянуть ни на одного мужчину. И она совершенно не виновата, что ей понравился шеф Алисы, который, выражаясь языком милицейских протоколов, проходит у них с Маркизом по делу. В конце концов, Лоле на это наплевать, но Ленька будет метать икру, у нее совершенно нет права голоса, Маркиз все решает сам, а ее номер всегда шестнадцатый…

Пересчитывая свои обиды, Лола переоделась, сняла грим, умылась и расчесала волосы. Маркиза все не было, и, выйдя из ванной, она вдруг заметила, какая в квартире стоит непривычная тишина. Никто из зверей не вышел ее встретить. Это собственно было в порядке вещей: попугай мог дремать на шкафу, или Леня посадил его перед уходом в клетку, кот Аскольд встречал только Маркиза. Минут за пять до прихода Лени Аскольд срывался с места и усаживался в прихожей, пожирая глазами входную дверь. К Лоле он относился с прохладцей. Но Пу И… Все же Пу И по-настоящему любил свою хозяйку.

И доказал это не далее как позавчера, когда только он почувствовал Лолино присутствие на дороге и заставил Маркиза остановиться.

Только Пу И ей верен… Но где же он?

— Пуишечка, дорогой, ты где? — Лола побежала по квартире, все больше беспокоясь, и нашла песика в гостиной.

Через десять минут в квартиру вошел Леня, Лола встретила его вне себя от волнения.

— Мы занимаемся чем угодно, — с порога налетела она на компаньона, — только не своими животными. А ведь, между прочим, Экзюпери сказал, что мы отвечаем за тех, кого приручили…

— Ты уверена, что это сказал именно Экзюпери, а не Лев Толстой или не Венедикт Ерофеев, к примеру? — ляпнул Леня первое попавшееся, чтобы потянуть время и поддразнить Лолу.

Но его подруга поглядела на него беспокойными глазами, в которых замешалось даже чуточку презрения, так что Леня решил не подливать масла в огонь и спросил, что, собственно, произошло.

— Пу И очень плохо себя чувствует! Он не хочет играть, лежит на боку и тяжело дышит. Он заболел! Он простудился, когда выскочил из машины, чтобы спасти меня.