мелочи. Я хочу, чтобы вы рассказали мне обо всем, что видели. Обо всем! Ничего не пропускайте!

Эншоу заволновался, бросил на шерифа быстрый взгляд.

— Хорошо, я расскажу. Только дайте мне подумать, не торопите. Первое, что бросилось мне в глаза, — то, что дверь в мою лабораторию была закрыта, хотя я отлично помнил, что оставил ее открытой. Это показалось мне немного странным, но тогда я не придал этому особого значения. В течение дня любой из нас не раз заходит в другие лаборатории. Может, кто-нибудь искал меня и заглянул в лабораторию, а потом закрыл дверь, просто по привычке. Я прошел по коридору, открыл дверь и увидел… увидел…

— Что, Эншоу?! Что вы там такое увидели?

— Она лежала на полу, без движения. Робот, который раньше висел на испытательном стенде, теперь стоял прямо над ней, и его рука была поднята, вот так! — Губер согнул левую руку в локте и поднял перед собой, немного выставив локоть вперед. Ладонь в кулак он не сжимал.

Но Крэш не особо присматривался к тому, как именно Калибан занес руку. Проклятие, что за чертовщина! Губер сказал, что Калибан все еще был в лаборатории!!! Такого Альвар никак не мог предположить. Это было сущей бессмыслицей! Просто дикость какая-то! Если Калибан причастен к преступлению, то какого черта он там тогда делал? А если нет, то почему тогда он потом сбежал?

— Погодите-ка. Вы сказали, что Калибан по-прежнему был там?

Губер удивился.

— Да, конечно. Я думал, вы знаете.

— У нас… э-э… было на этот счет несколько версий.

— Скажите, пожалуйста, Калибан был включен или нет? — вмешался Дональд. — Был ли он в тот момент дееспособен?

— Мне кажется… Должен признаться, я тогда об этом даже не подумал. Я не сильно к нему присматривался. Естественно, я смотрел тогда только на Фреду. Я не знал даже, жива она или мертва! Возле ее головы растеклась маленькая лужица крови… Я до смерти перепугался. Я, наверное, еще не совсем проснулся, и эти сцены драки из моего кошмара не шли у меня из головы, все так перепуталось! Поэтому я и подумал сперва, что это Тоня… Тоня сделала это. Я подошел и стал рядом с роботом, раздумывая, что же делать, и тут — да! Я услышал код готовности робота.

— Услышали что?

— Тройной писк такой. Пи-пи-пи, пауза, пи-пи-пи, пауза, пи-пи-пи. Это такая серия звуковых сигналов, которую издают роботы с гравитонным мозгом, когда полностью загружены. Один из небольших недостатков роботов с гравитонным мозгом — они не сразу готовы к действию после того, как их включают. От подключения питания до полной загрузки проходит не меньше пятнадцати минут, иногда на это уходит почти час. А позитронному мозгу для этого нужно каких-нибудь две-три секунды. Мы обязательно устраним этот недостаток в следующих поколениях гравитонных роботов, но пока…

— Погодите. Сейчас не время думать о следующих поколениях роботов. Давайте разберемся. Значит, вы услышали, что Калибан подает этот сигнал. И это означало, что у него как раз идет процесс загрузки?

— Да, именно.

Невероятно! И как они могли это упустить?! В эту ночь Калибана включили в самый первый раз. И никто даже не подумал задать такой естественный вопрос: кто его включил? Проклятие! Похоже, Губер Эншоу вместо того, чтобы отвечать на вопросы, только подбрасывает новые.

— Так, понятно. И что было потом?

— Я убежал. Схватил свои вещи и убежал.

— Что?! Ваш товарищ, ваша начальница лежала на полу мертвая или, по крайней мере, серьезно раненная, и вы убежали?!

Губер уронил голову, не смея глядеть шерифу в глаза, и тяжело вздохнул:

— Это не делает мне чести, шериф. Но так уж получилось. По звучанию кода готовности я понял, что робот полностью придет в себя через каких-нибудь пару минут. Я не мог даже заподозрить, что это не обычный робот с Тремя Законами. Гравитонный мозг одинаково приспособлен для записи и старых, и Новых Законов. А все роботы с Новыми Законами у нас в «Лаборатории» находятся под строжайшим контролем. А раз Калибан — обычный робот с Тремя Законами, то Фреда получит первую помощь уже через сто двадцать секунд, и гораздо лучшую, чем мог бы оказать я. И там все равно останется свидетель, хоть и робот, но все равно свидетель — который доложит полиции, что я был в лаборатории, когда совершалось преступление. А я не имею к этому никакого отношения, клянусь! Точно так же, как Тоня и Йомен. Я понял это потом.

— Откуда вы знаете?

— Чашка Фреды.

— Простите, не понял.

— Фреда обычно пьет чай из больших и очень хрупких чашек, которые делает один ее приятель, художник. Она постоянно забывает, что эти чашки не такие прочные, как обычные. И все время их роняет, а они, когда падают, разбиваются на кучу осколков. Так вот, тот звук, с которым эти чашки разбиваются о пол лаборатории, слышен по всему зданию!

— К чему это вы?

— Там на полу были осколки разбитой чашки. Я слышал, как входили и Тоня, и Йомен. Я слышал, как Тоня уходила, и мы с ней оба слышали, как Йомен прошел в свою лабораторию, которая почти в противоположном конце коридора. Обратно он не выходил, а наружные двери «Лаборатории» заперты изнутри, так что Йомен мог попасть в здание только через центральный вход. Я все это слышал!

Губер многозначительно посмотрел на шерифа, прежде чем продолжить.

— Так вот, я могу, конечно, поверить, что кто-то стукнет кого-то по голове, не издав при этом ни звука. А может, я просто не обратил внимания на этот шум. Но я внимательно прислушивался к тому, как уходили Йомен и Тоня. И я не слышал ничего, похожего на звук, с которым разбивается упавшая на пол чашка! Наверное, это произошло, пока я спал. Я всегда крепко сплю, а в тот день к тому же чертовски устал. Я спал, когда разбилась чашка, и, наверное, этот звук как-то включился в мое сновидение с дерущимися женщинами. Может, весь сон с него и начался.

— Прошу прощения за такую бестактность, сэр, — сказал Дональд. — Но, может быть, чашка разбилась немного раньше, а вы могли не заметить этого звука, когда были в комнате отдыха с леди Велтон?

Губер смутился, покраснел как рак и быстро взглянул на робота.

— Э-э-э… не могу отрицать… Естественно, были и такие минуты, когда мы не замечали ничего вокруг.

— И еще один вопрос, сэр, — продолжал Дональд. — Припомните, пожалуйста, не было ли на полу вашей лаборатории каких-нибудь необычных отметин?

— Простите, я не совсем понял.

— Вы сказали, что видели осколки чашки и лужицу крови возле головы мадам Ливинг. Не было ли еще чего-нибудь необычного?

— Ах, это! Нет, по-моему, больше ничего такого. Правда, я был в таком состоянии, что почти ничего вокруг не видел. Когда я услышал этот код готовности, я мечтал только о том, как поскорее оттуда убраться. Не думаю, что я задержался в комнате больше, чем на полминуты.

— А этот код готовности? — спросил Крэш. — Вы сказали, что по нему можно определить, что робот полностью загружен, так? А можете вы определить по нему, как давно робота включили?

— Только если буду точно знать конфигурацию робота. Для такого типа корпуса используется три или четыре разных типа позитронного и гравитонного мозга, кроме того, конфигурация зависит от дополнительного оснащения робота. Например, от объема и типа блока памяти. Так что со времени включения до этого сигнала готовности могло пройти от пятнадцати минут до часа.

Проклятие! Дело, похоже, не только не проясняется, но все больше и больше усложняется! Каждая новая подробность либо запутывает след преступника, либо вносит новые неточности в данные о времени преступления. Крэш понял, что скоро с ума сойдет с такими свидетельскими показаниями. В них сам черт ногу сломит! Но похоже на то, что других показаний не предвидится.

— Могло ли как-нибудь случиться, что Калибан был в рабочем состоянии еще до того, как вы