Фреда Ливинг похолодела от страха.
Хуже всего, что она сама не знала, почему боится.
Или чего.
9
Губер Эншоу знал, что он трус, но по крайней мере у него хватало смелости самому себе в этом признаться. Ему хватало силы характера признавать собственные слабости, а это само по себе кое-чего стоило.
Что ж, как ни крути, говорить себе это было даже приятно. Правда, в нынешних обстоятельствах от этого самоуничижения было мало толку. Но будь что будет. Иногда и трус может сделать то, на что другие не способны.
И сейчас — какая жалость! — был как раз такой случай. Губер смотрел, как Тетлак, его личный робот, ведет аэрокар к Сеттлертауну. Машина Губера, пронзающая ночное небо, была умышленно лишена любых отличительных примет. Вот аэрокар сбавил скорость, завис в воздухе, ожидая, пока система безопасности и транспорта Сеттлертауна запросит опознавательный номер машины и проверит, есть ли он в списке приглашенных. И вот в земле открылся широкий проем — вход в подземный город. Аэрокар спикировал вниз, в огромную центральную пещеру Сеттлертауна, и пошел на посадку.
Губер жестом велел Тетлаку оставаться в машине, а сам вышел наружу. Он прошел к поджидавшему транспортеру, сел и сказал:
— К мадам Велтон, пожалуйста.
Маленький открытый автомобиль мгновенно сорвался с места. Губер едва успел подумать, что в машине не было никакого разумного устройства, как оказался возле апартаментов Тони Велтон.
Губер Эншоу подошел к двери и немного замешкался, пока вспомнил, что нужно нажать кнопку звонка. Обычно это за него делал робот. Но Тетлак немного раздражал Тоню, а Губер не хотел никаких лишних затруднений. Довольно того, что он пришел сюда сам, без приглашения.
Заспанная Тоня Велтон открыла дверь и удивленно уставилась на гостя:
— Губер! Великая Галактика, что ты здесь делаешь?!
Губер с минуту смотрел на нее, потом неуверенно поднял руку и сказал:
— Я знаю, что сюда приходить опасно, но мне очень нужно было тебя увидеть. Не думаю, что за мной кто-то следил. Я должен был прийти. Попрощаться.
— Попрощаться!.. — Тоня и не попыталась скрыть, как ее удивили и огорчили его слова. — Ты решил порвать со мной из-за…
— Я вовсе не хочу расставаться с тобой, Тоня! Ты навсегда останешься в моем сердце. Но я не думаю, что смогу с тобой увидеться еще, после… После беседы с шерифом Крэшем.
— Что?!
— Я должен признаться, Тоня. И понести наказание. — Губер почувствовал, что начинает потеть от волнения, сердце у него в груди бешено колотилось. На какое-то мгновение ему показалось, что сейчас он потеряет сознание. — Прошу тебя, позволь войти!
Тоня отступила в сторону, впуская его внутрь. Губер вошел и огляделся. Ариэль неподвижно застыла в своей нише для роботов, уставившись прямо перед собой. Комната сейчас представляла собой спальню — все столы и стулья были убраны в стены, их место занимала роскошная широкая кровать. Эта кровать была Губеру очень хорошо знакома. Но сейчас он прошел и сел на самый ее краешек, мрачный как никогда. Губер чувствовал себя ужасно одиноким и несчастным.
Тоня не сводила с него глаз, пока он шел по комнате и садился. Вот Губер поднял голову, взглянул на нее. Тоня была так красива, так естественна, она во всем умела быть
— Я должен признаться, — повторил Губер.
Тоня посмотрела на него спокойно и задумчиво.
— В чем, Губер?
— Что? Что ты имеешь в виду?
— В каком преступлении, например, ты собираешься сознаться, когда пойдешь сдаваться? Что такого ты сделал? Когда они попросят подробно рассказать о твоем преступлении, что ты им скажешь?
Губер неуверенно пожал плечами и опустил голову. Он понятия не имел, в чем его могут обвинить. Сам он считал, что безусловно причастен к преступлению, но не был уверен, что полиция разделяет его мнение. Он хотел взять на себя всю вину, чтобы защитить Тоню. Но какой смысл признаваться в преступлении, если он даже не знает, в чем ее могут подозревать, если вообще подозревают? У Тони были свои тайны, и Губер не отваживался о них спрашивать.
Наверняка для обоих будет лучше, если каждый оставит свои секреты при себе.
Молчание затянулось. Наконец Тоня приняла это молчание за ответ и заговорила:
— По-моему, не стоит этого делать. — Она присела на кровать рядом с Губером и обняла его за плечи. — Мой милый Губер, какой ты замечательный! Дома, на Авроре, я встречала сотни громогласных хвастунов, и каждый с радостью кинулся бы доказывать мне, какой он сильный и храбрый. Но ни один из них не был таким смелым, как ты!
Губер печально глянул на Тоню:
— Моя смелость! Ха! Все как раз наоборот.
— Неужели? Да ни один из этих здоровых мужиков-поселенцев и не подумал бы признаться в преступлении и отправиться в тюрьму ради любимой женщины! А ты готов пойти на это ради меня! Но ты не сделаешь этого. Не надо!
— Но…
— Как ты не понимаешь? Крэш не дурак. Он враз сообразит, что признание фальшивое, тем более что ты даже не знаешь, в чем сознаваться! И как только шериф раскусит это, он задумается, почему ты решил взять на себя вину за то, чего не совершал? И рано или поздно Крэш поймет, что ты сделал это, чтобы защитить меня. И тогда мы оба попадем в беду!
Губер похолодел. Он не заглядывал так далеко в своих предположениях. Однако Тоня не подумала вот о чем…
— Погоди, Тоня. Ничего этого не будет! Ведь никто не знает, что мы…
— Крэш узнает рано или поздно. Я сделаю все, чтобы обезопасить тебя, и верю, что ты то же самое сделаешь для меня. Но ничего больше мы делать не должны! Если посчастливится и на нас не обратят внимания, то все будет хорошо. Но если кто-нибудь из нас…
Слова Тони повисли в воздухе. Губер повернулся к ней, обнял и поцеловал, порывисто и нежно. Потом немного отстранился, заглянул ей в глаза, провел рукой по волосам, прошептал ее имя.
— Ах, Тоня, Тоня! Я готов сделать для тебя что угодно… Ты знаешь.
— Я знаю, знаю! — На глазах у нее блеснули слезы. — Губер, милый, мы должны быть очень осторожны. Должны думать головой, а не сердцем. Ах, Губер… Обними меня!
Они снова поцеловались, и Губер почувствовал, что желание отметает прочь все страхи и тревоги. Они прижались друг к другу, сорвали одежды и упали на кровать, их тела переплелись, исполненные страстного нетерпения.
Губер мельком глянул на Ариэль, замершую в стенной нише, и почему-то подумал, не раздражает ли Тоню ее присутствие? Робот в спальне — обычное дело для колониста, но…
К черту! Ясно как день, что Ариэль — последнее, о чем может думать сейчас Тоня. Зачем тогда обращать на это ее внимание? Губер протянул руку к краю кровати, где была панель дистанционного управления, и погасил свет. Больше он ни о чем не думал.
Мужчина и женщина занимались любовью, а Ариэль безо всякого выражения смотрела в стену напротив. Ее бледно-зеленые глаза тускло светились в темноте.
