Домоуправительница Пилората открыла дверь. Молодой человек вошел, а двое стражников встали по обеим сторонам у входа. Через окно Пилорат увидел, что третий стражник остался снаружи и что подъехал еще один наземный кар.

Дополнительная охрана!

Странно!

Он повернулся к молодому человеку и с удивлением обнаружил, что знает его. Он видел его на снимках. Пилорат воскликнул:

— Вы — советник! Вы — Тревиз!

— Голан Тревиз. Верно. А вы профессор Янов Пилорат?

— Да, да. Значит, вы будете...

— Мы будем товарищами по путешествию, — деревянным голосом перебил его Тревиз. — По крайней мере, мне так сказали.

— Но вы не историк.

— Нет, не историк. Как вы сами сказали, я — советник, политик.

— Да-да. Но о чем я говорю? Я — историк, зачем нужен второй? Вы можете вести корабль?

— Безусловно!

— Прекрасно, именно это нам и нужно. Великолепно! Боюсь, что я не практик, и если вы — думающий, деятельный человек, то мы составим хороший экипаж.

— В данный момент, — сказал Тревиз, — мои идеи не отличаются блеском, но, похоже, у нас нет выбора, так что попытаемся стать хорошим экипажем.

— Тогда будем надеяться, что я перешагну свою неуверенность в отношении к космосу. Я, знаете ли, никогда не был там. Я — сурок, если можно так выразиться. Не желаете ли стакан чаю? Клауда, приготовь нам что-нибудь. Как я понимаю, пройдет еще несколько часов, прежде чем мы вылетим. Однако я готов хоть сейчас. У меня есть все необходимое для нас обоих. Мэр очень посодействовала. Ее интерес к проекту потрясающ!

— Значит, вы знаете о нем? — спросил Тревиз. — Давно?

— Мэр обратилась ко мне, — Пилорат слегка нахмурился, припоминая — две или три недели назад. Я был счастлив! А теперь, когда я отчетливо осознал, что мне нужен пилот, а не второй историк, — я в восторге, что моим спутником будете вы, мой мальчик.

— Две или три недели назад, — слегка растерянно повторил Тревиз. — Значит, она готовилась все это время. А я... — он замолчал.

— Простите?

— Ничего, профессор. У меня просто дурная привычка бормотать вслух. Вам придется кое к чему привыкнуть, если наше путешествие затянется.

— Конечно, оно затянется, — сказал Пилорат, подталкивая собеседника к столовой, где домоправительница уже приготовила чай. — Мэр сказала, что мы можем путешествовать сколько угодно, что перед нами вся Галактика, и куда бы мы не отправились, мы можем рассчитывать на фонды Основания. Правда, она просила, чтобы мы в этом отношении были разумными. Я, разумеется, обещал это. — Он хихикнул и потер руки. — Садитесь, мой дорогой друг, садитесь. Может быть, это наша последняя трапеза на Терминусе...

Тревиз сел.

— У вас есть семья, профессор?

— У меня есть сын. Он в университете Сантании. Кажется, он химик или что-то в этом роде. Он стал на сторону матери. Она уже очень давно оставила меня, так что, как видите, у меня нет ни обязательств, ни привязанностей.

Уверен, что и у вас нет... Берите сэндвичи, мой мальчик.

— В настоящее время я ничем не связан. Есть женщины, но они приходят и уходят.

— Да, да. Восхитительно, когда это начинаешь понимать. Еще более восхитительно, когда обнаруживаешь, что ничего не нужно воспринимать всерьез. Детей у вас нет?

— Никаких.

— Прекрасно! Вы знаете, я в самом деле в наипрекраснейшем настроении. Признаться, когда вы появились, я был ошеломлен. Но теперь я заметил, что вы чудесно поднимаете дух. Мне необходимо ощущать энтузиазм юности для того, чтобы проложить путь через Галактику. Мы ведь в поиске, вы ведь знаете?.. В замечательном поиске. — Пилорат воодушевился, хотя ни выражение лица, ни интонации вроде бы не изменились. — Ну, я полагаю, вам говорили насчет этого...

Тревиз нахмурился.

— Замечательный поиск?

— Ну да. Бесценная жемчужина скрывается среди десятков миллионов обитаемых миров Галактики, а у нас есть лишь слегка заметный след. Но если мы найдем ее, нас ждет невероятный успех. Если мы с вами выиграем этот приз, мой мальчик — извините, я должен был сказать — Тревиз, потому что не намереваюсь относиться к вам покровительственно — наши имена будут звенеть в веках до конца времен.

— Приз, о котором вы говорите, эта бесценная жемчужина...

— Я, кажется, заговорил в стиле Аркадии Дарелл — знаете, была такая писательница. Неудивительно, что вы выглядите оторопевшим. — Пилорат откинул голову назад, словно собираясь расхохотаться, но лишь улыбнулся. — Уверяю вас, ничего такого глупого и неосуществимого я не имел в виду.

— Но, если вы говорите не о Втором Основании, профессор, тогда О чем же?

Пилорат внезапно стал серьезен.

— А разве мэр не сказала вам? Странно, знаете ли. Я десятилетиями негодовал на наше правительство за его неспособность понять мою работу, а теперь мэр Бранно оказалась такой великодушной.

— Да, — заметил Тревиз, не пытаясь скрыть иронию в голосе, — эта женщина удивляет скрытой филантропией, но она ничего не говорила.

— Значит, вы не знаете о моих исследованиях?

— Простите, нет.

— Вам нечего извиняться. Все в порядке. Я не выставлялся напоказ. Ну, так я вам скажу: мы едем с вами искать — и найдем — потому что у меня в мозгу великолепные возможности — Землю.

Тревиз плохо спал в эту ночь. Он снова и снова обдумывал ловушку, которую старуха подстроила для него, и не находил выхода.

Он был отправлен в ссылку, и ничего не мог поделать. Старуха была тверда и неумолима, и даже не потрудилась как-то замаскировать не конституционность своих действий. Он был лишен прав и как советник, и как гражданин Федерации, а мэр не предприняла даже попытки признать свою вину.

А теперь еще Пилорат, этот старый ученый, который, похоже, не от мира сего, говорит ему об очаровательной старой даме, устроившей все за несколько недель...

Тревиз чувствовал себя мальчишкой.