— Ну, и что сказала бабушка? — поинтересовалась Кира.

— Сказала, что я испачкаюсь, — сердито ответила Настя, явно недовольная реакцией Нины. — И сказала, что глупо тратить столько денег на пластилин!

— Твоя бабушка ничего не понимает, — Софья Семеновна заглянула под стол. — Лорд, что ты тут разлегся, людям мешаешь?! Пошли! Лорд!

Пес задумчиво посмотрел на нее и снова умостил голову на лапах. Его хозяйка хмыкнула.

— Что с ним такое? Прямо как прилип к тебе в последнее время.

— Я тут не при чем. И колбасу в карманах не ношу.

— Да он бы и не взял у тебя… Лорд, ко мне — кому сказала!

Овчарка неохотно встала и с недовольным видом поплелась вслед за Софьей Семеновной к скамейке. Настя уселась на свое место, выжидающе уставившись на Кирины руки, и та невольно улыбнулась.

— Ну, кого бы нам еще слепить?

— Их, — решительно сказала Настя и вытянула руку в том направлении, где возле своего люка сидело бомжовское сообщество, едящее плавленые сырки и пускавшее по кругу пакет кефира. Молодая бомжиха уже присоединилась к ним и теперь возбужденно в чем-то их убеждала.

— Почему их? — удивилась Кира. Девчушка секунду думала, после чего привела убедительный аргумент.

— Они смешные.

— Да? — Кира покосилась на колыхавшуюся от легкого ветерка газету в руках Князева. — Ну… на всех у меня пластилина не хватит.

— Тетенек, — сказала Настя и скорчила рожу. — Только сделай их еще страшнее!

— Милая девочка, — заметил Вадим Иванович из-за газеты. — И зачем же тебе страшные тетеньки?

— Я покажу их Светке! — горячо ответила Настя, полная заботы о ближних. — У нее во дворе таких нет.

— В каждом дворе есть что-то свое, особенное, — рассеянно пробормотал Сан Саныч, в раздумье терзавший пальцами свои уши. — Который год уж гляжу на эту компанию. Прижились возле люка, тепло… В принципе, нам с ними повезло, тихие, Артемовне мусор убирать помогают… и других на свою территорию не пускают. Запах только от них, конечно… Кстати, что-то я уже несколько дней Колю толстого не видал.

Кира машинально кивнула, только сейчас осознав, что действительно уже какое-то время не видит усатого толстяка — неотъемлемую часть бомжовского сообщества.

— Да, пропал куда-то, — отозвался Вадим Иванович, чуть опуская газету. — Жаль, если с ним что-то случилось. Неплохой мужик, чертежник бывший. А они понятия не имеют, куда он девался — сами переживают. Вроде как член семьи.

— А вы еще с ними и разговариваете?! — Нина фыркнула, не поднимая головы от вязания. — Делать вам нечего!

— Почему нет? — Князев пожал плечами. — Тоже люди. Как и вы.

— Слава богу, я не такая! У меня хватило ума свою квартиру не профукать! А уж вам бы…

— Нина, ради бога, не начинай! — раздраженно перебил ее Сан Саныч. — Сейчас опять поднимется гвалт на весь двор! Я тебя умоляю — все! Сказала — все! А то сейчас наслушаемся!

Нина сердито тряхнула кудряшками, и спицы в ее пальцах замелькали еще быстрее. Сан Саныч передвинул слона и торжествующе сказал:

— Ну-ка, ну-ка?

Вадим Иванович сложил газету, задумчиво посмотрел на доску и улыбнулся.

— Саныч, иногда меня твои ловушки просто умиляют!

Проигнорировав слона, он передвинул на свободную клетку пешку, казавшуюся несведущей Кире совершенно безобидной, и сообщил:

— Шах.

— Ой, напугал! — насмешливо воскликнул Сан Саныч, в то же время глядя на пропущенную пешку с некоторой досадой. — Да я сейчас…

Князев указал двумя пальцами на своего ферзя и слона, перекрывавших отступление королю противника, и Сан Саныч посмотрел на эти пальцы сердито.

— Но я могу и…

— Не можешь, там доска кончается, — Князев усмехнулся и снова развернул газету. — Будет тебе, Саныч, видишь же — безнадежная партия.

Тот раздраженно сплюнул и смешал фигуры на доске, проворчав:

— Еще?

— Ну, давай.

— А что с ним могло случиться? — спросила Кира, разминая в пальцах желтый пластилин.

— С кем — с Колей? — Князев хмыкнул. — Да что угодно. Машиной сбили, в драке пристукнули, а может, сам помер. С такими людьми никто долго не возится — сама знаешь. Умер — ну и фиг с ним, никто и не вспомнит через пять минут.

— Но здесь…

— Здесь другое дело. Он тут жил. Вроде как часть нашего двора. А каждый двор — все равно, что свое маленькое государство.

Кира кивнула и покосилась на Настю — та болтала ногами и, положив согнутые локти на стол, с интересом слушала.

— И я часть двора? — спросила она, наматывая косичку на палец.

— А как же — обязательно, — ответил Вадим Иванович с самым серьезным видом.

— Даже если я тут только по субботавоскресеньям?

— Ну и что? — он шутливо дернул ее за косичку, и Настя хихикнула, уворачиваясь. — Ты здесь полноправная жительница.

— Это хорошо, — сказала она, глядя на двигающиеся пальцы Киры. — Дядя Вадим, а почему баба Нина говорит, что ты вредный? И чтоб я перестала приставать к тебе с вопросами, потому что ты можешь поколотить меня своей палкой?

Все, кто был во дворе, расхохотались. Нина возмущенно воскликнула:

— Настька! Я тебя сейчас…

— Молодец, Настена! — сказал один из нардистов. — Сдала бабушку!

Вадим Иванович обернулся, и Нина поспешно произнесла:

— Да я же в шутку! В самом деле, Вадим Иванович, она же постоянно вам болтовней своей житья не дает!

— Она ли?! — Сан Саныч, расставлявший фигуры на доске, хрюкнул от сдерживаемого смеха.

— Настя, иди домой — сейчас же!

— Не хочу! — отрезала девчушка, изготовившись, чуть что, выскочить из-за стола.

— Ты думаешь, я тебе домой не загоню?!

— А я тогда на шелковицу залезу! — пригрозила Настя. — И ты меня не снимешь!

— Все матери расскажу! — процедила Нина. — Ну вот, петли спустила из-за тебя! Ты меня до больницы доведешь! Кстати, к Лене вчера «скорая» приезжала ночью — сердце у нее прихватило. Мне Оля, ее соседка сказала… напугалась еще так — ей-то, дуре, со сна показалось, что это покойницкая машина… Тоже мне… сглазит еще — слава богу, с тех пор, как за Верой Ларионовой приезжала, так больше и не…

— Нина! — резко и зло крикнула Софья Семеновна, захлопывая книгу, и Лорд вскочил, оглядываясь в поисках опасности. — Головой-то думай!

— При ребенке-то… — слабо пробормотала одна из женщин. Нина сжалась на скамейке, втянув голову в плечи и стягивая кофту на груди, словно пыталась спрятаться в нее. Князев с хрустом сложил газету и негромко сказал:

— Насть, иди-ка на качели.

— Да ну, там Олька с Иркой, они дуры такие!.. А что такое поко…

— Бегом беги! — прошипел он. — На пять минут. Ну, живо!..

— Что вы сейчас сказали? — очень медленно произнесла Кира, поворачиваясь к Нине. Та съежилась еще больше.

— Я просто…

— Эта машина приезжала за моей бабкой сюда?! Если она умерла в больнице, почему за ней приезжали сюда?! Значит, она умерла здесь?! В этом доме?!

— Кира, послушай… — начала было Софья Семеновна, но она сверкнула на нее глазами. Ее руки делали резкие, хищные жесты.

— Я не раз говорила вам про нее, про больницу, и вы сочувствовали, и жаловались на плохие больничные условия, и рассказывали про визит моей безутешной тети… а все это время морочили мне голову?! Это тетя Аня вас попросила?!

— Кира, никому не хотелось бы знать, что в его доме кто-то умер, — ровно сказала Вадим Иванович. — Поэтому, тебе совершенно не в чем обвинять свою тетю. Она хотела как лучше для тебя…

— У нее нет никакого права это решать! Она должна была сказать мне! А вы…

— А вот мы как раз не имеем права вмешиваться в чужие дела, — мягко заметила Софья Семеновна.

— Я должна была знать! — упрямо повторила Кира.

— Ну, так теперь ты знаешь. И легче тебе от этого? — в голосе «майора» появился холодок.

— Она должна была мне сказать! А я узнаю это от посторонних людей!

— Действительно получилось очень нехорошо, — согласилась Софья Семеновна, сверля Нину злым взглядом. — Но, Кира, если ты сейчас побежишь к своей тете и устроишь скандал, то будешь глубоко не права!

Кира несколько минут молчала, медленно оглядывая сидящих, и все старательно отводили взгляды — даже Вадим Иванович, хотя она все равно не могла видеть выражения его глаз.

— Да, у вас тут действительно свое государство, — она вытащила сигарету, и на этот раз ни на одном лице не появилось неодобрения. — Этакий маленький мир. И здесь все все знают об этом мире. Свои законы, свои тайны, свой фольклор, и я, конечно же, всего лишь…

— Ты — часть этого мира, — негромко сказала Софья Семеновна. — Ты ходишь среди нас, говоришь с нами. Я не знаю, уедешь ты в ближайшее время или нет, но пока ты здесь — ты часть двора. Никто из нас не желает зла тебе или твоему брату, вас приняли лучше, чем многих, и если тебе не все рассказывают, — она метнула в сторону Нины очередной злой взгляд, — то лишь из соображений твоего же душевного спокойствия. Да, в нашем мире есть