сестру?
— Я просто не знаю, с чего начать, — ответил я.
Вплоть до этой минуты мне удавалось прятать свои чувства от самого себя. Теперь я понял, что вожделею к обеим.
К обеим! Не могу объяснить, что владело мною. Вероятно, долгие месяцы миссионерской работы возбудили во мне необоримое томление. Вероятно, что-то внутри меня так изголодалось в Ливерпуле, что теперь я жадно вдыхал в себя нечто питательное, подобно тому как изголодавшиеся иммигранты поглощали булку за булкой.
Я приложил все усилия, чтобы унять свои неуемные желания.
— Я хочу взять тебя в жены, — сказал я.
Элинор взяла меня под руку, почти прижавшись к ней грудью.
— Я хочу стать вашей женой, — ответила она. — Я хочу стать членом вашей Церкви.
Оставив Элинор у ворот Лидии, я поспешил к Епископу — поговорить с ним о новом браке. Как это бывает со всеми правительственными учреждениями, вокруг нашей церковной администрации наросла корка некоей бюрократической летаргии, однако не в тех случаях, когда дело касалось небесного брака. Потребовалось всего несколько часов, чтобы все устроить. В тот же день Бригам сам осуществил брачную церемонию. Мне он посоветовал: «Относись к ней как к равной».
Нашу брачную ночь мы с Элинор провели в отеле Бригама. Не успела она и двенадцати часов пробыть моей женой, как вызвала к себе портного и шляпника. Она не тратила времени зря — тут же составила список вещей, которые понадобятся ей в ее будущем доме: витражное окно, канапе для визитеров, хрустальная люстра. От часа к часу список все удлинялся. Только один день в качестве миссис Уэбб — и она почти уже сделала меня банкротом.
Однако меня беспокоили вовсе не расходы на содержание трех домов, не зависть, какую требования Элинор могли вызвать в душах Элизабет и Лидии.
Мои волнения были праздными волнениями тщеславного юноши: находит ли меня привлекательным Элинор? Не неприятен ли ей мой запах? Как я выгляжу в ее глазах, когда на мне нет одежды? Мое возвращение в юношескую праздность вовсе не вызывает у меня гордости. Но вот он — я, какой есть.
Итак, мои безрассудства продолжались. Ах, если бы они закончились в тот день!
На следующий день после женитьбы Маргарет пришла в отель навестить нас. Элинор показала сестре вышитую ленту, которая, если за нее потянуть, приводила к дверям номера дворецкого. Она выложила на диван рулоны материи, оставленные ей портным. Сестры взялись за список вещей для будущего дома. С помощью Маргарет он стал вдвое длиннее.
— Ты ведь будешь жить с нами, правда? — спросила сестру Элинор.
— Я не хочу мешать мистеру Уэббу.
Элинор вскочила, пробежала через комнату и повисла у меня на руке:
— Ты не против? Не глупи, Маргарет! Уэбби никогда не против!
Мне теперь стало ясно, что я женился на легкомысленной девчонке, которая истощит мои счета и не станет слушать моих указаний. Мне стала очевидна моя ошибка: я выбрал не ту сестру! Очень скоро Элизабет и Лидия узнают об обещанной хрустальной люстре и каждая с полным правом потребует себе такую же. Мне придется провести всю оставшуюся жизнь прикованным к каретной мастерской, чтобы в этой ситуации обеспечивать положение своей семьи. Что же я натворил?! Ради чего? Я оставил сестер разворачивать бесчисленные пакеты, доставленные из магазинов. Оберточная бумага шуршала так громко, что сестры не слышали, как я ушел.
В Пейсоне Элизабет словно застыла в шоке.
— Еще одна жена?
— Не в этом дело. Они — сестры. Они будут жить вместе.
Я застал ее во дворе, за делом — она выбивала коврики, развешанные на веревке, а Энн Элиза крутилась на качелях, висевших на дереве неподалеку.
— Я не стану этого делать без твоего согласия.
— Тебя вовсе не заботит, что я об этом думаю.
— Ты ошибаешься.
Элизабет продолжала выбивать коврики.
— Это совсем не то, чего хотел от нас Господь. Он не хотел, чтобы это делалось так.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? Скажи мне, и я сделаю, как ты скажешь. Ведь ты — первая миссис Уэбб, и всегда будешь первой.
— Я хочу, чтобы ты ушел из моего дома.
— Так могу я жениться на этой девушке?
— Меня твои дела не интересуют.
Ее выбивалка ударила по коврику с необычайной силой, швырнув мне в лицо облако пыли. Энн Элиза хохотала над посмешищем-отцом.
— Так ты отказываешь мне в согласии на брак? Потому что, если ты отказываешь, я сразу же брошу все это дело.
— Прекрати, — сказала Элизабет. Она устало прислонилась к стене дома. На лицо ее и волосы осела пыль, и она казалась серой, седой и старой. — Это твой выбор, и мы оба понимаем это.
— Пророк говорит — это тебе решать.
— Пророк…
Впервые я слышал, чтобы Элизабет говорила о нем с такой горечью.
— Элизабет, что же мне делать?
— Женись на этой девушке. Мне все равно.
— Элизабет!
— Уезжай. Пожалуйста, уезжай!
Я попытался снова, но она вытолкала меня прочь.
Когда я вышел, Энн Элиза последовала за мной до фургона.
— Ты что, хочешь, чтобы кто-то был вместо мамы?
— Нет, нет, нет, нет, все совсем-совсем не так.
— А что тогда ты делаешь?
Я попытался объяснить, но не сумел.
— Когда-нибудь ты поймешь.
— Не думаю.
Отчуждение моей дочери до сих пор уязвляет меня. Вероятно, именно эта черта причиняла мне больше всего боли, когда я читал книгу Энн Элизы: я узнал о ненависти, которую вселил в ее юное сердце.
Маргарет приняла мое предложение. Только после того, как получил ее согласие, я сообщил об этом Элинор. Она проглотила новость с кислой миной, заявив, что я ее обманул. «Если ты думаешь, это освобождает тебя от покупки мне хрустальной люстры, то тебе надо будет еще разок хорошенько подумать! — визгливо крикнула мне она. — И я имею в виду большую, с тремя рядами». Я заверил ее, что она получит свою люстру.
В тот же вечер Пророк запечатал нас с Маргарет. Наша брачная ночь прошла в номере, находившемся в другом конце коридора от апартаментов Элинор. Теперь Маргарет стала моей, но какой ценой? Утром Маргарет переехала к Элинор. Теперь они стали сестрами-женами во всех смыслах этого термина, а я стал их шутом.
Что произошло потом и то, как это брачное безумие закончилось, могло бы служить доказательством, что Господь карает тех, кто ложно истолковывает его слова. Менее чем за неделю у меня вместо двух жен оказалось четыре. Практически каждый Святой скажет вам, что Господь в Его Откровении имел в виду вовсе не это. Мое поведение удивляло даже меня самого. Как сообщает Энн Элиза в книге «Девятнадцатая жена», соседи и знакомые судачили обо мне. Несмотря на то что четыре жены — сравнительно малое число, если
