остановила. Моя Элизабет! У нее всегда такое искреннее и доброе лицо! Она никогда не маскирует своих намерений! Никогда не скрывает того, что у нее на душе! И тем не менее я налетел на нее с просьбой, которая должна была заставить Элизабет предать самое себя.
— Что, эта женщина из Англии уже приехала?
— Да! То есть мне следовало сказать «нет!». Ни следа миссис Кокс. Я очень боюсь за нее. Ах, Элизабет, тебе надо бы видеть этих бедолаг, которые вчера прибыли! Едва живые. А за ними, на тропе, остались трупы — Бог знает, сколько там погибших. Это был ужасный день!
Глаза Элизабет были полны жалости.
— Тебе не следует быть здесь, у меня, — сказала она. — Ты должен вернуться и помочь всем, кому только сможешь. И пусть их будет побольше.
— Конечно, я так и сделаю — через некоторое время. Но сначала у меня есть что-то, о чем я должен тебе сказать. То есть о чем тебя попросить.
Элизабет вгляделась в мои глаза ищущим взглядом и отыскала там похоть и алчность. Когда она осознала это, ее лицо словно рассыпалось осколками горя.
— Еще одна жена?
— Нет, не еще одна. Или… Можно сказать — вместо… Вместо миссис Кокс.
— Чонси, ты только послушай себя!
— Я знаю. Я и сам с трудом верю, что это я говорю тебе такое. Но что-то произошло. И я знаю, что должен это сделать.
— И кто же она?
— Жаль, что ты ее не видела. Она была беспризорной девочкой! У нее никого нет.
— Чонси, сколько же их всего будет? — Жена моя отвернулась от меня и разрыдалась, уткнувшись в свое собственное плечо. — Я никогда в жизни не думала, что ты тоже из таких мужчин.
— Ей нужен я. Ей нужен дом.
— Чем все это закончится?
— Элизабет, мы оба с тобой знаем, что таков наш долг перед Богом.
Я затронул самую уязвимую струну в душе миссис Уэбб. Она не могла отрицать, что Пророк говорил об этом четко и ясно. Ее вера всегда была чиста, тогда как на мою веру наслаивались практические соображения. Я стыжусь многого, но ничто так сильно не заставляет меня краснеть, как мои попытки оправдывать свои страсти волей Господней.
— Как ее зовут?
— Как зовут?
— Ты что, не знаешь?
— Мисс Оукс.
— Мисс Оукс? Тебе, видимо, придется поинтересоваться, какое имя ей дали при крещении, прежде чем ты на ней женишься.
Элизабет вернулась к своим занятиям на кухне. Сдержанность ее языка сделала еще более глубоким мое и без того глубокое уважение к ней. Если бы я не был так ослеплен вожделением, ее благородное поведение заставило бы меня отказаться от следующего шага.
Должен заметить, что я тогда не подозревал, что во время нашей беседы Энн Элиза стояла за занавеской. Впоследствии она говорила мне, что слышала наш разговор, но я тогда ей не поверил, потому что она нередко прибегала к выдумкам, чтобы манипулировать моими чувствами. Однако в книге «Девятнадцатая жена» она описывает эту встречу с такой точностью воспоминания, что оно почти полностью совпадает с моим собственным. Она сравнивает боль Элизабет с огромным ножом горя, столь острым, что он мог начисто выпотрошить душу.
Оставался вопрос: которую же из двух мисс Оукс возьму я в жены? Будет ли это Элинор, с ее привычкой ласково называть меня Уэбби? Или Маргарет, с ее успокаивающим голосом, который заставлял предположить в ней разумность молодой женщины, уже многое познавшей о жизни? Каждая обладала собственными уникальными достоинствами и привлекательностью.
Я пригласил старшую, Элинор, прогуляться со мной по Храмовой площади. Она явилась на условленную встречу в самом лучшем костюме Лидии для прогулок, отделанный фестонами вырез оставлял открытой полоску плоти, которую я был не в силах оставить без внимания. Подумать только, что Господь чуть было не позволил столь прелестному созданию погибнуть!
— Скажи мне, ты слышала когда-нибудь про небесный брак?
— Вы имеете в виду многоженство?
Я кивнул.
— Все равно как в Библии?
— Правильно. Точно как у наших праотцев.
— А дома, в Англии, у Брата Янга спрашивали про это на одном из его собраний. Он это отвергал, отрицал напрочь. Сотне людей говорил, что ничего подобного не существует, во всяком случае в Церкви его отца. Большинство из них ему поверили. Только не я. Я сказала Маргарет: «А я знаю, что они там женятся то на одной девчонке, то на другой, потому как вера у них такая». А Маргарет спрашивает: «Это правда?» А я ей говорю: «Да. Я слышала, как несколько женщин про это разговаривали. Они говорят, это не так уж плохо. На кухне четыре руки лучше, чем две. Вот что они говорят». Тут Маргарет рассердилась: «Элли, не говори глупостей!» А я ей: «Это не глупости, если это правда».
— Так что, ты это понимаешь?
— Думаю, да. Мужчина берет себе одну жену, потом другую. Вот и все дела, верно?
— Ну да. И мы называем это небесным браком.
— Неужели?! Какое роскошное название придумали для того, чтобы блудом заниматься!
Я испытывал затруднение, пытаясь разобраться, как же она на самом деле относится к этому, и возможно деликатнее сообщил:
— Господь открыл эту истину Джозефу Смиту.
— Неужели? Сам Господь? Ну, тогда это, конечно, правда. А как насчет вас? У вас сколько жен?
— У меня две жены.
— Сестра Лидия здесь. Она которая? Первая или вторая?
— Она моя вторая жена.
— А где же первая?
— К югу отсюда.
— А она не возражает, что приходится вас вот так делить?
— Она знает, что в этом — часть ее Спасения. Моя первая жена, Сестра Элизабет, самая глубоко верующая из всех женщин, кого я знаю.
— А она не ревнует?
— Нет, насколько я могу судить.
— Есть еще и другие?
— В данный момент — нет.
Элинор усмехнулась и ткнула пальцем мне в грудь:
— Как, Уэбби?! Вы собираетесь взять еще одну? Так вы это теперь затеяли? Вы хотите, чтобы я стала вашей третьей женой? Поэтому вы пригласили меня прогуляться с вами? Ох, мистер Уэбб, ну вы и пройдоха, ничего не скажешь!
Не могу припомнить, чтобы хоть когда-нибудь какая-то женщина вот так, в одно мгновение, превратила меня в трепещущий комок нервов. Будь я молодым человеком, я завел бы восторженные речи о стоявшей предо мною красавице — о ее глазах, губах, о маленьком, чуть вздернутом носике! Однако я не Ромео и играть словами оставляю поэтам.
— Так в этом все дело? — настаивала она. — Не стесняйтесь, Уэбби. Скажите мне, что у вас на душе. — Она меня поддразнивала, а я не мог ни слова вымолвить. — Ну же, Уэбби! Вы сделались весь красный, точно роза!
Вдруг у Элинор возникла другая мысль, и лицо ее помрачнело.
— Или это все про Маргарет? Вы заставили меня весь этот путь пройти, чтобы расспросить про мою
