Петровичу. Память юноши, его желание добраться до сути вещей, обходительность и мягкость, понимание человеческой натуры — все, решительно все свидетельствовало о незаурядности характера, умственных способностях и порядочности. Он умел держать себя с достоинством, но надменность и высокомерие были ему чужды. Он не скрывал, что испытал на себе сильное влияние Кавелина и Стасюлевича, однако пришедшее на смену разочарование в некоторых максимах, навязанных ему, не скрывал, и не только от Константина Петровича и графа Строганова.

В путешествии цесаревич проявлял самостоятельность, что выражалось в неторопливости осмотра фабрик, заводов и достопримечательностей и в умении внезапно задавать вопросы, порой неожиданные для сопровождающих. В каждой реплике ощущалось, что судьбы России он выдвигает на первый план и старается выгоду государства не противопоставлять сугубой выгоде отдельных личностей, одновременно стремясь ограничить бьющее в глаза хищничество зарубежных промышленников и торговцев.

— Разве нельзя чугунные изделия приготовить у нас? — спросил цесаревич при обходе цехов самого крупного из олонецких заводов. — Меня уверяли, что наше правительство вдвое дешевле потратит средств, если дома наладить выпуск. Разве иноземные литейщики превзошли отечественных? Надобно выяснить у артиллеристов.

Почтительное и растерянное молчание было ему ответом. Константин Петрович почему-то вспомнил далекого предка цесаревича. Конечно, они не походили друг на друга ни повадкой, ни образованием, ни умом, но какая-то общая черточка проскальзывала, и вечером генерал Зиновьев обратил на то внимание свиты в отсутствие цесаревича. На Севере он без скуки разглядывал различные производства и вовсе не спешил уйти даже из дымных, пахнущих гарью и жженым углем помещений. Эта пробужденная внутренним состоянием любознательность, отнюдь не праздная, судя по сделанным выводам, позволила и Константину Петровичу серьезнее вникнуть в увиденное. Позднее он использовал накопленные впечатления не только в книге о путешествии наследника, но и в своей разнообразной деятельности. Окружающие синодальные сотрудники дивились: откуда у обер-прокурора, жительствующего в Санкт-Петербурге, детальные сведения о торговых путях, пролегающих на востоке страны? Не у евангелистов же он вычитал, что при свободном соперничестве должны конкурировать равный с равными, а где силы не равны, там не может быть и свободной конкуренции. За месяцы паломничества репетитор и ученик не в одинаковой, конечно, степени познавали Россию, ее особенности, потребности, достоинства и недостатки. Путешествие дало Константину Петровичу необычайно обширный материал для всяческих раздумий. В цесаревиче он пытался укрепить настроения определенного рода, не только исключительное чувство гордости, но и осторожное чувство рационализма, понимание того, что ему суждено в отмеренный Богом час перенять управление мировой державой, а держава без физической мощи и накопленных богатств обязательно станет жалкой добычей для соседей.

Константин Петрович, когда цесаревич говорил что-то невпопад, осторожно и обычно наедине поправлял его, впрочем, не придавая возникшей неловкой ситуации важного значения.

— Особенно в решении вопросов промышленных ваше высочество должно поменьше выезжать на общих местах и фразах, — сказал как-то Константин Петрович, когда они покинули Петрозаводск. — Промышленные сложности, как и политические загадки, не терпят верхоглядства и пустословия. Не подкрепленная ничем бравада и показной либерализм на практике к хорошему не приведут. Здесь надо брать пример, ваше высочество, с династического предка вашего славного императора Петра Великого. Царь-плотник уже России не нужен, но царь-промышленник, царь-фермер, царь-дипломат и царь-воин очень нужны. Россия — огромный корабль, и без разносторонних сведений с ним, с кораблем, не справиться.

Юность не терпит назиданий, преподанных вдобавок не в учебном классе. Обладая педагогическим опытом, пообщавшись со студентами — горючим материалом эпохи, Константин Петрович с присущей всем Победоносцевым тщательностью — отец-профессор славился этим качеством в Московском университете — возбуждал в цесаревиче не формально правильное, а сердечное отношение к любому обсуждаемому предмету, будь то положение дел на фабрике или в артельном товариществе, на кустарном промысле или в торговой компании.

— Идеи всеобщего мира и братства между народами чудо как заманчивы. Не менее заманчива полная свобода международной торговли. Но все это идеалы, к которым может пока только стремиться человечество.

— Россия должна возглавить движение к таким прекрасным идеалам, — обрадованно соглашался цесаревич. — Я мечтаю…

И он с необыкновенной пылкостью предавался прекраснодушным фантазиям. Константин Петрович не препятствовал потоку его мыслей, освежающему будни. Лишь после значительной паузы он произносил формулу, которая отчасти остужала горячую голову цесаревича:

— Если мы, ваше высочество, во имя этих верно оцененных и воспетых вами идеалов начнем забывать собственные насущные и эгоистические интересы, а для реализации их необходима упорная, повседневная и иногда скучная деятельность, то, право, никакой красотой идей европейцев мы не убедим и не покорим, зато добьемся абсолютно противоположного результата: нас же будут обирать и над нами же будут смеяться!

Насмешки юность не прощает. Насмешка режет, как нож острый. Насмешка — хуже и изобрести нельзя.

— Да-да, — отвечал цесаревич, — надо трудиться каждый час, каждую минуту. Путь к триумфам не усеян розами.

— Надобно вникать в мелочи. Надо познать механизмы производства, общие их закономерности. Ничем нельзя пренебрегать. Вот, например, финансы, которыми располагает наше население. Раздробленные народные сбережения не должны лежать мертвым капиталом. Их надо с толком использовать, создав для вкладчиков максимально благоприятные условия.

— Какие?

— Человек хочет свести потери к минимуму. Он не может позволить себе идти на крупный риск. Вот в каком направлении надо думать министру финансов. А сколько народных крох можно собрать по всей России и как полезно их затем употребить на благо промышленности, оживление торговли, постройку дорог, учреждение банков!

— Странно, что ничего подобного у нас не делается. Куда же смотрят министры, Государственный совет и Сенат?

— Предложений со всех концов и от разных чиновников поступает предостаточно. И споров ведется немало. А тем временем крохи эти гибнут непроизводительно, заткнутые где-нибудь в подполье или, завернутые в тряпки, покоятся в сундуках.

Позднее мысли, пришедшие ему на ум при обмене мнениями со взрослеющим на глазах цесаревичем, Константин Петрович изложил в книге о путешествии, коснувшись самых разнообразных впечатлений и делая самые оригинальные для той эпохи выводы увиденного и услышанного, придавая на бумаге всему, как магнитом, собранному стройность и последовательность — качества, присущие законоведческим работам высочайшего класса.

— Тот, кто умеет хозяйничать, сумеет и защитить рубежи отечества.

— Да-да, — отозвался цесаревич. — Драгомиров придерживается той же точки зрения. Он считает, что закупки оружия, проведенные в намеченные императором Николаем Павловичем сроки, изменили бы ход войны, а Севастополь удалось бы отстоять.