как можно дальше от себя, а также подчеркнуть их подчиненное положение. Совершенно дикие степняки гадили прямо в углу, как свиньи, в другом углу ели, а прямо перед зданием развели костер. Когда штурмовые группы ворвались в здание, из-под ног брызнули омерзительные серые комки – крысы!
– Хай до горе! – крикнул кто-то. – Потреба идти на кров!
Кто-то побежал внизу, и его свалили несколькими очередями, летели грязные, почти уже не пропускающие свет стекла, и они побежали в служебные помещения, искать выход на крышу. Чистили профессионально и быстро, пинок в дверь, очередь крест-накрест или пара выстрелов из ружья с насадкой, «утконосом». Сопротивления почти не было, точнее, одно было, но неорганизованное, какое-то заполошное. Бандиты просто не ожидали такого натиска и до сих пор не пришли в себя. Уцелевшие уже поняли, что на станции ловить нечего, они бежали в частный сектор, стремясь укрыться там…
– Степеница!
Они полезли на крышу. На крыше не так сильно воняло, от выбитых листов кровли тянуло дымом, и бой, судя по звукам, смещался вправо и вперед…
– Идемо! Ставим ружье!
Вперед передали странного вида, длинное, с огромным стволом ружье, и один из тех, кто говорил на каком-то странном языке, уже тараторил что-то в рацию на языке, похожем на украинский. Еще один деловито устанавливал штурмовой пулемет…
Один из русских, которые оказались на крыше, бывший бандит по имени Саня, толкнул в бок одного из мужиков, которые говорили на столь странном наречье. Они в Ижевске не светились и появились в самый последний момент…
– Брат… – просто спросил он, – а ты кто?
– Я сербин… – просто ответил он, – серб по-вашему. Драган мое имя…
Было странно и необычно, что помогает кто-то из иностранцев. Обычно иностранцы приходили в Россию с войной, так было как минимум пятьсот последних лет.
– А как ты тут оказался?
– Приехал… – Серб перешел на русский: – У вас беда, мы приехали. Дозволу испросили – и сюда. Тут друг у нас есть…
Серб достал из кармана обтянутую кожей флягу, свернул колпачок, глотнул.
– Хочешь?
– Давай…
– Ракия, настоящая. Лучше, чем водка. Когда у нас беда была, вы к нам ехали. Когда у вас беда, мы к вам приехали. Вот поможем вам, а потом, даст Богородица, и у себя порядок наведем…
Саня вспомнил, как в девяносто девятом они всей своей бригадой намеревались ехать в Сербию, на помощь, когда сербов НАТО стало бомбить. Потом… как-то не получилось. Теперь было стыдно от того, что так много в жизни… не получилось, не сложилось, не удалось… и вообще почему-то было стыдно…
– Драган, пошто встал, – сказал один из сербов, – справа, на дороге. Семьсот. Белый пикап.
– Где?
– На два… давай…
– Вижу…
Оглушительно выстрелила крупнокалиберная винтовка, и в семистах метрах машина остановилась, почти сразу вспыхнуло топливо в разбитом бронебойно-зажигательной пулей двигателе. Пулемет подобрал тех, кто не успел достаточно быстро скатиться с дороги…
– Есть…
– Драган, чего сидишь?! Секи справа!
– Есть, – серб улыбнулся, – извиняй, русин…
Примерно через двадцать минут после нападения бандиты опомнились и пошли в контратаку, пытаясь наступать со стороны жилмассивов. Атака была поддержана неточным минометным огнем и автоматическим гранатометом. Но огонь сербов с крыши вокзала, нескольких ПКМ и одного «Утеса» с полотна, а также продолжающаяся работа снайперов заставили банды отступить для перегруппировки. А примерно через сорок пять минут после начала атаки на станцию ворвался еще один поезд, на котором замаскированные под железнодорожные вагоны стояли старые бронетранспортеры БТР-80 и два настоящих сокровища – самоходные минометы НОНА-СВК, при поддержке которых можно даже штурмовать укрепленные городские кварталы. Техника съехала с платформ, бэтээры разъехались, прикрывая станцию со всех сторон, а минометные машины с ходу вступили в бой при поддержке нескольких «подносов»[100], установленных на железнодорожных платформах.
Тем временем в Малой Пурге разгружалось прибывшее обычными, гражданскими машинами ополчение для зачистки жилсектора Агрыза и установления окончательного контроля над стратегически важной станцией…
Внизу была картина полного разгрома. Над позицией бандеровцев уже кружились, каркали, пикировали на поживу вороны. Порванные осколками моджахеды валялись и под зданием, на крыше которого они скрытно заняли позицию ночью. Отравленных паленым спиртным моджахедов вытащили на рельсы и хотели тут же расстрелять, но вмешался один из офицеров, сказав, что нужны пленные, потому что если кто-то попадет в плен, то нужен «маневренный фонд» для обменов. На моджахедов смотрели мрачно, проявить здесь себя они успели, и пулю заслужил каждый, но братишки – это святое, и если надо для пленных, значит надо. Бандитов связали, приставили к ним фельдшера и повезли в Малую Пургу, в медпункт. Здесь бросили только тех троих, которые успели подохнуть.
Два человека с винтовкой и с легким пулеметом неспешно шли к вокзалу, перешагивая через рельсы и валяющиеся на путях трупы…
– Это… все хотел тебя спросить… братан… из-за тебя меня разжаловали? – в лоб спросил Сбоев.
– Да, – просто сказал Кузьма, – что скажешь?
Милиционер подумал. Потом плюнул на землю и выматерился.
– А бес его знает. Может, так оно и лучше будет. Я после срочки так себя и не нашел… г…о везде одно.
– Бывает и хуже.
– Это как?
– Я после срочки – себя…
Конец фразы потонул в нарастающем вое минометной мины.
– Ложись!
За три с половиной часа до назначенного срока амир Марат Тайзиев выехал из села.
С ним было только несколько человек и две машины. Несколько самых верных, близких и преданных людей. Остальным он дал денег и приказал скрываться, кто поумнее, тот последует совету…
Его дорога шла на Дияшево и Бакалы, где, как он слышал, стояли части русской армии. Там он намеревался договориться и передать информацию.
Они проехали мимо блокпоста на дороге, его установили жители какого-то села, выставив на пост старый-престарый, неизвестно откуда взявшийся БТР. Они спросили, что там были за взрывы, и Тайзиев сказал, что ничего этого не знает. Люди эти были относительно мирные, бывшие ополченцы, и брать дань с амира как-то было… не комильфо. А никем другим этот мужик с обильной проседью в волосах быть и не мог…
Места здесь были красивые. Рядом – Агидель, север, горы и реки, места для сплава. Горы невысокие, но на вершинах некоторых ветер такой, что с ног валит. Лесостепь чередуется с лесом, древние каменные завалы помнят, наверное, еще и ариев…
Потом они вышли на блокпост, организованно оставленный татарским ополчением, дальше была ничейная земля, где стреляли во все, что движется. Блокпост был серьезный, с заграждениями из бетона, брошенных автомобилей и автобусов и мешков с песком, с капонирами для техники, с вырытыми блиндажами, которые должны были выдержать восьмидесятидвухмиллиметровую мину. На обочине отплевывался солярным дымом старенький БТР-«восьмидесятка», где-то на территории блокпоста мирно
