– Сильно?

Пацан, со стиснутыми зубами переносящий медицинские процедуры, упрямо покачал головой:

– Херня!

Его оружие – отцовская, видимо, «двенадцатая» «Сайга» стояла рядом, прислоненная к стене. Попало, видимо, от своих же – нехорошо получилось. Просто выскочил из-за кирпичного дома, из-за укрытия, вот и попал…

Человек потрепал его по плечу.

– Молодец. Только запомни: сначала спасаешься сам, занимаешь позицию, только потом начинаешь стрелять. Делай так всегда, понял? Героев на войне нет – есть живые и есть мертвые. Все понял?

– Ага. – Пацан подумал и добавил: – Так точно.

– Молодец.

Человек заметил вышедшего из леса Димаря, он уже смотрел трупы. Помимо РПК, который у него был, омоновец тащил пулемет ПКМ без коробки, очевидно подобранный в лесу. Лента с патронами была небрежно кинута через плечо…

Человек подошел ближе.

– Сильно?

Бывший омоновец скривился, сплюнул на землю.

– Двое. Трехсотыми[49] – девятеро. Но за такой джамаат легко совсем отделались.

– Что там? – человек кивнул в сторону леса.

– Ж…а. Их до хрена там было – под пятьдесят рыл. Два блиндажа. Конкретных, капитальных, я такие в командировках видел. Двери, окна пластиковые, сухо там. Похоже не местные, чехи. Несколько пэка – ударная группа.

– Я базар слышал. Сплошняком чеченский.

– Ты вообще псих конкретный, б… Полез под огонь, нах… А если бы шлепнули тебя?

– Не шлепнули же. Если бы не рискнул, они бы организованно отступили. А так пришлось им мотать удочки по-быстрому. Еще бы и заложников захватили… потом бы зае…ись освобождать… – Человек кивнул на красно-кирпичные коттеджи.

Омоновец помрачнел:

– С ними отдельная тема – еще разберемся…

Трупы боевиков лежали в поле совсем рядом. Оскаленные зубы, окровавленные бороды. Почему-то перестаешь видеть в них людей вообще… со временем, но вот тут лежал рядом совсем еще пацан… бороденка жиденькая, но уже мужчина, боец и кровник. Почему-то становилось не по себе при виде этого худощавого, в разгрузке не по росту «боевика». Повыбили-то их изрядно, но ведь лезут! Мужиков повыбили, так вон, б… – дети, считай, лезут! Какого… лешего их сюда принесло? Что они здесь забыли? Чего хотели сделать? Что вот этому пацану конкретно здесь было надо, ради чего он умер? И ведь ради чего-то умер! Кавказ – особая земля, там совсем другие понятия и законы. Сын ушел в банду – мать не приедет, не будет забирать, как бы бездарно ни воевал ее командир (а даровитых давно уже повыбили). Если кто-то будет говорить о мире с Русней, а выбили многих, очень многих выбили на Кавказе, в некоторых местах женщин вдвое больше, чем мужчин, а то и втрое, тому отрежут голову и откажутся хоронить по обряду. И когда это зверье рванулось сюда, в Россию, на русские земли – никто им слова не сказал против.

Так пусть и подыхают гады!

Трупы уже шмонали местные – боеприпасы, снаряжение, тем более автоматы, все дорого. Димарь остановил одного, деловито разбирающегося с трофейным «стечкиным».

– Пацан, старший кто тут у вас?

Пацан охотно показал:

– А вон там! Игорь Михайлович…

Димарь пошел к мужчинам у «Ленд Крузера». Те настороженно смотрели на приближающегося мента.

– Здравия желаю, капитан Сбоев, ОМОН. Старший кто?

Невысокий, лысоватый мужик, вроде и неприметный, но чем-то все же отличающийся от остальных, шагнул вперед.

– Я старший.

– Обзовись.

– Шкрябин Игорь Михайлович.

– Отряд самообороны создали?

– Да.

– Сколько народу?

– Да немного… – разговор был неприятен, – взрослых мужиков у нас тут всего восемнадцать. Вот, пацанов пришлось привлекать.

– То, что у вас банда в лесу под боком, не знали?

– Откуда нам? Тихо было…

Капитан кивнул на пацанов:

– А чего шмонаете?

– Так трофеи вроде как…

– Трофеи… В комендатуре зарегистрировались, нет?

Мужик поджал губы.

– Это зачем?

– А чтобы, б… Родину защищать!

– Нам свое бы защитить…

Это мужик сказал зря, через секунду он уже летел назад, спиной вперед, выплевывая зубы. Полет остановил капот «Ленд Крузера», об который мужик стукнулся спиной и начал оглушенно сползать на землю…

– С…а!

Человек толкнул капитана назад, встал между дерущимися. И хотя с капитаном ОМОНа ему было не сравниться хотя бы потому, что Сбоев был на тридцать килограммов тяжелее, омоновец остановился, тяжело дыша, как загнанная лошадь.

– Не надо, Дима… – сказал человек, – ты духов так бей, а русских не надо.

Омоновец зло посмотрел на него. Но ничего не сделал, а плюнул, повернулся и пошел по дороге, сам не видя куда.

Ополченцы молчали. Человек повернулся к ним. Обычные мужики, пришибленные волной времени. Раньше богатыми были, коттеджи себе построили. Теперь на хрен эти коттеджи ничего не стоят, вся ценность в них в том, что стены прочные – это если прочные. Чеченцы изначально в три, а то и четыре кирпича стены кладут. Тут, наверное, не так… но прочные – зимы холодные бывают. Вот и пытаются мужики жить как могут. Но все-таки не дошло до них еще. Общества-то сторонятся, на службу не идут. Это давно такое есть, с конца восьмидесятых еще идет. Социальная война называется. Сначала перестали верить государству, потом перестали верить друг другу, по сути все девяностые, нулевые, десятые – это страшная и мерзкая игра под названием «кто кого кинет». Весь народ стал – кто кидала, кто кинутый, а чаще и кидала, и кинутый в одном лице. Нельзя так жить…

Мужик немного пришел в себя.

– Детей сколько у тебя? – негромко спросил человек.

Мужик отплевывался кровью, прилетело сильно. Будет работы стоматологу…

– Пятеро у него, – сказал кто-то.

– А у тебя?

– Трое…

– Это хорошо…

Трофейное оружие, которое собрали от боевиков, расстрелянных в поле, сложили на плащ-палатку. Ее охраняли двое омоновцев. Никакого приказа у них не было, но перед этим странным, среднего роста и совсем не героического вида человеком они почему-то отступили. Молча, без разговоров…