Мохнатый колобок размером с упитанную кошку моргнул еще раз и снова засвистел. На этот раз его свист стал переливчатым, в нем будто бы проступала мелодия… Девушка, не осознавая, что делает, стала легонько раскачиваться из стороны в сторону под неуловимый и еще не совсем проступивший в свисте мотив. Глазастик подпрыгнул и отскочил чуть назад, а потом закружился вокруг своей оси. Кэсс завороженно смотрела, не в силах отвести взгляд.

Рыжик как будто стал выше и начал утрачивать сходство с колобком. Он кружился и кружился над зеленой травой, и воздух вокруг него осыпался радостными искрами. Хотелось смеяться, хотелось поймать его, взять в руки, приласкать. Почему-то казалось, что на ощупь он теплый и бархатисто-нежный.

Кэсс вытерла лицо испачканными ладонями и нерешительно поднялась на ноги. Можно ли ей, такой грязной, зареванной и уставшей, даже мечтать о том, чтобы прикоснуться к этому чуду? Но чем дольше она любовалась беспечным кружением пушистого колобка, тем меньше ее заботили какие бы то ни было проблемы. Все мысли вымело из головы, девушка глядела со смутным ожиданием. Ослепительно-радостное существо застыло. Покачалось из стороны в сторону, словно мячик. Замерло. Еще покружилось. И снова замерло, но все это – не переставая свистеть. Беглянка неуверенно улыбнулась и тоже покружилась. Золотистый мячик радостно подпрыгнул, и его ликующий свист стал еще больше похож на мелодию.

Рыжик снова повращался, переворачиваясь в воздухе, и сделался еще выше. Кассандра попыталась повторить его прыжок, но поняла, что не сможет двигаться так же грациозно в тяжелых грубых башмаках. Поспешно скинув громоздкую обувь и не имея больше сил противиться мелодии, рабыня Амона закружилась.

На поляну наползал туман, в его мягких волнах золотистый глазастик менял очертания, приближаясь к танцующей. Та улыбалась, призывно манила его руками и наконец счастливо рассмеялась. Постепенно в ее пляске становилось все больше и больше исступленности. Последние тревожные мысли вылетели из головы, девушкой владело только одно желание – танцевать, танцевать, танцевать. Пока хватит сил, дыхания и музыки, пока ноги не подкосятся от усталости… Пушистик подпрыгивал и искрился рядом и с каждым новым движением становился все выше и тоньше.

Прыжок, поворот – и рядом с Кэсс танцует прекрасная рыжеволосая девушка. Схватив партнершу за руки, она закружилась вместе с ней по поляне, а густой туман становился все плотнее и плотнее, он уже бесследно поглощал золотистые искры, осыпавшиеся с пышных волос незнакомки, а еще через несколько мгновений скрыл и обеих девушек.

Амон со свистом втянул в себя воздух. Не помогло. Ярость стала только сильнее, более того, появилось непреодолимое, просто животное желание убивать.

Она сбежала.

Снова.

Именно тогда, когда он сумел подавить в себе Зверя, когда стал даже более человеком, чем обычно. Демон смотрел в лесную чащу и молчал.

Риэль поспешно удержал Шлеца, который хотел подойти к господину, чтобы предложить помощь.

– Ты ее чувствуешь? – осторожно спросил ангел.

– Нет. Она под чьей-то защитой. – Разъяренный хозяин беглянки даже похвалил себя за то, что говорил спокойно.

Они не поймут, а даже если бы и поняли, он все равно не собирался на это отвлекаться. Сейчас главное, чтобы они ничего не заметили и не осознали, будто именно побег рабыни вызвал у него неудержимую, бешеную ярость.

– Амон… пойдем искать? – мягко предложил друг.

– Утром. – Демон усмехнулся, и Андриэль опустил руку, удерживающую раба. – Пусть побегает. В темноте далеко не уйдет. А мы выспимся.

Он вел себя как обычно, так, как вел себя всегда – все то время, пока в его жизни не появилась эта проклятая красноволосая девка: спокойно поужинал, обговорил с ангелом будущие действия, лег спать, привычно завернувшись в крылья. С удовлетворением отметил, что его всегда подозрительный приятель смотрит уже не так изучающее и без прежней опаски.

Амон закрыл глаза. Он старался унять неистовую злобу и жажду крови, выровнять дыхание. Пусть думают, что он спит. На самом деле демон уже в сотый раз пытался найти хотя бы жалкий обрывок мыслей своей рабыни. Он вслушивался в звенящую тишину, но не мог уловить ничего, кроме молчания. Да не могла же она разучиться думать! Но Кэсс словно провалилась сквозь землю, и от этого ярость в груди разгоралась все сильнее.

«Где ты?!»

«ГДЕ ТЫ?!»

Всю ночь демон лежал без сна. Рядом больше не было ее мыслей, ее дыхания – всего того, что будоражило в нем одновременно и хищника, и человека. И сейчас Зверь рычал, бился, метался в своей клетке, из которой Амон просто не мог его выпустить, вполне резонно опасаясь за жизнь спутников, да и вообще всех, кто может внезапно попасться ему на пути.

Почему он ее не слышит? Под чьей она защитой? Кто посмел? И она… ушла.

Убьет. Сдерет три шкуры так, что она не сможет дышать без боли. Лишит воли, сломает.

Его не интересовало, что они уже опаздывали на две недели. Без них не начнут. Кроме Кэсс были другие, и если он сломает ее, ему не возразят – просто не посмеют. Он еще раньше хотел это сделать, только не сумел. Она каким-то непостижимым образом заставляла его подавлять Зверя. Но теперь ее нет. И сдерживаться не нужно. Теперь он сможет.

Усилием воли взбешенный хозяин сдержал демоническое начало и закрыл глаза, не надеясь уснуть, просто считая минуты до восхода.

Он ее найдет.

Едва забрезжил рассвет, приступили к поискам.

Ангел и демон разделились, оставив раба в лагере. Амон успел долететь до покинутой накануне деревни и оценить исполнительность отряда. Губы тронула невеселая усмешка – он вышел из себя. Давненько с ним подобного не происходило. Уничтожил целое поселение. Нет, всякое, конечно, бывало, но чтобы из-за такой ничтожной причины… Эти люди погибли вовсе не потому, что посягнули на его собственность. Нет. Зверь в нем бесновался и рвался из клетки каждый раз, когда вспоминал судорожные всхлипывания и трясущиеся узкие плечи. Демон помнил, какие они нежные, сливочно-белые… Однажды он прикасался к этой прохладной бархатистой коже… Из груди вырвалось утробное рычание.

Ее не было тут, она не проходила по дороге. Он не чувствовал ее присутствия, ее мысли скрылись от него. Она словно нашла другого господина.

«Убью!»

Он ринулся обратно в чащу, безошибочно отыскивая в ней Риэля. Тот стоял, не двигаясь, и внимательно прислушивался к лесу, улавливая даже едва слышный трепет отяжелевшей от росы травы.

– Амон, есть разговор. – Ангел выглядел встревоженным, словно чего-то опасался. – Я почуял ее запах.

– Хорошо. – Друг плотоядно улыбнулся.

– Следы обрываются вон там. – Андриэль кивком показал в сторону. – Там земля вся словно вырвана… похоже, нам придется либо искать очередную претендентку, либо возвращаться ни с чем. Слетай, посмотри, но… я думаю, ты ее не чувствуешь потому, что она мертва.

Не говоря ни слова, хозяин беглянки взмыл в небо. Внутри бился, рычал, рвался обезумевший, впервые в жизни испуганный Зверь. Как она посмела бросить его?!

– Оставайся! Оставайся…

Безумный танец длился и длился. Девушка уже не помнила ни свое имя, ни сколько времени она танцует. Ей было все равно. Не думать, не говорить – только кружиться под нежную сладкую мелодию, потому что, остановившись, она лишится забвения.

«Кэ-э-э-эсс!»

Обезумевшая плясунья вздрогнула, сбилась с ритма и замерла. Вокруг клубился туман. Молочная пелена скрывала все: и траву, и деревья – весь мир.

– Оставайся… – Прекрасные янтарные глаза лучились весельем и лаской. – Будем танцевать… он не найдет. Я не позволю.