— Земля, трава и вода тоже будут отравлены?

— Конечно! Трава, может, и не погибнет, но всякая лошадь, баран, корова или косуля, что попробует ее съесть — умрет обязательно. И так будет весь год, пока не вырастет новая. Впрочем, и на следующий год какие-то участки земли останутся ядовитыми.

Монгол покивал головой, видимо, слова Афанасьева совпали с его мыслями и продолжил.

— Тогда князь обманывает монгольских послов, ведь если зараженными землями нельзя пользоваться, то пропадает смысл воевать! Или русы собираются жить в этих масках?

Тут первым засмеялся Шибалин, а Афанасьев его поддержал. Офицеры тоже заулыбались.

— Главная твоя ошибка в том, — Арсений Николаевич ткнул пальцем в грудь монгола, — Что нам не нужны эти земли. Если там будет пустыня, то так даже лучше!

— Тогда почему наши тумены еще живы? — спросил посол, хитро прищурившись.

— Живность жалко! Рыба погибнет, к нам она по Волге, то бишь, по Итилю от Великой степи плывет. И птицы перелетные — утки, гуси, лебеди никогда не прилетят. Они тоже весной погибнут. Вот их жалко. Ведь это существенная часть нашего пропитания. Но, сам понимаешь, если вопрос станет о жизни или смерти, то нам будет не до птиц перелетных.

Афанасьев поднялся, подошел к двери, что-то сказал бойцу, стоящему на карауле, вернулся в комнату.

— Впрочем, на такой случай есть и другая задумка.

А когда дверь открылась, махнул красноармейцу рукой, мол, заноси. Трое бойцов внесли пятидесятилитровые прозрачные бутыли, в одной кишмя кишели комары, в другой — мухи, поддон с чем-то, закрытый полотенцем, большую клетку с полусотней серых мышей и кейс, обитый черной кожей.

Первым Афанасьев открыл кейс, хотя послы уставились на живность. Отщелкнул замки, открыл крышку. В кейсе, вперемешку со колотым льдом лежали стеклянные ампулы. Арсений Николаевич достал одну из них, присмотрелся к черте, отмеченной красной краской.

— А это у нас черная оспа! — потом взглянул в бумажку, поменял ампулы и продолжил. — Нет, ошибся, здесь у нас холера, ампулы с оспой помечены синей краской. Но не суть. Что такое черная оспа, надеюсь, знаете? Вот если эту ампулу разбить где-нибудь, поближе к вашему войску, то через одну-две недели воевать будет не с кем. Опять спросите, а как же мы? Бойцы, закатайте рукав!

Красноармейцы, принесшие наглядные пособия, отстегнули пуговицу на левом рукаве и продемонстрировали по две оспины на предплечьях.

— Видите? Сюда введено лекарство, которого хватит им на всю оставшуюся жизнь. И это у всех, можете проверить. Мои люди никогда не заболеют черной оспой! А кроме нее у нас есть холера…

Шибалин опять вклинился в разговор, давая свои пояснения:

— Холера удобна тем, что может очень долго жить в воде. Кстати, все наши реки текут к вам — в степь. Так что тут нам и делать ничего не нужно — разбить ампулу и плеснуть в Тверцу, все остальное — река сделает.

— А это ящур — Афанасьев продолжал перебирать ампулы, помеченные разными красками.

— Это специальная болезнь для лошадей и коров. — комментировал Валерий Петрович.

— О, а это вообще шедевр! — Афанасьев извлек очередную ампулу с белым порошком. — Кумыс любите? Это хорошо! Вот эта болезнь, называется бруцеллез, передается через молоко коров и лошадей. Причем, с животными ничего не происходит, а человек, что молочко из под нее попробует, до конца своей недолгой жизни будет пластом лежать — кости у него будут ломаться, если вдруг подняться задумает.

Шибалин поморщился и сказал, обращаясь к послам:

— Честно говоря, лично мне бруцеллез не нравится. И проказа тоже — ну что это за боевая болезнь, если человек не сразу умирает?

— Согласен! — Арсений Николаевич взялся за бутыль и подвинул ее поближе к послам. — Комаров видите? Тут, в подвале выращены. На улице сейчас комаров нет. А эти — специальные, малярийные. Вы пока не знаете эту болезнь, но в Индии она известна. Слышали, наверное, про великого завоевателя Александра Македонского? Искандер — по вашему? Вот он, как раз, от малярии и умер. Его в Индии точно такой же комарик укусил. А это мухи с сальмонеллезом. Тоже, смею заверить, смертельная болезнь, хотя вы про нее даже не слышали. Мышки нравятся? Они заражены чумой. Выпускаем в поле, дальше — они сами. Где пробегут или травинку куснут — оттуда чума начнет людей и лошадей косить. Еще есть собаки с бешенством, птицы с гриппом. Птицы в полете — на траву гадят, лошади ту траву едят, а вы на лошадях скачете. Болезнь же только человека поражает: сначала ерунда — голова болит, сопли идут, температура повышается, а потом раз — и сердце остановилось. Вы готовы с нами воевать?

Посол опять хотел что-то возразить, но Афанасьев его перебил.

— Знаю, знаю, скажете — почему ваши тумены еще живы? К счастью для вас — сейчас зима. А зимой комары с мухами не летают, да и болезни на снегу — спят. Видите, специально во льду держим. Пусть спят до лета. Но ведь оно скоро придет! — Афанасьев отдернул полотенце с поддона, он кишел толстым слоем мотыля. — Подождем. Куда нам спешить? Аккурат, к этому времени новые комарики вылупятся. Видите, сколько их у нас? Хотя, скажу честно, эти болезни не так эффективны, как боевые газы. Умрут только две трети вашего войска. А если сразу после начала эпидемии разбегаться начнут — тогда еще меньше — половина, остальные переболеют, да и поправятся. Что, впрочем, совсем не мешает перебить их обычным способом, пока они будут пластом лежать по юртам. Зато и рыбы, и птицы — вся живность останется целой и невредимой. Им то человеческие болезни не страшны.

Послы, несмотря на все эти ужасы, держались невозмутимо и даже тихонько переговаривались между собой.

— Чувствую, не верите? Согласен, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Афанасьев сдернул ткань со стоящего в центре стола прибора, придвинул ближе. Прибором оказался микроскоп. На тонкое предметное стекло капнул пипеткой из стоящей рядом баночки с чистой прозрачной водой, накрыл сверху стеклянной пластинкой и положил под объектив микроскопа. Настроил тубус и зеркало под предметным столиком.

— Прошу взглянуть!

Главный посол прильнул к окуляру минут на пятнадцать, затем с ошарашенным видом оторвался и спросил, мол, что это там двигается? Второй едва перевел фразу, как и сам заглянул в прибор.

— Микробы. Правда, это не смертельные. Там кишечная палочка, инфузория туфелька, а те круглые — не помню, как называются. Не бойтесь, от этих только если понос прохватит.

Шибалин сделал знак Афанасьеву, чтобы тот закруглялся, а потом добавил вполголоса:

— Дай послам немного отдохнуть, а то притомись. — и еще тише добавил. — Они уже ничего не воспринимают. Пусть осмыслят сказанное, завтра продолжим.

Послов проводили в гостевые комнаты, разошлись и остальные участники совещания, включая новотора Иванко. Оставшись одни Шибалин спросил Арсения:

— А что в ампулах то?

— Физраствор, глюкоза, еще что-то. У наших айболитов выпросил.

— Понятно… Арсений Николаевич, ты в покер не пробовал играть? Попробуй, тебе понравится. Думаешь, поймут угрозу? Все же, эти дети степей академий не заканчивали.

— Валерий Петрович, простого кочевника послом не пошлют. А умный — о чем не знает, догадается. По крайней мере — про газы — совершенно точно. По ядам в степи были очень большие специалисты — наследники кагана в большинстве от ядов умирали, да и прочих людей травили. Того же Александра Невского в нашей истории. Приехал Орду — живой здоровый, а на обратном пути взял да и помер, ни с того, ни с сего. Летучий газ вместо порошка или жидкости — разница небольшая. Впрочем, если так боишься — можно наглядное «кино» показать. И про химическое оружие, и про бактериологическое. Большой монитор имеется, роликов тоже в избытке.

— Ага, а еще взрыв атомной бомбы. Ну что ж, ладно. Завтра на переговорах увидим, поверили или давление придется усиливать.