разведывательной вылазки.

– Атаман Микула четко сказал, чтобы никаких стычек, – ответил Мишек, самый рассудительный из отряда Захара. – Так что предлагаю вернуться на хутор и привести сюда подмогу.

– Пока мы туда-сюда зазря катаемся, этих падальщиков уже и след простынет! – возразил Захар, – Нет, поступим иначе. Ты, Кирилл, скачи на хутор и передай отцу, что мы нашли банду мародеров. А мы пока последим за ними. Понял?

– Добро, – кивнул Кирилл и отправился выполнять поручение командира. Когда он скрылся из виду, Захар почувствовал, что просто физически не может усидеть на месте. Сердце рвалось в бой, доказать, что он хлопец не из робкого десятка.

– А что, хлопцы, – наконец не выдержал Захар, – неужто мы струсили? Чего мы тут стоим и ждем моего батьку с подкреплением, словно мы парубки беспомощные? Предлагаю подъехать к этим псам и наблюдать за ними смело, в открытую. Как вам такая идея?

Как это ни странно, но с этим предложением согласился даже рассудительный Мишек. Казаки не привыкли отступать перед лицом опасности. Сняв ружья с предохранителей и проверив, легко ли достаются шашки из ножен, лихие рубаки выдвинулись к лагерю мародеров.

Бандиты тем временем закончили с сооружением погребального костра и перешли к дележке добычи. Одни потрошили тюки с товарами, другие делили оружие и одежду, снятые с трупов караванщиков. Трое мародеров стояли поодаль от основной группы, чем сразу привлекли внимание Захара. Двое прижимали к земле кого-то пытающегося вырваться, в то время как третий бандит в маске возился с застежками на своих штанах.

– Так это же ребенок! – приглядевшись, ахнул Захар. Троица мародеров в масках разложила на земле маленькую девочку с явным намерением пустить ее по кругу.

Такого Захар стерпеть просто не мог.

– Эй! Уберите от нее руки! – спрыгивая с недовольно заворчавшего Одина, зычно приказал он, перехватывая рукоять шашки.

– Черт! Принесла казаков нелегкая! – один из насильников протянул руку к лежащему рядом АК-47.

– Казачки, предлагаем разойтись полюбовно! Возьмите пару мешков из добычи и скачите себе дальше. А если хотите, мы можем с вами этой пигалицей поделиться…

Глаза у Захара налились кровью. Он выхватил шашку, тем самым давая своим людям сигнал к атаке. Последнее, что он увидел, как казаки лавой обрушиваются на ошарашенных бандитов. В следующее мгновение автоматная очередь из бандитского автомата разворотила Захару грудь и вышибла его из седла. Последнее, что он увидел, – дюжина всадников, которые, вытянувшись в шеренгу, улюлюкая и махая саблями, оголтело неслись на него.

Когда-то Бахче-Сарай был Бахчисараем, и ни к бахче, ни к сараю отношения не имел. Пошта читал, что название переводилось как «сад-дворец» и что существовал город века так с семнадцатого. Сейчас это уже не имело значения. Впрочем, дворец остался. Названный крымскими татарами «хан-сарай» (ханский дворец), сейчас он стал, соответственно, «Ханским сараем».

Потому что хан в Бахче-Сарае был.

Звали его Арслан Гирей II, и наследником некогда построивших дворец аборигенов он точно не был.

Вообще с национальностями после Катаклизма творилось что-то невнятное. Листоноши вообще признавали только одну «нацию» – люди, но встречались и ярые противники такого космополитизма, делящие разумное население Земли на хохлов, москалей и прочих жидов.

Впервые с национализмом Пошта столкнулся как раз в Бахче-Сарае в прошлый визит. И теперь, подъезжая к городу, гадал: разрешился конфликт или нет.

На воротах дежурили двое. Хан Арслан Гирей отличался некоторой эксцентричностью, любил исторические романы разной степени достоверности и уважал «преданья старины глубокой», при этом совершенно не разбираясь ни в одной эпохе. Поэтому стража была одета с выдумкой и претензией, правда, непонятно, на что: то ли на достоверность, то ли на красочность.

Остроносые сапоги, стеганые фиолетовые халаты, расшитые золотом, шлемы с длинной бармицей и плюмажем – полукруглые, медные… Кривые сабли и старые добрые АК. У левого за расшитый пояс был заткнут маузер. И в довершение под шлемы оба стражника нацепили противогазы, а под стегачи – защитные костюмы.

– Листоноша! – обрадовался правый стражник. – Давно ваших не было! А чего один?

– Как – не было? Копать-колотить, у меня друзья сюда собирались еще больше недели назад. Приходили?

– Не, не было ваших уже месяца два.

Платить пошлину или рассказывать о цели визита Поште было необязательно – ханство к листоношам относилось с почтением. Но поболтать со стражниками, скучающими на жаре и потому склонными к болтовне, – дело полезное.

Пошта спешился и пожал поочередно руки левому и правому.

– Ребят, я вас в противогазах не признал. Встречались?

– Я – Васька Шаорма, – сказал левый.

– Шаурма, – поправил правый.

– Ша-ор-ма. Понял ты, морда москальская?

– Не москальская! – оскорбился правый. – Я з Кыйиву.

– Земляк? – настала пора Пошты удивляться. Вот уж чего он не ожидал – встретить здесь, на острове Крым, земляка.

– Ну… Еще до Катаклизма уехал.

– Москаль ты, Иванов, – припечатал Васька Шаорма, – трындишь, как дышишь. Глаза бы мои тебя не видели.

– Ну и не смотри! – вызверился тот, впрочем, не двигаясь с места – уставом было запрещено.

Пошта молча ждал, когда они уймутся: такой вот прикладной нацизм был в Бахче-Сарае, увы, обыденным явлением. Здесь не видели человека, видели только его родовую или социальную группу: москвич, киевлянин, местный, крымский, украинец, татарин, русский, армянин, еврей… Листоноши выпадали из этой систематизации, и потому их не трогали.

Старшие товарищи Пошты считали, что Арслан Гирей специально создавал в городе нездоровую атмосферу: занятые внутренними дрязгами граждане о качествах правителя думают в последнюю очередь. Им есть, кого винить во всех бедах.

– Так что, – дождавшись паузы, Пошта встрял в беседу, – не приходили листоноши?

– Вообще третий день никого нет, – охотно откликнулся киевлянин Иванов.

Левый, Васька Шаорма, надулся и слегка отвернулся.

– Торчим тут, с безделья дуреем. Всего развлечения – языками почесать. А три дня назад как раз я с этим, – кивок на напарника, – дежурил. И были гости из Казачьей Сечи. Огнев, может, знаешь? Вроде бы, по делу: кого-то у них там то ли похитили, то ли изнасиловали, то ли сбежал кто-то. Но только Огнев как до настойки на шишках… на тех самых, на каких надо, шишках, дорвался – так из чайханы не выходит. И ребята его там же валяются.

– Ясно-понятно, – отозвался Пошта. – А не было тут такого Зубочистки?

– Да говорю: три дня никого, кроме Огнева с хлопцами. И до того негусто было. Я так думаю, вымирают сталкеры потихоньку. И все мы вымираем. Вот кончатся фильтры – и вымрем. Или в листоноши заделаемся.

– Мы не заделаемся, – возразил Шаорма, – если только детей этим нелюдям отдать.

– Да откуда у тебя дети, тебе же бабы не дают!

– Да за мной бабы толпами бегают!

– Бывайте, мужики, – Пошта взял Одина под уздцы и вошел в ворота.